Глава восьмая
Вдоль Барыка поднималась красная пыль. Болтливый человек мог бы преувеличить, сказав, что пыль стояла до неба. Облако красной пыли кочевало от одного аала к другому. Эту пыль поднимал ни кто иной, как участник Оттук-Дашского боя Саванды. Он важно восседал на Мухортом, а копыта коня так звонко цокали, что звук отдавался в ушах… Мухортый привык к странностям хозяина, и хотя храпел, пускал пену, пританцовывал, но резво скакал туда, куда указывал Саванды.
В шапке с красной звездой, рваной шинели, с пустыми ножнами без сабли, Саванды объезжал аалы, не заходя в юрты и не слезая с коня, каждому по-военному отдавал честь и прямо с седла объявлял:
– Патрон-сатрон есть, партизан Саванды есть, послезавтра в час мыши в местечке, где жил Севээн-Орус, я буду создавать народно-революционную партию. Я приглашаю вас всех, приходите без опоздания. Я и богат, и себе не рад.
Конечно, создавалась не народно-революционная партия, а ее первичная организация, и создавал ее не Саванды, мало того – ему не поручали даже народ собирать. Но араты все равно придут и приедут.
Если в юрте нет хозяев, а только маленькие дети, то Саванды объявит по-другому. Как говорится в пословице: имеющий сыновей прямо говорит, имеющий дочерей – намеками. У Саванды тоже есть голова на плечах.
– Я Саванды, отец шестерых сыновей и шестерых дочерей. Дети мои, передайте мои слова своим родителям, братьям и сестрам. Послезавтра в час мыши…
А подъедет Саванды к женщинам-дояркам, совсем голову потеряет. Начнет тянуть поводья так, что Мухортый встает на дыбы. Отдаст честь, растопырив все пять пальцев, улыбнется, прищурив без того узенькие глазки:
– Патрон-сатрон есть, партизан Саванды есть. Правое плечо вперед, ша-агом марш на поляну! Ой, девушки! Самые верные женщины! Я Саванды, самый удалой из десятерых, самый мудрый из семерых. Поиграем в прятки? – А затем сделает умное лицо, нахмурит брови, собрав морщины на тонкой коже, и продолжит: – Послезавтра в час мыши… буду создавать народную партию… пусть приходят мужья, пусть приходят жены, пусть приходят чиновники с чинзе на шапках. Смысл революции таков: установить равные права. Не забудьте, красавицы мои, послезавтра в час мыши… Я и богат, и себе не рад.
И, напоследок еще раз горделиво отдав честь, поскачет вниз по Барыку, только пыль столбом. Нe успеют чай сварить, как Саванды в аалах в устье Сенека тараторит: «Послезавтра в час мыши…».
Действительно, это была не шутка, пропагандисты объезжали аалы с известием о том, что в сумоне Буянды Бай-Даг Улуг-Хемского хошуна будет собрание. У малочисленных членов партии сумона – важные задачи. Вовлечь побольше аратов в партию, – это во-первых. Во-вторых, не только создать партийную организацию, но и выбрать секретаря. Есть ли грамотный человек, всей душой преданный аратам, чтобы мог увлечь их за собой?
В назначенный день и час народ – стар и млад, взрослые и дети сумона Буянды Бай-Даг собрались на лугу возле постройки Севээн-Оруса, оставшейся после пожара.
Когда создавали сумон, народу было гораздо меньше. Так много не собиралось. Сказалась сила агитации министерства пропаганды. На собрание первичной партийной организации собрались все жители Оттук-Даша, Усть-Барыка, Сенека, Ээр-Терека. На самом деле в сумоне насчитывалось восемьсот человек, а членов партии было всего лишь двадцать.
Собрание вел агитатор из хошуна дарга[1] Донгурак. Его, парня из Сенека, знали жители сумона. «Говорят, что он стал большим начальником, горяч как огонь. И его брат Седен-Дамбаа такой же. Это сыновья старика Сонама».
