Приключения Карыса, обученного китайскому волшебству

Слушайте. Жили у реки Кадын-Хем старик со старухой. Была у них белая юрта и тысяча серых овец. И был единственный сын — дурачок Карыс. Он никогда не пас овец. Их пасли по очереди старик со старухой. Однажды старик ей говорит:
— Наш Карыс совсем дурной. Ведь он не справится с нашими овцами, когда мы умрем. Что делать? Говорят, есть на свете китайское волшебство. Если дурачка обучить этому волшебству — он станет нормальным человеком, если глупца обучить — он станет умным. Вот бы нам обучить своего бедного сына! Но где лежит эта страна Китай?
А на другой день к их юрте подъехал китаец на вороном коне, в черном шелковом халате и с черной перекидной сумой.
— Наша мечта сама идет в наш дом! — сказали друг другу радостные старики. Они посадили китайца на почетное место, сварили крепкий вкусный чай, поставили сахар и лепешки. Говорили с гостем очень уважительно.
— Наш сын, — сказал старик, — очень дурной и озорной. Мы хотим его обучить наукам.
— Как зовут вашего сына?
— Его зовут Карыс. Мы его бережем, как зеницу ока, как кость пальцев. Он у нас единственный. Научите его китайскому волшебству, от которого глупость уходит, а ум приходит.
— Что ж, если он хочет научиться — пусть учится. Заколите-ка мне самую жирную овцу и зажарьте ее целиком!
Старик выбрал самую большую серую овцу, заколол ее и зажарил. Китаец наелся, а остаток положил в черную суму. Три дня он чертил на бумаге чертеж. На четвертый сказал:
— Здесь я начертил землю. И начертил твой путь. С этой бумагой в руке ты, старик, вместе с сыном пойдешь на юг, и будешь идти дни и ночи, целый месяц, пока не придешь к морю. На берегу моря ты увидишь большой китайский город. В этом городе должен учиться твой сын.
И китаец уехал. В начале месяца, в начале ясного дня старик положил в черную суму мяса на месяц пути, взял с собой сына, и они отправились на юг. Карыс шел радостный и веселый. А старик все смотрел и смотрел на чертеж и убеждался, что китаец начертил ему весь мир без ошибки! Через месяц они пришли к городу на берегу моря, к городу, у которого не было видно ни конца ни края! Они пошли по нижней улице, как нарисовал китаец. И вдруг встретили его самого.
— Ты вовремя пришел, старик, — сказал он. — Я беру твоего сына в ученики. Приходи на это место через три года пятнадцатого числа среднего месяца зимы. Возьмешь сына назад.
Старик, радуясь, что все так получилось, пошел домой. По чертежу земли он легко нашел дорогу и через месяц был на родном Кадын-Хеме.
Старик со старухой считали каждый день и все говорили:
— Трудно ждать целых три года!
По одному дню они отсчитали почти три года. За месяц до срока старик взял чертеж земли и пошел в Китай. Он добрался до города на берегу моря. Но по улицам не шли, как прежде, толпы людей. Город был пуст, мертв. Не было ничего, что бы шелохнулось, не было ничего, что бы промелькнуло. «Видно, я заблудился, — подумал старик, — это не тот город». Но вот он вышел на ту самую улицу, на которой три года назад встретился с китайцем. Вдруг город потемнел, с неба донесся шум и свист. Старик поднял голову. Огромная туча голубей закрыла солнце и снижалась. «Наверное, в этом городе живут теперь только голуби, — подумал он, — Если бы я знал их язык, я бы спросил их, куда девались люди».
Старик долго стоял на условленном месте, но никого не дождался. И решил идти домой. По дороге его нагнал голубь. Он вился над ним и не давал покоя. Бедный старик устал вертеть головой и сел на землю. Голубь сел рядом. Старик погладил его и сказал:
— Придется тебя взять с собой.
И вдруг голубь превратился в его сына! Тут подлетел еще один голубь, сел на плечо старика, спрыгнул на землю и превратился в учителя-китайца.
