Разгром банды генерала Бакича

Разгром белой банды Казанцева приблизил победу тувинской национально-освободительной революции. В августе 1921 года состоялся всетувинский учредительный хурал, на котором была провозглашена Тувинская Народная Республика. На этом хурале мне выпала честь приветствовать свободный тувинский народ от имени красных партизан. Мы заверили делегатов, что красные партизаны всегда готовы выступить на защиту Тувы от нападения врагов русского и тувинского пародов. Свое торжественное обещание партизаны с честью выполнили, разгромив банду генерала Бакича.
Несмотря на разгром отряда Казанцева в северо-западной Монголии, Унгерн вновь собирал отряды для похода в Туву. Тувинские араты, обеспокоенные скоплением вражеских войск и явной приверженностью хемчикских феодалов к Унгерну, просили советского уполномоченного оказать им вооруженную помощь. Было решено выступить в поход к монгольской границе сводным отрядом партизан в количестве четырехсот бойцов под командованием начальника штаба тов. Квитного. Вместе с партизанами шли красноармейские пулеметные команды товарищей Лидина и Давыдова.
Многочисленные группы аратов радостно встречали партизан и красноармейцев. Тувинские повстанцы Шагонара и Хемчика передали партизанам отобранные ими у колчаковских и белокитайских банд два ручных пулемета, триста винтовок, трехдюймовое горное орудие, большое количество боеприпасов, а также триста двадцать верховых лошадей. Особенно радостным событием этих дней явилось вступление более пятидесяти тувинских аратов в ряды красных партизан.
Из Чадана отряд повернул на Хандагайты. Отряды Кайгородова и Казанцева, узнав о приближении партизан, без боя отошли от границ Тувы. Было решено организованным маршем пройти вдоль монгольской границы и потом, через Самагалтай, Краснояровку и Сосновку, вернуться домой. Несмотря на жару, красные колонны с революционными песня¬ми и лозунгами — «Вся власть Советам», «Свобода угнетенным народам!» — прошли сотни километров, демонстрируя и друзьям и врагам свою силу и сплоченность. 9 июля 1921 г. отряд вернулся в Бай-Хаак.
К осени 1921 года из Западной Монголии вновь усиливается угроза вторжения белогвардейцев, которых сильно теснили советские части и монгольское народное войско.
В наш штаб от командира отряда алтайских партизан тов. Байкалова прибыло два бойца. В привезенном ими донесении сообщалось, что в одном из хурэ, близ города Кобдо, отряд Байкалова окружен Бакичем.
Принимаем решение отрядом в 450 сабель выступить в город Улан-ком. Здесь узнаем, что под командой Бакича находится значительная сила: около 12 тысяч солдат, в том числе 500 офицеров. Генерал составил план захвата Тувы. Отсюда он мечтал двинуться на Минусинск и открыть новый фронт против Советской России. Наша разведка подтвердила, что Бакич действительно торопится вступить в Туву, тем более, что на выручку Байкалова по Чуйскому тракту спешат два кавполка.
В такой обстановке, когда Бакич, воспользовавшись нашим пребыванием в Монголии, мог легко ворваться в Туву, двух решений быть не могло. Как ни обидно, но нужно было срочно вернуться домой и спешно готовиться к встрече незваных гостей. Так мы и сделали.
Закипела подготовка к бою. Под ружье встали даже седые старики, из которых была образована так называемая «серебряная рота». В мас¬терской набивали патроны, готовили ручные гранаты. Настроение у всех было решительное, боевое. «Будь что будет, но живыми не сдадимся. Будем драться до последнего патрона и последнего бойца, а победим!» — так говорили партизаны друг другу, и это были не простые слова, а нерушимая партизанская клятва на верность тому большому народному делу, ради которого они сменили плуг и косу на ружье и саблю, ради которого они не раз проливали кровь и навсегда теряли своих лучших боевых товарищей.
В конце ноября 1921 года наши тувинские разведчики сообщили, что враг вступил в Туву. К этому времени в стане Бакича произошел раскол. Банда Кайгородова пошла на Алтай, полковник Смольник с отрядом в две тысячи штыков взял курс на южную часть Китая, и только сам Бакич со своим битым сподручным Казанцевым направился в Туву. Но все равно численность отряда Бакича была немалая — более пяти тысяч штыков. У нас же было всего немногим более тысячи бойцов. Зато на нашей стороне — трудовое население, на нашей стороне — правое дело.
