Фашиста никто не хотел играть

Жизнь в наших аалах текла без изменений, как река по своему руслу. Каждый был занят своим делом. Только люди стали более серьезными. Не стало, как раньше, праздношатающихся людей. Сообща обсуждались серьезные вопросы. Везде и всюду проводились собрания, после собрания — читки газет с сообщениями с фронтов о героических подвигах Красной Армии, о сборе подарков, развешивались на войлочных стенах юрт новые плакаты, изображающие героические будни людей труда, военные действия. Наш отец был председателем партячейки. Поэтому все собрания и сходки аратов в основном проводились в нашем аале. Отец привез из Чадана новый плакат. Перед началом собрания мы с братом прикрепили его на наружной стене юрты. На плакате была изображена мощная атака Красной Армии. По небу самолеты летят, по земле танки идут, за ними пехота со штыками. К нам пришел старый дед Курбан. Посмотрев на плакат, серьезно заговорил: «Страшная война идет. Вот уже отрублены две головы…» Так говорил дед, показывая на силуэты голов Ленина и Сталина, нарисованные в кружочке на красном знамени, которое реет над атакующей армией. Тут брат мой Буга, напустив на себя строгость, сказал: «Нельзя, дедушка, так говорить. Хорошо, что людей тут нет. Это не отрубленные головы, а головы наших вождей, нарисованные на знамени героической армии. Видишь, над атакующей армией колышется знамя победы Ленина и Сталина. Значит, героическая Красная Армия победит врага».
Старый дед виновато съежился, только выдавил: «О-о!» Мы хохотали. А люди уже подходили, рассматривали плакат. Мы не стали рассказывать об оплошности старого деда. А то бедняжку засмеют. Собрание проходило бурно, кого-то хвалили, кого-то ругали. А после собрания, как всегда, ревсомольцы дали концерт, в котором участвовали и ученики школы. Показывали инсценировку из прочитанной книги. Инсценировку сделал сам Досун-оол — председатель ревсомольцев. В ней играли и ребята из нашего класса. Наш Кушкаш-оол играл юного разведчика, поймавшего фашиста. Только фашиста никто не хотел играть, как ни объяснял Досун-оол, что, наоборот, фашиста надо играть так, чтоб он вызвал ненависть и отвращение зрителей. Все равно никто не согласился. Пришлось самому Досун-оолу играть фашиста. Кто-то из ребят его даже упрекнул:
– Как это ты, ревсомольский вожак, играешь фашиста? Его надо играть плохому человеку.
– Да? Ну, тогда покажи мне, кто у нас плохой человек?
А плохого человека у нас не нашлось. Мой брат Буга летом отдыхал в кызылском пионерлагере на Кок-Tee. Этот лагерь назывался «КИМ». Туда его устроила наша старшая сестра, которая жила в Кызыле. Буга вернулся домой неузнаваемым. Говорил, что был барабанщиком, показывал, как стучал в барабан. Перевернет ведро или таз, стучит палками по дну. Стучал и по крышкам сундуков, чем очень была недовольна наша бабушка. Он еще говорил, что научился дуть в горн. Но у нас ничего похожего на горн не было. Тогда Досун-оол где-то нашел большую морскую раковину и сказал ему, чтоб дул в раковину, когда нужно звать людей на собрание. Это поручение он выполнял с великим удовольствием. Он еще пел русские песни, которые выучил в лагере на концертах:
Повоен найдороге
Шолбарбей итревоге…
(По военной дороге
шел в борьбе и тревоге…)
 
Или еще:
Палатьем наянощ
Упримор скихграниц…
(Пала темная ночь
у приморских границ…)
 
Вскоре русские песни стала петь молодежь сумона. Они постоянно исполнялись на концертах, устраиваемых после собраний аратов.