— Ну, старик, принимай своего сына,— сказал он.— Где ты найдешь волшебство, которое превращает человека в птицу? А твой сын знает это волшебство. Он может превратиться в любую птицу и знает языки всех птиц! Ты пришел в город, увидел, что в нем нет людей, и опечалился. Ты не знал, что все люди этого города превратились в голубей. Твой сын носит плохое имя. С таким именем легко попасть в черную книгу шулбусов. Пусть отныне его зовут Илбичи-Кара[1].
Сказав это, китаец превратился в голубя и улетел. Старик пошел на север. Сын, превратившись в голубя, полетел рядом.
«Наконец-то он станет хозяином Кадын-Хема!» — радостно подумал старик. И тихонько запел:
Скала в реку обрушится —
Наука не разрушится.
Скалу разрушит зной…
А сын — всегда со мной!
Через месяц они были на родном Кадын-Хеме. Сын рассказывал отцу и матери, как он учился китайскому волшебству, радовался и торжествовал. Исчезла прежняя глупость. Появился у сына настоящий мужской ум! Он ходил по стойбищу и все время колдовал. Старик сказал старухе:
— Смотри, старое имя его не произноси. Если мы трижды назовем его старым именем, он попадет в черную книгу шулбусов. Так сказал китаец.
— О небо! Как же его теперь звать?
— Учитель назвал его Илбичи-Кара.
Через несколько дней старик сказал жене:
— Сын наш теперь ученый, а мы — совсем старые. Если сегодня умрем — то, может быть, поздно вечером, если завтра — то, может быть, рано утром. Надо найти нашему сыну девушку, которая варила бы ему еду.
Старик сунул за пазуху кусок золота с голову коня, кусок серебра с голову волка, шелковый желтый кадак и отправился искать невесту для сына. Он шел вверх по Кадын-Хему и через три дня увидел вдали богатый аал. Куча золы, вынесенная оттуда, была величиной с юрту. А в центре аала, огромный, как холм, стоял круглый белый дворец. Вдруг из него выбежали сотни красавиц, излучающих свет солнца и луны. «Хорошо бы сосватать одну из них!» — подумал старик и подошел к белому дворцу. «Пусть сопутствует мне удача, пусть желание мое совпадет с дорогой, а дорога — с желанием!» — сказал он, входя во дворец, и увидел белоголового старика и седую старуху. Он поклонился хозяевам, изогнувшись, как сырая лоза.
— Откуда и куда идешь? — спросили его.
— Мы со старухой живем по Кадын-Хему. Мы хотим женить своего единственного сына.
— Сидя на почетном месте, мы не вершим дела. Сидя у подножия тайги, мы не стреляем зверя. Ты видел сотни красавиц? Выбирай себе любую.
«Удача сопутствует мне, дорога моя совпадает с. желанием», — подумал старик и отдал хозяевам дворца кусок золота с голову коня и кусок серебра с голову волка. Он выбрал из сотен красавиц ту, которая была похожа на молодую луну и на ясное утро, и повел ее вниз по Кадын-Хему. «Моя мечта осуществилась!»— думал он и радостный шел домой.
Слушайте дальше. Старик женил сына на красавице. Вчетвером они отпраздновали свадьбу. А через несколько дней старики узнали, что красавица не ночует в юрте сына. Илбичи-Кара пришел к ним и спросил:
— Разве так должно быть, когда люди поженились? Чуть солнце зайдет — жены дома нет. Чуть солнце взойдет — жена тут как тут!
— Что мы можем сказать тебе, сынок? Ведь мы не ученые. А ты обучен китайскому волшебству. Поколдуй, может, сам что-нибудь узнаешь.
