Глава 11

В облОНО мне сказали, что поедут пять человек, срок учебы с 15-го июня по 15-е августа, выезд 12-го автобусом до Абакана. Не заезжая к Горевым, я отправилась на попутке в родную Сосновку. Как радостно встречаться с родными! На сей раз я привезла всем по маленькому подарочку, а Любе шерстяное платье – школьную форму, она уже школьница.
Мама Рая усадила меня за машинку, мальчикам я сшила рубашки, девочкам платья из серой ткани, купленной мной по лимиту. Мое сообщение о поездке на учебу она восприняла спокойно:
– Что ж, надо, так поезжай. Только надо сухарей насушить, там, видно, голодно живут, у нас в деревне нищие толпами ходят – оттуда, из Советского Союза.
Я помогала маме по хозяйству, стряпали хлеб, сушили сухари. Шима с Валей и Сеней работали в поле, Галя (Агнея сменила имя) училась на курсах бухгалтеров, дома с мамой только трое младших. Перед моим отъездом ребята вернулись с поля, денек мы побыли вместе, и опять расставание.
На колхозной лошади провожать меня поехали мама, Вася и Володя, по этому поводу даже сфотографировались в Кызыле.
Рано утром 12-го июля я знакомилась со своими попутчицами. Мне сразу понравились бойкая общительная Аня Потапова и вежливая Лена Григорьева. Последней пришла моя одноклассница Мария Большинина. Аня увидела у меня мешочек килограммов на десять с сухарями и весело засмеялась:
– Девчонки, с голодухи не пропадем.
Дорога через Саяны была утомительной, старенький автобус пыхтел, скрипел, поднимаясь по серпантину, обдавая пассажиров газом. Но какая великолепная природа вокруг! Водитель останавливался у речки Усинки, чтобы отдохнуть и освежиться, перекусить. А мы – врассыпную по полянкам: собирать чудо-цветы: ярко-оранжевые жарки, крупные малиновые, алые Марьины коренья, синие колокольчики. На станции «Медвежка» остановка на обед. Мы в столовой подарили поварихе свой букет, а она накормила всех пассажиров котлетами из медвежьего мяса, вкусные, только цвет темный. И снова в путь, все в гору, все выше и выше. В одном месте автобус остановился, водитель вышел из кабины. Слева – высокая гора, справа от самого края дороги – ущелье, крутой обрыв. Мы вышли из автобуса и увидели рядом с дорогой крест и холмик. Шофер сказал:
– Это товарищ из нашей автобазы.
Под откосом лежал разбитый грузовик. Как-то жутко всем стало, и дальше на каждом резком повороте невольно вырывался девчоночий крик. Мы ехали целый день и почти всю ночь, в Ермаковске водитель уходил часа на два «покемарить», мы тоже вздремнули в автобусе. В Абакан прибыли перед рассветом, а через два часа уже выехали поездом в Красноярск.
По сравнению с Кызылом Красноярск показался нам огромным городом. Мы нашли здание НКВД – отметить прибытие, там встретил нас представитель Тувы. Добрый пожилой дядька в милицейской форме расспрашивал нас об изменениях в Туве. Он выдал нам хлебные карточки на месяц и отвел в гостиницу, за наше проживание было уже уплачено. Было очень приятно принять душ и завалиться на белую постель после длительного путешествия. Поужинали и на следующее утро позавтракали моими сухариками, кипяток у дежурной брали.
Занятия были с 9 часов утра и до 3-х, 4-х дня. На лекциях по педагогике, психологии, марксизму-ленинизму сидели все вместе, потом расходились по секциям. Преподаватели обращались с нами как со студентками. Понемногу мы втянулись в учебу, находили время выкупить хлеб, сбегать в дешевую столовую. Но однажды Лена потеряла наши карточки, то ли в гостинице их вытащили, то ли в институте. Если бы не мои сухари, подохли бы с голодухи. Как-то Аня вернулась в гостиницу, дежурная сказала, что наш ключ у уборщицы. Она забежала в комнату и увидела: уборщица набирает сухарей себе в сумку. Может быть, и хлебные карточки она украла. Аня подняла шум, но женщина слезно умоляла ее простить. Простили.