Сначала Донгурак сообщил людям, что в хошуне создана партийная ячейка, она и будет руководит хошуном. Секретарем партячейки избран он, Донгурак, а председателем хошуна – Седен-Дамба.
Как услышали это араты, так и зашумели, мол, хорошо, что у власти братья. Не случайно люди называли Донгурака «Изиг-оолом»[2] – за то, что горяч в работе. А Седен-Дамбаа за грамотность прозвали «Бижээчи-оолом»[3].
На собрании сказали, что надо принять в ряды народно-революционной партии новых людей. По словам Донгурака, в сумоне мало членов партии, поэтому невозможно создать партийную организацию. Многие передовые араты тотчас же вступили в партию. Из Усть-Барыка – От-Баштыг, Иргек, Чамбаолай, Дажыма, Кечил, Аргаан-Доспан, Седип-оол, Узун-Суван, Когээзин, Холбенчик, Шаннаа, Ноган-оол, Узун-Будуп, Кенден. Из Оттук-Даша – Торлаа, Сарбаа, Конгалык, Сержикей, партизан Дыртык-оол. Из Сенека – Шинин-Карбы, партизан Балданай, Баа-Хуурак, Чичит-оол, Балданай. Из Ээр-Терека и Ийи-Тала – Дарта, Тас-оол, Узун-Кенден, Ак-Баштыг, Узун-Кенден, Ак-Баштыг, Тоглакпан и другие.
В партию вступили самые активные, самые верные араты. Теперь можно было говорить о создании партийной организации. Донгурак начал выборы:
– У кого есть предложения, товарищи?
– У меня, – встал Саванды в папахе с красной звездой.
Донгурак удивился:
– Ты кто такой?
Саванды отдал честь:
– Патрон-сатрон есть, партизан Саванды есть!
– Ты член партии?
– Нет еще. Я и богат…
– Садись, – приказал Донгурак. – Это касается только членов партии.
– …и себе не рад. В выборе есть большая сила. Как поднял руку, значит, решено. Кто кому начальник, для меня никакой разницы. Я, например, решил выбрать Донгурака.
Народ загудел, одобряя.
– Товарищ Донгурак – секретарь хошунной ячейки. Нам нужен человек из сумона, – пояснил Чудурукпай.
– А я и не понял, – Саванды сел.
Тоглакпан поднял руку и начал, заикаясь:
– Я предлагаю выбрать секретарем парторганизации кайгала Ойбу. Вот в чем причина: Ойбаа красный партизан. В Суг-Бажы тоже ездил. Участвовал в создании народной партии. Хорошо его знаю, мой брат.
Послышались голоса:
– Нельзя, нельзя!
– Ойбаа не подходит.
И Шинин-Карбы воспротивился:
– Да, Ойбаа хороший человек, смелый кайгал. Но сразу разленится. Из юрты не выйдет. Такой человек для партии не подойдет.
Встал Кудажи из Усть-Барыка:
– Я предлагаю Буяна. Вы все его знаете.
Со всех сторон закричали:
– Правильно!
– Буян сможет!
Собравшиеся стали хлопать в ладоши.
Чудурукпай решительно встал:
– Буян упрям,словно теленок, не знающий веревки…
Послышался голос:
– Какое нам дело до твоего теленка?
Чудурукпай продолжил:
– Он слишком упрям. У него характер такой с самого детства, когда мы с ним играли в тевек.
Опять послышался тот же голос:
– Какое нам дело до твоего тевека?
Чудурукпайне сдавался:
– Атеперь совсем разошелся. Считает, что если был красным партизаном, то можно, чуть что, за наган хвататься… Это будет ошибкой – выбрать его.
Буян вздрогнул, сам того не замечая, встал с травы:
– Нет, ошибка в том, что Чудурукпая избрали председателем сумона. Надо было дать власть сыну арата с чистой кровью. А Чудурукпай – наследник угнетателя Мангыра, зять Хорека. Слово одно, кулака два.
Чудурукпай сразу ответил:
– Твой отец тоже чейзен.
