Глава третья

С берега было хорошо видно, как сливаются Бий-Хем с Каа-Хемом, образуя Великую реку. К самой воде спускается тополиная роща, сбегают кусты черемухи. От реки тянет свежим ветерком.
После недавнего боя на узеньких улочках Урянхайска было удивительно тихо. Миновав несколько одноэтажных домов, Губанов и Буян вышли на берег Улуг-Хема. В лучах солнца серебрились легкие паутинки. Казалось невероятным, что два дня назад именно здесь, у реки, гремели взрывы снарядов, строчили пулеметы, шла яростная ружейная пальба.
Чуть ниже по берегу стояла избушка старого тувинца, хранителя Сердца Самыылыга, а рядом с нею — свежие братские могилы павших в бою партизан.
— Не могу поверить, что Ваню убили, — нарушил молчание Буян. — Только встретились, и вдруг нет его…
— Мы с Иваном всякого на войне насмотрелись. Только к смерти все одно привыкнуть нельзя. А уж если друг погибает… — Губанов глядел на подернутую легкой рябью гладь воды.
— Зачем он вернулся сюда? Ведь его родина там, за Саянами. Поехал бы к себе домой, может, и остался бы в живых…
— У него нет никого из родных. Один он… — голос Александра дрогнул. — Иван любил твою Туву. Часто говорил мне: «Вот вернемся с фронта, женюсь и на всю жизнь в Туве останусь». И остался…
Буян произнес тихо, словно про себя:
– Любил он Туву.
Оба примолкли.
Ветер с реки обвевал их лица, лица родных сыновей Улуг-Хема, русского и тувинца.
Медленно шагали они от высокого береге, от могил боевых друзей.
— Саша, ты пойдешь с партизанами?
— Конечно. Буду воевать до конца. А живой останусь –  разыщу своих.
— Я тоже хочу воевать, — с жаром сказал Буян. – Мстить буду за Ваню, за всех, кто погиб. За Тараачы тоже. А потом, может, Анай-Кару найду…
Узнав от Дарган-Хаа, что Анай-Кара жива, Буян с коня не сходил, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь ее след. С Чудурукпаем он, понятно, встречаться не стал. Сам нашел аал Аржаана, у которого, по слухам, скрывалась первое время Анай-Кара, но старик даже слушать его не пожелал. «Не только не видел такого человека, но и не слыхал никогда, — отрезал он. — Больше сюда не езди, дунмам. Ступай своей белой дорогой».
Буян побывал во всех аалах Кара-Булуна, Баян-Кола, Кызыл-Чыраа. Через девять перевалов добрался до долины Укжа. Там жили родственники Аржаана, но и от них он ничего не узнал. Оказалось, живого человека найти куда труднее, чем пропавшего коня. У коня много примет – и метки на ушах, и тавро, и масть его известна. А как узнать про человека, если он сам не хочет, чтобы его нашли? Вряд ли Анай-Кара не хотела и не искала с ним встречи. Этого Буян даже в мыслях допустить не мог. Видимо, страх перед Мангыром и преследования Чудурукпая заставляли ее скрываться.
Так, в безуспешных поисках любимой попал он в Туран, где услышал от аратов, что через Саяны идет в Туву Красная Армия и что навстречу ей двинулся отряд беляков. Буян сам вызвался предупредить партизан о засаде.
— Попытай счастья, сынок. Видать, лихой ты парень. Доброе дело сделаешь,— обрадовались араты.
Так Буян попал к партизанам.
Но не суждено было Александру с Буяном остаться в армии Кравченко. Военный совет принял решение идти на соединение с регулярными частями Красной Армии не через Монголию и Туркестан, как намечали раньше, а обратным путем — опять через Саяны.
Учитывая все еще напряженную обстановку в Урянхайском крае, Кравченко и Щетинкин распорядились оставить Хем-Белдире отряд, состоящий в основном из местных уроженцев. Тувинцев в партизанскую армию вообще не брали, хотя желающих было много, — им разъясняли, что нужно здесь, на месте, защищать Советскую власть.
Вместе с отрядом, который по приказу командования должен был взять на себя защиту Урянхайска, остался и Александр Губанов.
Уже прозвучала команда к маршу, когда Буян кинулся к Кравченко, ведя за собой верного своего скакуна, столько раз выручавшего его в трудные минуты.
– В чем дело? — строго спросил Кравченко.
Буян молча протянул ему повод.
— Что это значиъ?— удивился командир.
— Это вам! Мой подарок.
Кравченко покачал головой.
— Неслыханно! Чтобы тувинец остался без коня? Нет, такой подарок я принять не могу. Какой же ты будешь партизан пешим?
— Я себе коня всегда найду. А у вас трудный путь впереди.
— Спасибо, герой. Только как-то нехорошо получается…
Буян настаивал:
— Вы не смотрите, что он невидный. Мой конек выносливый, быстроногий. Сто верст пробежит без корма и воды. Там, на переправе, не я вам помог — вороной. Не обижайте меня, возьмите коня…
Александр Диомидович сдался:
— Пусть будет по-твоему!
Он обнял Буяна, трижды расцеловал его.
— За твою помощь. За доброго скакуна. Командарм подозвал к себе адъютанта, что-то шепнул.
Тот понимающе кивнул и через минуту принес наган в кобуре.
— А это — тебе, — сказал Кравченко. Буян отступил на шаг.
— Бери, бери. Пригодится. Время, браток, тревожное. В тебя я верю. Не подведешь.