Глава семнадцатая

…Вот и пришла пора расставаться боевым друзьям-товарищам. Партизанский отряд Кочетова, выполнивший свою задачу, подлежал расформированию.
Имели теперь полное право возвратиться домой и Буян с Александром Губановым. Саша не скрывал радости:
— Ну, дружище, отвоевались!
И тут его Буян огорошил:
— Ты пока один поезжай. А я скоро приеду. Пусть Анай-Кара у вас поживет.
— Какой разговор! А ты-то куда?
— Долго не задержусь, — уклонился от прямого ответа
Буян.
— Тебя Анай-Кара ждет, — настаивал Александр.
— Дело у меня одно есть… Когда проходил Великий хурал, слушал я одного человека. Курседи его зовут. Оюн Курседи. Знаешь, о чем он рассказывал? О партии. Этот человек создал министерство пропаганды. А недавно он провел собрание тех, кто хочет быть в партии. Я должен про все это разузнать. В отряде нам говорили: Ленин создал партию, чтобы победить. Мы победили, а партии у нас еще нет. Курседи задумал нужное дело.
— Правильно рассуждаешь, Буян. И все-таки не забудь: Анай-Кара тебя ждет.
И разъехались они в разные стороны. Оюна Курседи  Буян разыскал в Усть-Элегесте. Тот узнал его. Приметил, оказывается, на хурале.
— К нам явился? Это хорошо.
Буян спросил напрямик:
— Вы создаете партию?
— Да. Аратам нужна такая же партия, как партия Ленина в России. И она будет у нас.
— А такие, как я, могут вступать в партию?
— Боевые парни нам позарез нужны. Но один я это не решаю. Скоро будет собрание,— обсудим.
Буян рассказал о себе — где воевал, в каких походах участвовал.
— А родители у тебя кто?
— Бедные араты. Живут на реке Барык, недалеко отсюда. За один день можно доехать. Отец в Кобдинском бою был.
— В Кобдинском, говоришь? Я там тоже был, в войске чарлыков самого амбын-нойона. Как зовут твоего отца?
— Сульдем. Он из барыкских кыргысов. В войске сюзюков находился.
— Сульдем… Сульдем… Нет, не знаю такого, — признался Курседи.
— Он там ранен был и остался в Кобдо.
— Ранен? Остался?
— Через два года только вернулся.
— Тогда я твоего отца помню.
— Меня должны были в Кобдо послать. Отец не пустил — сам поехал. Война, сказал, не стрельба из лука. Я это теперь и сам знаю.
— Из тебя вышел хороший боец. И отец твой храбро сражался… Меня там тоже ранили. До сих пор хромаю. — Курседи похлопал ладонью по ноге.— Мне понравилось, как ты рассказывал аратам во время хурала про Ленина, про места, где он жил в ссылке. Я еще подумал: вот кого надо привлечь к работе в угудар яамы. А ты сам приехал! Скучать тебе не придется.
В течение двух месяцев разъезжал Буян по аалам Эле-геста, Межегея, Кулузуна. В каждом аале, в каждой юрте рассказывал о Ленине, о его партии, о Советской России, о Танну-Тувинской республике и создании партии аратов.
Все чаще вспоминался ему родной аал, все чаще думал он об Анай-Каре. Он и теперь считал, что еще не настало время для личных дел, но заглушить тоску по любимой не мог. Увлекшись порученной ему Курседи работой, он гнал от себя мысли о доме, даже о сне и отдыхе. Права была Анай-Кара: неугомонный! Но разве не самое великое счастье — участвовать в борьбе? Да, борьба продолжается. И ничего не значит, что уже не надо стрелять по врагу. Он, Буян, помо­гает рождению партии аратов и сам станет членом этой партии.
Знал бы он, как трудно приходилось Курседи. На первом совещании в октябре 1921 года, когда было принято решение о создании народно-революционной партии, в оргбюро, кото­рое должно было подготовить учредительный съезд, пролез­ло немало феодалов. Они всеми силами стремились сорвать подготовительную работу. И противостоять им не всегда удавалось. Аратам не хватало не только опыта политического руководства, но и простой грамотности. И все же, опираясь на помощь Сиббюро ЦК РКП (б), поддержку русских товарищей, они настойчиво проводили свою линию.
28 февраля 1922 года в Туране состоялось подготовленное оргбюро второе совещание, ставшее, по существу, первым Великим хуралом Тувинской народно-революционной партии.
Их было совсем немного — чуть больше ста человек. Среди них равноправным делегатом с решающим голосом был и Буян.
После съезда Буяну наконец-то представилась возможность побывать у своих.
Стоял март. Земля пахла талым снегом. Лучи весеннего солнца заливали просторы свободной Тувы. Ничто не напоми­нало о недавних боях. Буян спешил в Баян-Кол. Теперь в его мыслях была только Анай-Кара, скорая встреча с нею.
Сколько же прошло времени? Он начал считать. Десять лет, оказывается, он не слезал с коня. Как быстро промча­лись годы…
Размечтавшись, Буян не заметил, как его конь пере­шел с рыси на шаг. У него закружилась голова. Он опьянел от чистого и влажного воздуха, от парившей на солнце талой земли. Никогда раньше не испытывал Буян такой радости от острого аромата пробуждающейся природы.
Голова кружилась все сильнее. Не только оттого, что он впервые за долгое время вот так надышался. И не от последней контузии. Буян почувствовал, что страшно, смертельно устал. Будто повесили ему на шею полную барбу зерна. Так захотелось вдруг сойти с коня, броситься на землю и лежать, лежать, глядеть на небо, слушать песни жаворонков…
Совсем близко показались окраинные избушки Баян-Кола. Всю усталость как ветром сдуло. Он пришпорил коня.
Ему казалось, что каждый дом, каждая юрта распахивают перед ним двери, приглашают войти. Скорее! Скорее!
Вот и домик Губановых. Навстречу выбежала Анай-Ка­ра, такая красивая, легкая, словно весенний ветерок, такая близкая и желанная. Небо опрокинулось, солнце покатилось в обратную сторону!
В ту, первую после долгой разлуки встречу он едва узнал ее. Впалые щеки, бледные губы, почти угасшие глаза… Впрочем, и сам он выглядел тогда не лучше.
Как изменилась и похорошела она теперь! Стройнее стал ее стан, румянцем налились щеки, заалели губы. Только в глазах, как и прежде широко раскрытых, таилась легкая грусть. Сколько ждала она своей любви, своего счастья…
Они глядели друг на друга и не могли наглядеться. Он сошел с коня. Шагнул к ней… Им так хотелось остаться сейчас вдвоем… Но к ним уже спешили Александр и Валя, а впереди бежал маленький Саша.
— Дядя Буян! Дядя Буян приехал!
— Ну, угомонился наконец? — спросил Александр.
— Борьба еще не закончена, Саша, — тихо сказал Буян. — Теперь, брат, пришла пора мировой революции!
— Отдохнешь хотя бы? — улыбнулся Губанов.
— Что ты! Какой отдых? Завтра же к своим поедем.
Нашли коня для Анай-Кары.
— Передавай привет Соскару, — наказывал Александр. — Пусть больше не молится на своего Севээн-Оруса. Ну, а мы с тобой не навек расстаемся — соседи.
— Не думаешь отсюда уезжать?
— Здесь останемся.