Илбичи-Кара тут же превратился в синицу и полетел вверх по Кадын-Хему. Он садился на деревья, насвистывал и вдруг увидел свою жену, которая недавно исчезла. Не касаясь ногами земли, она летела вдоль реки к истоку. Илбичи-Кара, не отставая, полетел следом. Красавица остановилась около кучи золы величиной с юрту, трижды обежала ее… и нырнула в золу в своей золотой одежде! Она тут же выскочила из золы, встряхнулась, обернулась красной лисицей и рысью побежала вверх по реке. У истока был огромный белый холм с пещерой. Сотни красных лисиц играли у холма и искали еду. К ним прибежала и эта лисица. А к утру одна из них отделилась от стаи, прибежала к куче золы, повалялась в ней, встряхнулась, стала красавицей в золотой одежде и полетела вниз по реке.
Илбичи-Кара вернулся к белому холму, к пещере и при помощи своих волшебств узнал, что это — стойбище шулбусов. Он превратился в серого ястреба с лошадиной головой и скоро вернулся домой. Около юрты принял свой облик и вошел. Жена его уже сварила чай, положила сахар и лепешки.
— Куда ты ходил? — спросила она.
— Разве есть такое правило, что мужчина, женившись, никуда не может уйти? Я ходил на охоту! А вот ты куда ходишь? Чуть солнце зайдет — исчезаешь, чуть солнце взойдет — появляешься! Ты — красная лиса, которую ночью не видит человеческий глаз!
— Если я — красная лиса, то ты — мухортая собака, выучившаяся китайскому волшебству! — крикнула красавица, ударила мужа, и он превратился в мухортую собаку.
— Авв-авв! — залаял он и больше не мог сказать ни слова.
Лиса набросилась на него, чтобы перегрызть ему горло, но он вывернулся и убежал в темный лес. Не останавливаясь, он переплыл девять рек, перелез через девять перевалов и наконец лег отдохнуть. Утром он посмотрел с перевала вниз и увидел перед собой узкую черную речку — Чинге-Кара-Хем. Он пошел вниз по речке и встретил белоголового старика, который пас тысячу белых овец. Старик кряхтел на крутизне, а овцы его разбегались. Илбичи-Кара подбежал к отаре.
— Из какого мира явилась эта собака! Только пугает овец! — закричал старик и бросил палку.
Собака отскочила в сторону. Но вот овцы скрылись за крутой скалой.
— Хартыга[2], заверни овец! — крикнул старик.
Собака побежала за скалу и вернула их. «О, эта собака сбежала от какого-то бая, у которого много овец, — подумал старик. — Она умеет их пасти. Она будет мне помогать. Человеку, у которого нет сына, она будет сыном, человеку, у которого нет дочери, — будет дочерью. Я сегодня удачлив!»
Вечером Илбичи-Кара вместе со стариком пришел в аал.
— Старик, зови собаку! Надо ее накормить, а то убежит! — крикнула старуха. Она налила в чашку помоев и поставила перед собакой. Илбичи-Кара лапой опрокинул чашку.
— Что за странная, собака, старик, смотри, она не ест помои!
— Наверное, она жила у богача и привыкла есть то, что едят люди.
Старик положил свою еду на золотую тарелку и дал собаке. Илбичи-Кара сел между стариком и старухой и начал есть. А потом стал класть голову то на руки старика, то на руки старухи.
— Пусть отныне эта золотая тарелка будет собачьей тарелкой, — сказал старик.
Каждый день собака вместе со стариком пасла овец, а вечером загоняла их в загон. Три года она, как сын, помогала старику.
Слушайте дальше. В середине белой степи жил хан Ак-Сагыш[3]. Каждый год хан женился. Каждый год у него умирала жена. И ни хан, ни ученые люди ничего не могли понять. Ханские пастухи рассказали владыке об умной собаке старика, который живет на Чинге-Кара-Хеме. «Пусть приведут мне эту собаку, — решил хан. — Может быть, она сумеет уберечь мою жену». И послал к старику трех слуг.
— Мы пришли от хана. Мы пришли за Хартыга-собакой, — сказали слуги.
— Когда хан приказывает, не только любимую собаку — голову свою отдашь, — сказал бедный старик.
Глядя на собаку, они со старухой плакали, а глядя на слуг — улыбались.
— Она ест то же, что и люди, — сказал старик.
Он рассказал, как надо кормить собаку, и отдал ее слугам.