В этот период через Красноярск шли эшелоны с советскими солдатами на восток, шла война с Японией. В одно из воскресений мы пошли на вокзал, как раз там стоял поезд с бойцами. Идем вдоль поезда и кричим:
– Кто из Тувы? Кто из Тувы?
Из вагона вышли два солдата, молоденькие, как мои одноклассники.
– Игорь, Антон, – представились они.
Но когда разговорились, оказалось, что они из Тулы. Аня вынула из сумочки листок бумажки и карандаш, написала свой адрес и сунула им:
– Заезжайте на обратном пути к нам в Туву!
Игорь и Антон запрыгнули на подножку, поезд тронулся.
– Желаем победы! – кричали мы, размахивая руками.
– Девушки-красавицы, ждите нас! – кричали в ответ нам солдаты из другого вагона.
Мимолетная встреча с ребятами взволновала, растревожила девичьи сердца. Я была младшая из группы, а ведь им уже за двадцать! Аня сказала:
– Девчонки, я в Игоря влюбилась с первого взгляда! Вы заметили, как он на меня смотрел? – гордо тряхнула она своими белыми кудряшками.
…И вот сданы все зачеты и экзамены, получены документы, и мы едем домой. Я заболела, кружилась голова, знобило, поднялась температура. Девчата раздобыли таблетки и уложили меня на верхнюю полку. В общем вагоне было грязно, душно, шумно. Люди то и дело входили, выходили с вещами, толкались, громко и непристойно ругались. Несмотря на шум, я все-таки уснула. А когда проснулась, то почувствовала, что мокрая от пота. «Девочки, подайте полотенце из моего чемодана». Девчата молчат, переглядываясь. Потом Аня говорит:
– Ты только не расстраивайся, мы виноваты, проглядели. Какая-то гадина увела твой чемодан.
В общем вагоне не было нижней перегородки между купе, можно было крючком вытащить незаметно любую вещь. Что мне теперь делать? Ведь у меня там мои летние платья, плащ и даже деньги на автобусный билет. А я-то верила в честность советских людей! Комок подкатывал к горлу: все, что за год приобрела, теперь сгинуло. Сижу, как у разбитого корыта, пытаюсь крепиться, чтобы не расплакаться. В Абакане девчата приобрели билеты на автобус для себя, а Аня побежала искать попутную машину для меня, хотя бы грузовую. Минут через десять она вернулась:
– Идем, на твое счастье я встретила своего соседа Гошу Нагорного, он на легковой привез из Кызыла своего начальника к поезду.
Мы подошли к чистенькой, сверкающей белизной машине. «Правительственная», – догадалась я. Георгий сказал, что знает про мою беду, усадил на заднее сидение, нашел еще двух пассажиров, и мы отправились в путь. Ехать в легковой машине было значительно легче, чем в автобусе или в отвратительном вагоне, о котором вспоминать не хотелось. Но я все еще чувствовала недомогание, и меня угнетало то, что я потеряла не только свои вещи, но и что-то более важное – веру в людей. Не радовали ни прекрасные цветы вдоль дороги, ни свежая вода горных рек. До Кызыла ехали всего двенадцать часов, Георгий подвез меня прямо к дому Горевых.
– Я должна получить за август деньги, тогда и расплачусь с вами.
– Не нужны мне твои деньги, – ответил Георгий, – ты лучше напиши мне три сочинения.
Оказывается, он в 40 лет заканчивал 10-й класс вечерней школы. Я с удовольствием выполнила его просьбу, он потом искренне благодарил меня. Встречаются на моем пути и добрые люди. Спасибо им! Огромное спасибо! Всегда буду помнить о вашей доброте!
И вот я дома, заехала на несколько дней увидеться с моими самыми родными людьми. Дома застала только Шиму, все на работе. Моя родненькая сестричка приготовила мне подарок – красное крепдешиновое платье.
– Выменяли у попрошаек на продукты, ты только маме скажи, что сама купила.
Я расплакалась, рассказала сестре о своей беде, договорились ни о чем не говорить маме. Как кстати было мне это поношенное, но еще приличное платье! Спасибо сестричке! Потом я много раз пыталась отблагодарить сестру подарками, но она у нас такая: подаришь ей на десятку, она отдаривает на сотню.
