Искусница Шевер-Чечен

Давным-давно жила девушка-искусница. Звали ее Шевер-Чечен[1]. Не было у нее ни скота, ни мужа, ни детей. Ходила она по аалам, шила для баев[2] идики[3], халаты и шапки.
Однажды Шуужен-хан[4] захотел сшить своим детям небывало красивую обувь и одежду.
— Эй, Бызаакай-Тараакай! — кликнул он слугу. — Отправляйся с оседланным конем хоть на все четыре стороны, но найди и привези мне Шевер-Чечен, искусную мастерицу!
Старик Бызаакай-Тараакай долго ездил по аалам, всех расспрашивал и наконец нашел Шевер-Чечен.
— Вас зовет наш хан,— сказал старик.
— Когда хан зовет, а простой человек не идет, то у него снимают голову, — сказала девушка и села на коня.
«Я ведь ни в чем не виновата, зачем меня зовет хан? — со страхом думала она. — Что он со мной сделает?»
— Здравствуйте, хан, — сказала девушка, входя в юрту.
— Зачем приехала? — спросил Шуужен-хан.
— Старик сказал, что вы звали меня,— ответила девушка.
— Да, я хочу посмотреть, насколько ты искусна. Будешь шить черные идики, халаты из черного шелка и шапки из черных соболей! — Хан дал ей кожи, шелк, шкуры и посадил за работу.
Знаменитая искусница Шевер-Чечен сшила прекрасные идики, халаты и шапки, сшила так, что не было видно швов. Потом она собрала все обрезки и сшила из них идики, халат, шапку и спрятала их в мешок. Хану понравилось, как искусно, как быстро она работает.
— Будешь моей служанкой, — сказал он. — Будешь ходить за водой и за дровами, разжигать костер и варить еду, обрабатывать кожи и шить одежду.
Семь лет без отдыха, без перерыва работала у хана Шевер-Чечен. Но вот она забеременела и вскоре уже не могла делать тяжелую работу. Однажды ее увидела ханша и закричала:
— Ах ты пройдоха! Нищая ты пришла в наш дом, разъелась, а теперь делать ничего не хочешь?!
— Что поделаешь, — ответила Шевер-Чечен.— Такая наша женская доля. Стала я тяжелой, и с тяжелой работой не справляюсь.
— Эту ненужную тварь надо выгнать туда, где люди еще не бывали! — сказал хан. — Она опозорила мой аал.
— Хорошо. Я уеду, — ответила Шевер-Чечен. — А что вы мне дадите, хан, за семь лет работы?
— Что тебе дам? Ха-ха-ха! А разве того, что ты тут за семь лет съела и выпила, тебе мало? Эй, старик Бызаакай-Тараакай, увези эту херээжок[5] в такую глухомань, куда человек еще не забирался, и бросьте там!
Старик взял на дорогу еду, навьючил ее на лошадь, на другую посадил Шевер-Чечен, и они направились на север. Долго ехали и остановились у Чинге-Кара-Хема. Там было много грибов, ягод и марьиного корня[6]. Старик срубил несколько деревьев, поставил чум, отдал Шевер-Чечен стальной нож, черное седло, узду и потник.
— Пусть у тебя родится сын! — сказал он на прощание и уехал.
— Пусть мой сын поможет вам когда-нибудь! — крикнула ему вслед бедная ханская служанка.
Вскоре она родила мальчика. Сын ее так быстро рос, что через день стал годовалым, а через два дня — двухлетним. Через несколько дней он стал помогать матери выкапывать съедобные коренья.
Однажды Шевер-Чечен решила узнать, живет ли кто-нибудь по Чинге-Кара-Хему. Она взобралась на вершину горы и увидала покинутое стойбище. Там что-то шевелилось.
Шевер-Чечен пришла туда и увидела тощего солового жеребенка. Он был совсем слабый. Спину его клевали вороны и сороки. Шевер-Чечен прогнала птиц и привела жеребенка к себе. Она вылечила его спину таежными травами, выкормила, вырастила. И стал жеребенок могучим соловым конем.
А сын Шевер-Чечен стал могучим парнем, богатырем. Из лука, который сделала ему мать, он убивал косуль и маралов. Как-то он пришел к матери и спрашивает:
— Что за зверь в лесу ходит: безрогий, бурый, лохматый?
— Ой, сынок, не ходи туда! Человеку нельзя ходить там, где ходит этот зверь. Он очень сильный и может тебя убить, — сказала мать.