— Что, старик жалел свою собаку? — спросил хан.
— Он сказал: «Когда хан приказывает, не только любимую собаку — голову свою отдашь», — ответили слуги. — Он сказал, что ест она то же, что и люди, — И рассказали, как ее надо кормить.
— У них нет детей, потому они ее так кормили, — сказал хан. — А собака должна есть собачью еду! Налейте ей помоев!
Принесли чашку с помоями. Собака подошла и опрокинула ее лапой. А потом вбежала в ханскую юрту, села между ханом и ханшей и начала есть из золотой тарелки.
— Пусть отныне эта золотая тарелка будет собачьей тарелкой, — сказал хан.
И днем и ночью он держал собаку на привязи. Через несколько дней сказал:
— Отпустите ее и, если побежит обратно к старику, отрубите ей голову!
Слуги отпустили собаку, но она никуда не ушла. Она спала на постели, положив голову на подушку, как человек.
Через месяц в полночь раздался гром. Он донесся то ли из верхнего мира, то ли из-за семи перевалов. И вдруг с неба с шумом ринулась на землю огромная золотая утка. Она опустилась около ханской юрты и сразу же сунула свой длинный красный нос сквозь войлок, туда, где спала ханша. Но Хартыга-собака в тот же миг перекусила утке шею. Хан и ханша упали с кровати от крика, который не был похож на крик, от грома, который не был похож на гром. Утром, когда все стихло, хан спокойно вышел из юрты и увидел огромную девятихребтовую золотую утку с красным носом длиной в девять пядей. Шея ее была перекушена. А рядом без движения лежала Хартыга-собака. «Неужели и она погибла?» — подумал хан и склонился над собакой. Живот ее чуть-чуть двигался. Она дышала. Хан положил собаку на белый олбук[4], поил белым молоком, лечил белым лекарством. И она ожила.
Жене хана с этих пор ничто не угрожало. «В нашей стране власть принадлежит мухортой собаке на четырех ногах»,— думал хан. И ухаживал за собакой, как за сыном.
Вскоре к хану зашла оборванная желтая девушка. В руках у нее был железный посох с тигровой головой. Она целый день внимательно смотрела на собаку, а потом сказала:
— Не может быть собакой тот, кто подавил шулбуса из верхнего мира. Наверное, это сын старика, живущего на Кадын-Хеме, наверное, это Илбичи-Кара, который попал в черную книгу шулбусов и поддался их черному указу. Он знает три китайских волшебства, а я — девять! Илбичи-Кара, стань самим собой! — И она ударила мухортую собаку железным посохом с тигровой головой.
Илбичи-Кара стал самим собой. Он и девушка, превратившись в голубей, стали летать друг за другом. Хан Ак-Сагыш сказал:
— Пусть они будут моими детьми.
И они стали жить у хана. Илбичи-Кара все худел и желтел и скоро совсем высох.
— Что с тобой? — спросил хан. — Ты болен?
— Когда вспоминаю мою родину, моих родителей — не чувствую вкуса ни к еде, ни к жизни.
— Нет ничего лучше родителей, — сказал хан. — Если ты скучаешь, завтра же отправляйся к ним.
На другой день хан набил одну часть переметной сумы едой, другую — для равновесия — золотом, поймал небесного цвета коня, дал сыну халат небесного цвета, соболью шапку и проводил его домой.
Илбичи-Кара переплыл девять рек, переехал через девять перевалов и увидел родной Кадын-Хем. Струйка дыма вилась над желтым чумом стариков, другая струйка — над его белой юртой. «Мои родители живы!» — радостно подумал он и заторопил коня. Из белой юрты навстречу ему выскочила красавица.
— Мой муж, который где-то шесть лет пропадал, едет домой с добычей!
И, подбежав, она схватила его коня за повод. Илбичи-Кара вспылил:
– Отцепись, проклятая! Не зря говорят: «Не висни на поводу едущего, не цепляйся за подол идущего!»
– Я не отцеплюсь. Ведь я — твоя жена. Ты привез мне добычу.