Вечером вся семья в сборе, делимся новостями. Мама мне пожаловалась, что Вася с Сеней хотят бросить учебу, чтобы работать в колхозе. У меня тут же созрело решение: «Я заберу их к себе».
В Шагонар вернулась с двумя братишками, мне выделили просторную комнату с двумя кроватями и печкой. Теперь готовила я дома, питались мы скромно, но сытно, продукты покупала у Мельниченко, иногда у учителей. В школе появилось много новых работников: директор Сергеев Петр Николаевич, фронтовик с одной ногой, на костылях, его жена – учительница начальных классов Агриппина Ивановна, лет на десять старше его; завуч Гайдаренко, который в войну работал заведующим Норильским гороно, с женой и восьмилетней дочкой, похожей на маленькую старушку. У меня классное руководство в пятом классе, здесь же учится Сеня, а Вася в шестом. Учителя очень внимательно отнеслись к моим мальчикам, Татьяна Ивановна принесла две рубашки от старшего сына, Мария Михайловна отдала одеяло, а завхоз Петрович привез полмешка картофеля. Борис Николаевич приносил к нам в квартиру географическую карту с указкой, вешал на стену на гвозди и начинал заниматься с мальчиками по карте.
Два месяца жили у меня Вася с Сеней, а в конце октября к нам в Шагонар приехал наш дорогой папочка, он только что демобилизовался, два дня побыл дома и поехал за сыновьями. Как радостно встречать самого родного, самого близкого человека! Я была счастлива, мои уроки заменили подружки, весь день мы проговорили с папой. А на следующий день все трое уехали домой, я осталась одна, потекли обычные трудовые дни.
Как -то завуч Гайдаренко посетил в 5-м классе мой урок ботаники, при обсуждении он спросил, почему я не использую на уроке гербарий.
– В школе нет наглядных пособий по ботанике, поэтому мы используем иногда живые растения, – сказала я.
– Я вас обязываю приготовить с детьми гербарий, на острове есть еще зеленые растения.
Я договорилась с бывшим семиклассником Федей Кураевым переправить меня с пятиклассниками через Енисей на лодке на остров. День был теплый, мы с удовольствием ходили по осеннему лесу, собирая все интересное. Вдруг подул ветер, мы вышли на берег, но лодки там не было. Федя ругал себя за то, что не закрепил хорошо лодку. Ветер усиливался, пошел дождь, поднималась вода. Мы далеко от городка, не докричаться. Надеюсь, что родители спохватятся, помогут, уговариваю детей. И действительно, родители на двух лодках переправили нас с острова. Промокшие до ниточки, но довольные, что все хорошо закончилось, дети расходились по домам. Когда я вошла в учительскую, там разразился скандал. Оказывается, одна родительница сообщила заведующему ОНО, тот позвонил директору о ЧП, а директор ничего не знал об этом.
– Вы что с ума сошли, в такую погоду устроили прогулку по Енисею? – кричал он на меня, – Кто вам разрешил?
– Завуч мне приказал собрать гербарий с детьми на острове, и погода была хорошая.
– Выйди вон! – заорал на меня завуч.
Я выскочила из учительской, дрожа от страха, и остановилась у двери. Скандал в учительской продолжался.
– Карьерист! – кричал директор, – Ты специально подстраиваешь, чтобы снять меня с работы и занять пост директора. Я добьюсь, чтобы тебя убрали из школы.
– Попробуй! Я вырву тебе последнюю ногу! – орал Гайдаренко.
Мне жутко стало от таких слов, пулей кинулась домой. Долго не могла заснуть, беспокоясь, что будет со мной, как смотреть в глаза им? Я впервые услышала слово «карьерист» на деле. Оказывается, и интеллигентные люди скандалят не хуже деревенских мужиков.
Утром, не заходя в учительскую, я прошла в класс, сердце сжалось в комочек, может, уже уволили? Но на перемене я увидела мирно беседующих завуча и директора. Вот это да! Я рассказала о своем удивлении Полине Федоровне и Валентине Дмитриевне.
– Они до полночи пили вместе, видно мирились, – объяснили мне девчата.
