Искатели жемчуга

В конце октября неожиданно появился отец. Он приехал на несколько часов, из поселка Кобона, расположенного на Ладожском озере, — по делам. В дальнейшем, из этого поселка, по знаменитой ледовой Дороге жизни, уходили все рейсы с продовольствием и прочим товаром, жизненно необходимым блокадному Ленинграду.

Мама была дома. В первое мгновение мы не узнали отца, так нелепо он выглядел — не по росту короткая шинель, обмотанные тряпками ноги казались неестественно тонкими, и всем своим видом он больше напоминал серую цаплю, чем солдата. Разница была в том, что когда я впервые увидела птицу, она стояла на одной ноге, и клюв её был поднят к небу.

Отец стоял на двух ногах, но зато сбоку на поясном ремне был прицеплен штык, этого, конечно, у цапли не было.

После радости встречи, взаимных вопросом и ответов, мама спросила:

— А штык зачем?

Отец ответил:

— Как зачем? Это тоже оружие, будем колоть врага!

Мама всхлипнула и сквозь слезы начала, по своему обыкновению, иронизировать:

— Так он вас и подпустит к себе. Будьте любезны, русские солдатики, мы ждем вас не дождемся, когда вы нам пуп проткнете и печенку смешаете с селезенкой!

И уже разозлившись, в сердцах добавила:

— Туды твою мать! Значит, воюй, пехота, как можешь! Теперь понятно, почему так много ранений в задние места!

Отец привез грамм двести риса и несколько сухариков; он рассказал, как они, солдаты, ныряют за рисом в Ладогу, где под водой находятся разбитые баржи с зерном и рисом. Я на миг представила, как холодна вода в Неве, и мне стало жутко.

Впоследствии, когда мой желудок стал сжиматься от голода, и, казалось, что он высасывает сам себя, я вспомнила рассказ отца и не удивилась. Я бы тоже нырнула, несмотря ни на что!

Мама назвала солдат, ныряющих за рисом «искателями жемчуга».

С Ладоги к нам приезжали солдаты, они передавали своим близким пакетики с рисом. Я добросовестно разносила их по адресам.

Все острее ощущается недоедание, но я нашла ключи от чемодана и достаю по прянику, чтобы было не заметно. Иногда, мы с Вовкой продолжаем меняться: я ему пряник, он мне картофелину. Расчеты мамы, что этого запаса хватит до конца войны, не оправдались. Война внесла свои поправки в ее надежды. «Надо было купить пять чемоданов пряников!» — думала я, когда мама, обнаружив таяние продуктов, ругала меня. Ключи она взяла с собой на работу

Другого источника питания не было, а значит, осталось только умереть — «ногами вперед»! Но пришел Володя и сказал:

— Я украду тебе картошки и не надо «ехать ногами вперед».

Это было совсем другое дело, и я успокоилась!

А тревоги все чаще и чаще. Каждую ночь вспыхивают пожары, воздух наполнен запахом дыма. Все взрослые буквально сутками стоят у станков. Мама, как все, почти не приходит домой, там, в цеху и спала, не зная, что я делаю и жива ли.

Я была предоставлена сама себе. Живи себе на свободе! Но свобода — свободой, а кушать очень хочется, и я с нетерпением ждала прихода мамы. Заветный чемодан с пряниками стоял, но я не смела к нему прикоснуться и питалась тем, что приносили мне Володя и Борька-Горшок.

В октябре мы с Вовкой больше не бродили по окраинам города и по Невскому проспекту, было холодно.