Я предполагал, что Бакич основной удар направит на Атамановку. Поэтому, оставив в Атамановке и Элегесте шестьсот партизан, остальные наши силы распределили по другим поселкам. Кроме того, в Атамановке находилась рота красноармейцев под командованием тов. Сентюрина, а в Элегесте — рота под командованием тов. Карпова.
Днем и ночью ведем разведку. Наши разведчики Самбу, Аскыров, Тутатчиков переоделись и под видом лам находятся в стане противника, изучают их вооружение, настроение солдат, пытаются разгадать планы Бакича. От них мы узнаем, что в последних числах ноября противник силой до двух с половиной тысяч солдат достиг заимки Огнева и намерен нанести удар или по Элегесту или Атамановке. Это «или» самая неприятная штука. Одно ясно — скоро бой. Партизаны проверяют оружие, точат клинки, ждут команды.
Днем 1 декабря бандиты сделали налет на мельницу Даньшина, что в двух километрах южнее Элегеста. Караул отступил. Выпускаем эскадрон. Противник бежит, захватив с собой куль муки и топор. Партизаны смеются: украли муку Бакичу на блины, а топор, чтобы нарубить дровишек.
Не успели вернуться с мельницы, как с другой стороны из ущелья к Элегесту приближается усиленный разъезд белых. Бросаем туда эскадрон, завязывается перестрелка. Противник явно заманивает наших партизан в ущелье, где у него сделана засада.
Итак, генерал не спит, нащупывает слабые места. Догадываемся, что наскоки на Элегест он устраивал неспроста, а для отвода глаз, главный же удар нанесет на Атамановку.
Противник уверен, что в Атамановке у нас только одна рота и рассчитывает на легкий успех. На самом деле это не так. Скрытно и спешно перебрасываем в поселок эскадрон, вооружаем «серебряную роту» — 150 стариков от 50 до 65 лет. Командир красноармейской роты тов. Карпов направляет в Атамановку несколько станковых пулеметов.
2 декабря Бакич силою до 1300 штыков повел наступление на Атамановку. Наступал он не цепью, а колоннами, как на параде. Генерал был уверен, что, увидев такую силу, партизаны и красноармейцы разбегутся без выстрела. Офицеры, зло смеясь, выкрикивали: «Эй, атамановские бабы! Поскорей пеките для нас блины, топите бани, стелите постели, а для партизан готовьте гробы».
Партизанские цепи молчали, только весельчаки, которых у нас было немало, вполголоса обещали белым накормить их свинцовыми блинами, искупать в реке Элегесте и похоронить без гробов.
Не послушались белых и атамановские «бабы». Наши женщины были и бойцами, и санитарками, и коноводами. Они бесстрашно подносили на позиции боеприпасы и пищу, выносили раненых.
Начальник боевого участка Н.И. Тешуков подпустил бандитов буквально вплотную и только тогда скомандовал открыть ураганный ружейно-пулеметный огонь. Это для врага было так неожиданно, что у него поднялась паника, колонны рассыпались, как карточные домики, все смешалось. С трудом офицерам удалось развернуть цепи и начать обход Атамановки с востока.
Я со штабом находился в Элегесте. Попытки Тешукова сообщить нам обстановку не удались — белые уже отрезали Атамановку, гонцы всюду встречали огонь и погибали, не доставив нам донесения. Но и без гонцов мы догадались, в чем дело. Из Атамановки до нас доносился шум жаркого боя. Севернее Элегеста показался отряд в 500—700 сабель Штаб решает не бросать свои силы на этот отряд, посланной с явной целью сковать наши силы и лишить возможности помочь Атамановке.
Для уточнения обстановки беру с собой адъютанта Мишу Булгакова, братьев Огневых и галопом скачу в Атамановку. Не прошло и 30 минут, как обнаруживаем противника.
Спрашиваю Булгакова:
— Как, Миша, не многовато ли белых?
— Однако, многовато,— отвечает мне адъютант, почесывая затылок.
— А как, справимся с ними или нет?
— Нельзя не справиться, Сергей Кузьмич.
— Верно соображаешь. Теперь, ребята, мигом возвращайтесь в Элегест и передайте: комбату Пупышеву с ротой Наговицына и ротой Карпова остаться на месте и не спускать глаз с того отряда, который показался на севере. Эскадрону Малышева двигаться правым, а роте Гладышева — левым берегом Элегеста и запять седловину против малой Атамановки, закрыть эту дорогу для отступления. Роте Коровина двигаться правее дороги Элегест — Атамановка и оседлать дорогу на Бай-Хаак. Роте Макарова прибыть ко мне, поведем наступление по дороге Элегест — Атамановка. Выступать в бой разом и бить врага насмерть.