Но у меня в ушах звенели слова: « вырву последнюю ногу», как можно так оскорблять фронтовика?!
Я ненавидела Гайдаренко и удивлялась, как можно водкой смыть такую жестокость.
– Брось об этом думать, значит у них есть общие интересы, – успокаивали меня девчата.
В общем, не повезло нам в этом году с начальством. Потом шли разговоры, что они делили какие-то школьные деньги между собой, и любовницы у них были – две подружки-аптекарши.
Закончилось первое полугодие. На зимних каникулах в Кызыле проводилась областная педагогическая конференция. Из хошуна посылали 25 делегатов, из нашей школы семь молодых учителей, возглавлял делегацию физрук Городнянский. За нами из Кызыла прислали автобус без отопления. В январе стояли сильные морозы, поэтому пришлось набирать у местных жителей теплые дохи. До Кызыла 130 километров, мы добирались около трех часов. Конференция проходила в новом правительственном здании, питались там же в столовой. Два дня пролетели быстро, мне понравилась педагогическая выставка, были интересные выступления.
На третий день уезжаем домой на том же маленьком автобусе. Отъехали от Кызыла 30 километров, зашли погреться на станции Элегест. Мужчины пили водку, водитель тоже. Проехали еще 15 километров, и вдруг на вершине увала над крутым берегом Енисея наш автобус свалился набок. Водитель разбил лобовое стекло и первым вылез через него. Все кинулись за ним, автобус сильно качался. Визг, крик!
– Прекратите панику! Иначе свалимся в пропасть, – скомандовал Городнянский.
Успокоившись, по команде Степана Акимовича выползали осторожно друг за другом. Когда выбрались все, с ужасом увидели, что автобус чудом держится на краю обрыва. Водитель исчез. До ближайшего села – 50 километров.
– Возвращаемся назад! – скомандовал физрук, – Пятнадцать километров преодолеем, несмотря на мороз.
Сначала шли в дохах, но они тяжелые, пришлось сбросить их у дороги. Налегке пошли быстрее. Мороз усиливался, наступила ночь, но останавливаться нельзя – погибнем. Под гору идти легче, а в гору невыносимо трудно, ноги не слушаются, то один, то другой садится на корточки отдохнуть, сильно клонит в сон. Но наш командир за всеми следит:
– Встать! Шагай вперед, иначе получишь пинкаря! – и он силой поднимал засыпающих, измученных, замерзших.
Луна все выше, мороз сильнее, мы бредем по дороге, еле переставляя ноги, но жить хочется. Потом Степан Акимович обнадежил нас:
– Я выслал троих ребят из тувинской школы, они быстро доберутся до станции и что-нибудь организуют для нашего спасения. Не раскисать!
Ребятам-тувинцам было легче идти: они одеты в легкие тоны из овечьей шкуры мехом внутрь, в них легко и очень тепло. Медленно движемся вперед. Не помню, сколько времени прошло, услышали звук мотора, это со станции старенький грузовик прибыл за нами. А от станции две машины скорой помощи доставили нас в кызылскую больницу. У меня были обморожены лицо, руки, колени. Пальцы ног меньше пострадали, на мне были довоенные папиной работы валенки. В школу мы вернулись в ужасном виде, шелушилась кожа на лице, на руках, облез нос. Это была моя первая педагогическая конференция.
Весной того же года я сильно заболела: на двадцатом году жизни – корь! Переносила ее тяжело, все тело было покрыто сплошной красной сыпью. Когда меня навещали дети, я закрывала лицо марлей. Потом было осложнение на глаза. Долго я ходила на уроки в платке, закрывая лоб и глаза от яркого света.
Эти чрезвычайные происшествия не помешали мне в работе, уроки проводила спокойно, уверенно, с классом справлялась, со слабыми детьми оставалась после уроков на дополнительные занятия, и с родителями был у меня хороший контакт. На торжественном празднике в честь Дня Победы мне вручили медаль « За доблестный труд в Великой Отечественной войне».
А после экзаменов мы устроили прощальный вечер для семиклассников, на котором родители подарили мне отрез синего шелка на платье. Я восприняла этот подарок как признание в любви.