Песня тридцать первая. Как Даш-Хурен сбежал из плена

Шыяан ам!
 
Богатырь, свою честь храня,
Словом сказанным дорожил,
Ближе к хану подвел коня,
В руку хану повод вложил.
Верен слову также и хан:
Лучших выделил скакунов,
И сундук был огромный дан,
Полный редкостей и обнов.
И назначил спутников, слуг,
Чтобы сопровождать сундук,
И повозки выделил хан –
Целый сладился караван.
Поклонился Тана-Херел,
На коня дареного сел
И со свитою, и с женой,
Распростясь с чужой стороной,
Устремился в родной аал,
О котором так тосковал.
 
Хану дочки любимой жаль,
Но когда подступит печаль,
Даш-Хурен утеха ему —
Не отдаст его никому!
Хочет хан, любуясь конем,
Чтобы рядом всегда он был.
В трехэтажный железный дом,
Как сокровище, заключил,
Повелел беречь его там,
И поить, и пищу давать,
Но железными по ногам
Трижды путами оковать.
 
Как-то мимо конюшни той,
Где томился пленный орел,
Совершая обход ночной,
Ханский телохранитель шел.
Необычный услышал гром
За дверьми, за тройным замком –
То стреноженный Даш-Хурен
Бился там, средь железных стен.
Он ни пить, ни есть не хотел,
Он осунулся, похудел,
Грустно видеть со стороны
И глаза, что тоски полны,
И прилипший к хребту живот —
Видно: долго не проживет.
Знать, совсем молодым еще
Ханский телохранитель был:
Пожалел коня горячо,
Кандалы распилил-разбил.
И, кляня ненавистный плен,
Встрепенулся конь Даш-Хурен.
Он железную дверь сломал,
Он разрушил створки ворот,
Побежал и жадно поймал
Свежий ветер в ноздри и в рот.
 
И, под ясным небом резвясь,
Извалялся в навозе весь.
Слуги хана смотрят, дивясь:
Что за конь? Откуда он здесь?
Доложили хану тотчас,
Получили его приказ:
Окружить, обложить коня,
Изловить, возвратить коня!
Но вернуться в железный плен
Не хотел никак Даш-Хурен.
Чуть приблизились, подошли —
Он взметнулся, полный обид,
Полетели комья земли
От могучих его копыт.
В неоглядную даль степей
Он умчался, неутомим,
И никто из ханских людей
Не посмел погнаться за ним.
 
А Тана-Херел между тем
На пути устроил привал.
Оказался не прост совсем
Путь желанный в родной аал.
Голод мучил и жажда жгла,
Нависала знойная мгла,
Он измучился и устал,
Он печали пленником стал,
Неустанно себя виня
В том, что хану отдал коня.
Вдруг послышался стук копыт,
Вдруг почудилось: конь храпит.
Встрепенулся Тана-Херел
И на север он посмотрел:
Кто там скачет, мчится вдали,
Проступая в красной пыли?
Чья там грива льется волной?
Тут смягчился жестокий зной,
И косой благодатный дождь
Хлынул сразу в полную мощь,
И под этим косым дождем
Обнялись хозяин с конем.
 
Как зафыркал ласково конь
И губами ткнулся в ладонь!
И Тана-Херел ощутил,
Что его Даш-Хурен простил.
Долго-долго еще потом
Разговаривали они,
Долго-долго они вдвоем
Вспоминали прошлые дни.
И вздыхали они порой,
И роняли слезы порой,
И посмеивались порой —
Мудрый конь и смелый герой.
И смущенный Тана-Херел
Своего коня пожалел:
«Исхудал ты, мой верный друг,
Отправляйся на вольный луг,
Отдыхай, поправляйся, друг,
Новых сил набирайся, друг!»