— Не жена ты мне! Ты — красная лиса!
— Ах, так! Если я — красная лиса, то ты — серая кукушка!— крикнула красавица и ударила его серой палкой.
Илбичи-Кара превратился в серую кукушку. Он взлетел на ветку и посмотрел вниз. Шулбу-красавица отвязала от седла переметную суму, полную еды и золота, и внесла ее в юрту. «Не удалось мне увидеть моих родителей, не удалось поговорить с ними! — подумал бедный Илбичи-Кара. — Пусть хоть пение мое послушают!» — И он семь дней подряд куковал над их чумом. Он так жалобно куковал, что все деревья вздрогнули и почки на них лопнули. Он так горестно куковал, что земля оттаяла и из нее вылезла зеленая травка.
— Все кругом расцвело, как начала петь эта кукушка! — говорили его родители.
Илбичи-Кара перелетел через девять рек, девять перевалов и начал куковать в аале старика, у которого он три года пас овец.
Пока он куковал, расцвели цветы девяти цветов. Он полетел вниз по Чинге-Кара-Хему и сел на дерево, которое стояло над юртой Ак-Сагыш-хана.
— Когда поет эта кукушка, мертвый воскресает, погасший огонь возгорается! — говорили люди и, взявшись за руки, плакали.
— Если кто-нибудь убьет эту прекрасную птицу — голову тому отрублю! — сказал хан.
Через три дня к ханской юрте снова подошла желтая девушка. В ее руках был посох с тигровой головой.
— Он опять попал в черную книгу шулбусов! — сказала девушка, глядя на кукушку.
Серая кукушка слетела на землю. Девушка тронула ее железным посохом.
— Илбичи-Кара, стань самим собой! — сказала она.
Илбичи-Кара стал самим собой.
— От песен серой кукушки расцветала земля. Теперь ты будешь петь вместо нее,— сказала желтая девушка и превратила синицу в серую кукушку.
А Илбичи-Кара снова стал худеть и сохнуть.
— Что с тобой? — спросил хан.
— Я был совсем рядом с чумом моих бедных родителей, но так и не увидел их! Ни слова им не сказал!
Хан Ак-Сагыш набил одну часть переметной сумы едой, другую — для равновесия — золотом, поймал вороного коня, дал Илбичи-Кара халат из черного шелка, шапку из черного соболя и проводил его домой.
Илбичи-Кара переплыл девять рек, переехал через девять перевалов и увидел родной Кадын-Хем. Струйка дыма вилась над желтым чумом его стариков… Только он подъехал к аалу, из белой юрты навстречу ему выскочила красавица и с притворной радостью закричала:
– Мой муж, который где-то целый год пропадал, едет домой с добычей! — Она подбежала и схватила его коня за повод.
Илбичи-Кара, вместо того чтобы подумать, как бы ее победить, рассерженно крикнул:
— Отцепись, проклятая! Ты не красавица в золотистом халате, ты — красная лиса!
— Ах, так! Если я — красная лиса, то ты — золотая трясогузка! — крикнула шулбу-красавица и ударила его своей палкой.
Илбичи-Кара превратился в золотую трясогузку. Ом полетел к Ак-Сагыш-хану. Под приятный свист трясогузки хан и ханша проспали до полудня.
— Эта птица очень хорошо поет! — сказал хан. — Если кто-нибудь ее убьет — тому хребет сломаю! Пусть она вечно будет прекрасной птицей, пусть она вечно будет петь для нас и для людей будущего!
Скоро к юрте хана подошла девушка с железным посохом.
— Он снова попал в черную книгу шулбусов! — сказала она, глядя на трясогузку.
Птица слетела к девушке.
— Илбичи-Кара, стань самим собой! — И девушка тронула птицу железным посохом. Перед ней встал, улыбаясь, Илбичи-Кара.
Хан Ак-Сагыш дал им скот и юрту.
— Будьте хозяевами своей земли.
Илбичи-Кара вместе с девушкой пошел в свою юрту.