– Да, у него есть чинзе. Мой отец проливал свою кровь, за это получил звание как боевую награду. У тебя в родне два чейзена. Эти два дужумета сдирали по три шкуры с мертвых и живых, тем и питались. Я всегда буду биться против вас, угнетателей!
Буян выхватил наган. У людей по спинам побежали мурашки, толпа словно сжалась.
– Перестаньте!
– Прекратите!
– Почему же ты молчал, когда выбирали Чудурукпая председателем? – спросил Донгурак Буяна.
– Я болел, лежал в постели. Чудурукпай! Отдай народу золото, которое зарыл в землю!
– Где? Где?! – подскочив от волнения, будто проснувшись, вскрикнул Хорек.
– Отец знал, но он умер, – объяснил Чудурукпай. – А я не знаю. Я не прятал золота.
Буян поиграл наганом, скрипнув зубами, выдавил:
– Я буду радоваться, когда отыщу золото, награбленное у народа, Чудурукпай. Прошло время играть с тобой в тевек. Отыщу золото или верну тебе кусочек свинца, который когда-то ты мне подарил. Слово одно, кулака два.
Топнув ногой, Донгурак крикнул:
– Прекратить!
…Изиг-оол любил таких же как сам горячих людей. Буян ему нравился. И еще Донгурак заметил: народ по-доброму относится к Буяну.
Донгурак начал голосование:
– Кто за то, чтобы избрать секретарем партячейки сумона Буянды Бай-Даг Буяна, товарищи? Голосуюттолькочлены партии.
Народ враз поднял руки. И Чудурукпай. И Хорек. Донгурак удивленно спросил:
– Что случилось? Я же сказал, что голосуют только члены партии, почему все подняли руки, товарищи?
Отовсюду послышались голоса:
– Народ тоже хочет голосовать.
– Это дельное предложение.
– Буяна народ знает.
Дарга Донгурак оглядел собравшихся.
– Ладно, может и хорошо, что все проголосовали. Но чтобы потом не было всяких сплетен. Кто против, товарищи? Кто воздержался?
Помолчав, он торжественно объявил: – Председателем парторганизации сумона Буянды Бай-Даг Улуг-Хемского хошуна единогласно избран товарищ Буян!
Араты дружно захлопали. В те времена голосовать на выборах, говорить «товарищ», здороваться за руку было в новинку. Бывало, чтобы пощеголять, человек остановит проезжающего вдалеке человека лишь для того, чтобы поздороваться за руку. В этом особенно преуспевал Саванды.
Донгурак с трудом успокоил собравшихся.
– Членом партбюро выберем товарища Шинин-Карбы. Есть другие мнения, предложения? Нет. Тогда проголосуем, товарищи.
И опять все подняли руки.
– Есть ли среди членов партии грамотные?
Тишина. Люди начали оглядываться. Видимо, нет грамотных.
Встал Седип-оол из Барыка:
– Я немножко знаю грамоту, пишу.
– На каком языке?
– Маленько на тибетском, монгольском. На монгольском лучше.
– Где ты выучился?
Седип-оол замялся, замолчал.
Саванды негромко сказал, прищурив глаз:
– А Седип-оол знает китайские фокусы. Своими глазами видел, как он проглотил острый нож, затем обратно вынул. Ему грамоте выучиться нетрудно.
Люди засмеялись.
– Хорошо, фокусы потом. Но все же – где выучился грамоте?
– В Хендергейском хурээ.
– Ну и хорошо. Мне дела нет до твоих хуураков. Кто за то, чтобы избрать товарищаСедип-оола писарем партячейки, прошу…
Председатель не успел договорить, как поднялся лес рук.
После собрания Донгурак, Чудурукпай, Буян, Шинин-Карбы, Седип-оолпосоветовались и начисто переписали решение по-монгольски:
«Собрание утверждает следующие должности за членами партии: тов. Буян – секретарь партячейки, тов. Шинин-Карбы – член партячейки, тов. Седип-оол – писарь. Это собрание считать первым, впредь упорядочить всю документацию. Принятые решения распространить среди членов партии. Все полномочия возложить на партячейку».