— Да разве он сильный? Он зарычал, встал на задние лапы и пошел на меня, а я взял его за уши, встряхнул и отбросил. И зверь убежал, — ответил богатырь.
— Сын, ты уже взрослый. Тебе надо иметь настоящее оружие, — сказала мать.
Она показала ему, какие деревья надо срезать, и помогла сделать чёрный жестокий лук. А потом дала ему черные идики, халат из чёрного шёлка и шапку из черного соболя, которые она когда-то сделала из обрезков. Все это было парню впору, стал он похож на богатыря. Он оседлал солового коня, которого выходила мать, взял лук и стрелу, и хотел было взлететь в седло, но конь сказал:
– С тех пор как я родился, никто на меня не садился. Еще никто не совал мне в рот железо, никто не надевал на грудь нагрудник, никто не пропускал под хвост подхвостник. Наверное, мне будет щекотно, и я буду прыгать и вставать на дыбы. Поэтому ты положи лук и стрелу, они тебе будут мешать. Попробуй проехать без оружия.
Богатырь бросил лук, воткнул в землю стрелу, подоткнул полы халата и сел на коня.
— Ну как, хорошо держишься? — спросил конь.
— Хорошо,— ответил богатырь.
Конь поскакал так, что искры посыпались из глаз богатыря. Где были горы — там стала ровная степь. Где была ровная степь — встали горы. Звезды неба сыпались на землю, а пыль земли подымалась до небес. Зиму богатырь узнавал по инею, лето — по росе. Наконец он не выдержал и закричал:
— Если хочешь убить — убивай скорей! Если хочешь пощадить — остановись!
Конь сказал:
— Ты меня не жалей, ударь посмелей! Ударь меня по боку так, чтобы ребра мои на солнце засверкали, — ты ведь не отца бьешь. Натяни узду так, чтобы щеки мои до ушей разорвались, — ты ведь не материны щеки разрываешь.
Богатырь поднял плеть, так что заслонил солнце, и ударил коня по боку, так что ребра его засверкали, а потом натянул узду так, что щеки коня разорвались до ушей.
Конь остановился и сказал:
— Ты можешь быть моим хозяином, а я согласен быть твоим конем.
Богатырь спешился и увидел, что мясо его бедер оторвалось от костей и обмоталось ниже колен, мясо его предплечий оторвалось от костей и обмоталось ниже локтей. Он стал лечиться таежными травами, которые залечивали раны к утру. Она стал лечиться разноцветными травами, которые вылечивали раны к вечеру. А когда вылечился — приехал домой, а коне он стал охотиться еще лучше и привозить мяса еще больше. Однажды, когда богатырь был на охоте, с юга прилетели семь гусей и прокричали:
— Где ты, Экер-оол[7]? В юрте ты или в пути? — Они покружили над чумом и улетели.
«Что это они? — подумала Шевер-Чечен. — Ведь я еще не давала имени моему сыну. Вечером расскажу ему об этих гусях». Но когда вернулся сын, она об этом забыла. Назавтра снова прилетели гуси. И она снова забыла рассказать. Гуси прилетели и на третий день. «Уж сегодня я не забуду»,— думала Шевер-Чечен, привязывая ниткой уголек к уху. Вернулся сын.
— Что с тобой, мама, зачем тебе серьги из угля?
— Это я для памяти, сын. Уже три дня, как прилетают с юга семь гусей и спрашивают тебя. Не ходи завтра на охоту.
Назавтра опять прилетели гуси и закричали:
— Где ты, Экер-оол? В юрте ты или в пути?
— Я в юрте! — ответил парень.
Когда он выбежал из юрты, гуси были далеко. Парень вскочил на коня, догнал их и крикнул:
— Стрела моя, прострели их всех до единого! — И начал натягивать тетиву.
И тут первый гусь устремился к земле и превратился в красавицу.
— Кто вы такие, откуда вы, почему вы как птицы летаете?— спросил парень.
— Мы — дочери Кускун-Кужура-хана, мы живем на юге. Отец одел нас в птичьи одежды, чтобы мы свободно летали по свету и сами нашли себе добрых молодцев по сердцу. Мы облетели весь свет, и мои сестры нашли себе женихов. А мне понравился ты. Вот мы и прилетели, чтобы поговорить с тобой.
Парень вернулся домой.