– Кто ты, как тебя зовут? — спросил он.
Меня зовут Пятнадцатилетняя Онга-Дарый. Скажи, Илбичи-Кара, о чем ты думаешь, почему ты такой грустный?
– На Кадын-Хеме давно состарились мои родители. И каждый день думаю о них, и не могу ни есть, ни спать.
– Тяжело, когда думаешь об умерших, но еще тяжелее, когда думаешь о живых. Понятно, почему ты пожелтел. Тебе надо ехать на Кадын-Хем.
Илбичи-Кара пришел к Ак-Сагыш-хану и сказал:
— Когда я думаю о моих родителях — не хочу ни есть, ни жить. Где сижу, там скучаю, где стою, там отца и мать вспоминаю.
Хан снова снарядил его в дорогу. Оседлал белого коня. Когда Илбичи-Кара был готов к отъезду, к нему подбежала Пятнадцатилетняя Онга-Дарый и, протягивая свой железный посох с тигровой головой, сказала:
— Когда навстречу тебе выбежит шулбу-красавица и схватит твоего коня за повод, скажи ей: «Ты не красная лиса, а пестрая корова!» — и стукни ее этим посохом.
Илбичи-Кара переплыл девять рек, переехал через девять перевалов и увидел дымок над чумом своих стариков. Навстречу выскочила красавица.
— Мой муж, который где-то целый год пропадал, едет домой с добычей! — И, подбежав резво, как теленок, она схватила коня за повод.
— Ты не красная лиса, ты — пестрая корова! — крикнул Илбичи-Кара и ударил ее железным посохом с тигровой головой.
Шулбу-красавица превратилась в пеструю корову и побежала вверх по Кадын-Хему. Илбичи-Кара на коне догнал ее, привел к чуму своих стариков и привязал к дереву. Он трижды обернул ремень вокруг ствола и завязал мертвым узлом.
Войдя в чум, он увидел дорогих стариков. Они были совсем слабыми, еле двигались.
— Когда я был маленьким — вы меня кормили. Теперь пришла моя пора, теперь я вас буду кормить,— сказал Илбичи-Кара.
Он взял большой топор, разрубил на части пеструю корову и разбросал ее мясо по всей степи, чтобы его склевали птицы. Кости пестрой коровы он спалил на костре. А потом по следам разыскал коня небесного цвета и вороного коня, посадил на них своих стариков, и они двинулись за девять рек, за девять перевалов к Ак-Сагыш-хану. Старик обернулся и посмотрел на Кадын-Хем.
— Если мужчина знает, куда едет, покидая родные места, то он может попасть в земли, которые в три раза лучше. Но если он не знает, куда едет, то в наказание увидит три беды.— Так говорил старик, прощаясь с родной рекой.
Илбичи-Кара не нашел слов, чтобы ответить, и подумал: «Хоть и стар мой отец, но ум у него велик!»
Скоро они приехали во владения Ак-Сагыш-хана и поставили там белую юрту. Илбичи-Кара поехал вверх по Чинге-Кара-Хему к тем старикам, у которых он, пока был Хартыга-собакой, три года пас овец. Он рассказал им обо всех своих приключениях. Вспоминая хорошее, они вместе смеялись, вспоминая плохое — вместе плакали. А потом он перевез их юрту и поставил ее рядом с юртой своих родителей.
Он стал жить с прекрасной Пятнадцатилетней Онга-Дарый. Их семья была недоступна никаким врагам, никаким шулбусам! Они жили долго и счастливо.
Рассказала Ооржак Чанчи-хоо из Бай-Тайгинского района. Записал Д.С. Куулар. Перевод Марка Ватагина. На русском опубликовано в сборнике «Тувинские народные сказки. Издательство «Наука», главная редакция восточной литературы. Москва — 1971
 

 


[1] Илбичи-Кара, Илбичи—волшебник, фокусник.

[2] Хартыга — Ястреб.

[3] Ак-Сагыш — Добродушный.

 
[4] Олбук — тюфяк; коврик для сидения.