Никто не хотел помогать фашистам

Учащиеся нашей школы в годы войны участвовали во всех делах взрослых. Продолжали собирать подарки для Красной Армии, выступали с концертами, читали старикам военные сводки из газет. Многие даже обучали аратов новой письменности. В те годы тувинская письменность перешла на русский алфавит. Учащиеся быстро и легко научились русской грамоте, стали помогать взрослым, обучали их. Араты их называли «маленькими учителями».
Как всегда, дети аратов участвовали в весенних и осенних работах, ухаживали за скотом. Самое главное для учащихся — хорошая учеба. В каждом классе над доской висело написанное на картоне большими буквами напоминание: «Кто плохо учится — тот помогает врагу». А кому хочется помогать врагу? Поэтому все старались учиться только на «отлично» и «хорошо». А на стене коридора висел стенд- показатель успеваемости и дисциплины классов. На нем изображены аэроплан, конь, вол, черепаха. Под аэропланом отмечался самый лучший по всем показателям класс — хорошей учебе, активному участию в общественной жизни. Под конем — чуточку отставшие от «летчиков». Под волом — посредственные. А под черепахой — отстающий класс. Колонка под черепахой в основном пустовала. Видимо, никто не хотел помогать врагу плохой учебой и дисциплиной. Только два раза наш третий попал под черепаху. Вот из-за чего: приехали врачи из Чадана или из Кызыла, стали делать прививки от какой-то болезни. Тогда почти половина нашего класса убежала, испугавшись уколов под лопатку. Мы спрятались в густой караганник и, там ждали, когда врачи закончат работу и покинут школу. Долго ждали.
…Вот наконец-то они выходят из школы — две женщины в белых халатах с чемоданами, с ними поселковый врач Хандынмаа и директор школы. Мы вернулись в класс только когда уехали эти врачи. Конечно, не обошлось без нагоняя. Вся школа построилась. Нас, дезертиров, выставили перед строем. Директор школы принародно объявил нас несознательными элементами, испугавшимися уколов «слабее комариного укуса». Ставили в пример пионеров- героев, которые при страшной казни даже не пикнули. В результате мы попали под черепаху. Очень стыдно было, обвиняли друг друга, вспоминали, кто первым придумал прятаться от уколов. Попало и от родителей. А в остальном наш класс ни в чем не уступал другим. Приходили аккуратными, чистыми, несмотря на то, что кто-то из нас ходил в старых, заплатанных шубенках. Санитары каждое утро перед началом уроков строго проверяли чистоту рук и ушей. Не дай бог, если найдут у кого-то длинные ногти с чернотой под ними, он тут же попадет в стенгазету. Особенно следили за пионерскими галстуками, чтоб они были чистыми, не мятыми. А к остальной одежде не так уж придирались, кто как мог, так и одевался. Ведь война шла, со снабжением было хуже, чем раньше. Все старались быть чистыми, аккуратными, хорошо учились. Таково было строгое требование военного времени.
Позже наш класс опять попал под черепаху. Нас подвел Кушкаш-оол. У него была привычка везде и всюду рисовать фашистскую свастику, проткнутую штыком. На клочке бумаги, на гладкой дощечке, даже на снегу он рисовал ту же свастику. Однажды он сумел оставить свой «автограф» даже на гладко обструганной доске двери школьной столовой — фашистский крест нарисован толстой жирной краской, а штык изображен тонкой линией. Издалека видится только крест. Это возмутило всех, особенно повара. Пришлось всем классом стирать крест, но не получилось. Что только ни делали: терли мокрой тряпкой, снегом, песком, а фашистский крест оставался на месте. К нам подошел старый дед Бызан — искусный плотник. Он, посмеявшись, сходил домой, принес свой маленький фуганок, провел им несколько раз туда-сюда — и от фашистского знака следов не осталось. С этого дня Кушкаш-оол бросил рисовать фашистский знак, проткнутый штыком. У него появились другие рисунки: летит самолет — сбрасывает бомбу; идут танки, стреляя по фашистам; вихрем несутся кавалеристы с саблями в руках. За такое творчество наш учитель хвалил Кушкаш-оола перед классом. Потом он стал художником нашей классной стенгазеты, я — редактором. Вот тут-то мы и развернулись. Особенно удачно получались карикатуры, нарисованные Кушкаш-оолом на нерях и лентяев. А у меня впервые появились в стенгазете стишки на разные темы.
Мы все старались учиться только на отлично». Это было нашим основным трудом и обязанностью. А хороший труд считался хорошим ударом по врагу.
Те далекие грозные годы Великой Отечественной войны закаляли наши детские души, учили ненавидеть врага, любить Родину. Главное — вырабатывали чувство высокой сознательности с малых лет. В годы войны дети быстро росли, чувствовали свою причастность к великому делу нашего народа, свою ответственность за все, что делалось нашим народом во имя Великой победы над фашизмом.
Впоследствии из нашего класса вышли замечательные люди — учителя и врачи, артисты и музыканты, знатные чабаны и строители, партийные и советские лидеры. Став взрослыми, они не утратили чувства ответственности, которое выработалось у них с детства.
Быстрым жеребенком пролетело наше детство — детство детей военного лихолетья. Я всегда сравниваю детство своих сверстников с цветами, выращенными на благодатной, здоровой почве, проверенной временем.