Вскоре три роты конных партизан врезались в гущу противника. Столь стремительного удара с тыла враг не ожидал.
Белые запаниковали. Офицеры уже не кричали про блины, а баня для них оказалась кровавой. Сам Бакич кричал истошным голосом: «Братцы, спасайтесь». И «братцы» стали спасаться, т. е. драпать. Но вся беда была в том, что спасаться уже было негде. Белых прижали к реке и погнали купаться в ледяную воду Элегеста. Здесь погиб Казанцев — «атаман — серебряная шапка». Только Бакичу с жалкими остатками из личной охраны удалось ускользнуть вниз по реке Элегест. Свернув в устье Элегеста на Баян-Кол, он сделал круг и поспешил к своему обозу, оставленному под сильной охраной в верховьях реки у подножья хребта Танну-Ола.
В этом бою партизаны взяли около трех тысяч пленных. Среди них было — ни много, ни мало — 7 генералов, 400 офицеров и 8 священников.
Рано утром 3-го декабря конный партизанский отряд поспешил тоже к тылам белых, но только мы шли напрямик и рассчитывали попасть туда раньше Бакича. На пути пришлось преодолеть ряд заслонов и засад. Первый заслон, как мы и ожидали, оказался на заимке Огнева.
Здесь, в ожидании распоряжений Бакича, находился довольно крупный отряд. Наше появление в обозах Бакича вызвало переполох. Ждали генерала с победой, а явились «истребленные» партизаны. Сюрприз был самый неожиданный и неприятный.
Здесь мы захватили много пленных.
В обозе оказалось немало награбленных ценностей: пушнины, маральих рогов, мануфактуры, 60 пудов серебряной монеты, захваченной в Семипалатинском банке, и др.
Партизан отвели на отдых, а для охраны ценностей выставили 40 бойцов. После этого вызываю к себе взятого в плен начальника обоза и говорю ему примерно так:
— Вы, генерал, остаетесь начальником обоза с теми же правами, какие имели от Бакича. В вашем распоряжении остаются все подчиненные вам офицеры. К 5.00 пятого декабря представьте в мой штаб списки пленных с указанием чина, звания и должности. В этот же час обозу и пленным выступить в направлении Элегест — Атамановка. Все, кроме вас, больных и женщин, двигаются пешим строем.
Удивленный генерал поспешил приступить к выполнению приказа. Однако утром 5-го декабря выступить нам не пришлось. Вблизи нас оказался Бакич со своей охраной. Узнав, что обоз взят и его жена среди пленных, Бакич всплакнул на сосновом пеньке то ли по пропавшему добру, то ли по жене — кто его знает? — и поспешил в Уланком на исходные позиции.
Штаб партизан попытался захватить ущелье хребта и уничтожить отборных бандитов-охранников Бакича на чистом месте, но генерал нас опередил. Мы успели только прищемить ему хвост — перебили всего около 40 бандитов, остальные уже втянулись в ущелье Кара-Суг.
Ущелье было узкое, но длинное. Мелкие засады смертников задержали нас, и за 12 часов мы прошли лишь 15 километров. Опять наступила ночь. Морозы стояли трескучие, а ночевать нам пришлось в снегу у костров. 6 декабря выступили домой.
В бою под Атамановкой отвагу и храбрость проявили наши молодые бойцы — подростки: Петр Горин, Леонид Антипин, Иван Митряшкин. Григорий Иванов, Тухтуев, Лысков и другие.
Много тувинской бедноты отважно сражались плечом к плечу со своими русскими братьями. Особенно успешно действовали тувинские товарищи в разведке и связи. Их заслуженно называли в отряде: «партизанские глаза и уши». Благодаря им нам была всегда хорошо известна обстановка в стане врага.
Боевые аратские группы Шагонара, Чаа-Холя, Чадана и Хемчика успешно сражались с врагом, а также добивали всех тех, кому удавалось спастись от главного удара партизан. Борьбу красных партизан трудовые араты рассматривали как свою борьбу, как борьбу за свою свободу и независимость. В боях с врагами Советской власти росла и крепла братская дружба между русским и тувинским народами.
За участие в боях по разгрому Бакича 22 января 1922 г. я был награжден орденом Красного Знамени.