— Что, догнал ты этих гусей? — спросила мать.
— Это не гуси. Это семь дочерей Кускун-Кужура-хана. На младшей из них я женюсь. Сейчас поеду за ней и привезу ее сюда.
— Что ж, сынок, поезжай. Подари хану самого черного из соболей, самого серого из волков, самую красную из лисиц и самую белую из белок, — сказала мать.
Парень отправился в тайгу, убил самого черного из соболей, самого серого из волков, самую красную из лисиц и самую белую из белок, потом настрелял много зверя — заготовил для матери много еды и приготовился к отъезду.
Пусть тебя зовут Экер-оол с Ээр-Сарыг-конем[8],— сказала на прощание мать. Богатырь направился на юг. Путь в месяц он проезжал за день, и скоро приехал к аалу Кускун-Кужура-хана. Перед ханским шатром стояло семь белых юрт. Экер-оол привязал коня около самой нижней юрты и вошел в нее. С одной стороны пятнадцать мальчиков играли на игиле[9], с другой стороны пятнадцать девочек пели песню. А за ними пятнадцать девочек играли на хомусе[10], а пятнадцать мальчиков пели горловую песню. Красавица встретила его, положила перед ним олбук[11], угощала мясом, чаем, сахаром, лепешками.
А наутро богатырь пошел к хану и преподнес ему драгоценные шкуры.
— Садись, садись, зять, угощайся! — сказал хан и поставил перед ним разные угощения на девяти блюдах.
А на другой день хан решил проверить ум и отвагу своих зятьев. Он собрал их и сказал:
— Убейте мне Демир-Ала-марала[12], который живет на Шил-Тайге. Его шкура и панты мне очень нужны. Кто убьет марала, тот первым заберет жену, скот, слуг и уедет на родину.
Зятья начали готовиться к отъезду. Поставили своих коней, чтобы они выстоялись и стали крепкими, чтобы в начале месяца, в начале дня поехать на Шил-Тайгу.
— Что приказал хан? — спросила красавица, когда Экер-оол вернулся.
— Он приказал убить Демир-Ала-марала, который живет на Шил-Тайге.
— Нет коня, который мог бы взобраться на Шил-Тайгу. Нет человека, который мог бы убить Демир-Ала-марала! Почему ты не сказал, что тебя ждет старая мать, что тебе надо скорее возвращаться домой? Скажи хану, что ты не поедешь, — попросила красавица.
– Может ли мужчина иметь жену, если он не может убить зверя? Зачем мужчине конь, если он не может взобраться на тайгу? Нет, мне нельзя не ехать! — сказал Экер-оол.
В начале месяца, в начале дня семь зятьев взяли луки и стрелы и направились к Шил-Тайге. Неизвестно, сколько они ехали. Кони шести зятьев устали, отощали. А Ээр-Сарыг не только не устал, но ещё и жиру набрал! Зятья ехали грустные, понурые, а Экер-оол – со смехом да с песнями. И вот Шил-Тайга. Зятья развели костер и сели отдыхать.
— Пойдемте на ту сторону тайги, поищем след Демир-Ала-марала, — сказал Экер-оол.
— Нет, мы не можем, кони наши устали, у них и копыт не осталось. Да и сами мы устали, думаем, как бы добраться до аала.
— Тогда отдыхайте здесь, а я поеду искать марала.
Экер-оол взобрался на Шил-Тайгу. И увидел огромного железного марала.
— Пронзи, моя стрела, сердце-легкие Демир-Ала-марала! — сказал храбрый парень, натягивая тетиву.
Стрела попала в лысую подмышку зверя и пронзила его насквозь. Марал побежал вниз так, что земля затряслась. Он упал у подножия тайги. Экер-оол пришел к ханским зятьям и говорит:
— Я убил этого марала. Он лежит здесь, недалеко. Пойдемте, вместе снимем шкуру.
Ханские зятья издали посмотрели на тушу страшного зверя и, задрожав, побежали прочь. Экер-оол сам содрал шкуру, отрезал панты и сказал:
— Навьючьте мясо на коней, и поедем домой!
— Нет, лучше мы съедим это мясо здесь, отдохнем, наберемся сил. А ты поезжай вперед, — ответили ханские зятья.
Экер-оол поехал один. Он вручил хану шкуру и панты Демир-Ала-марала. Народ смотрел на него с восхищением.
— А где остальные мои зятья? — спросил хан.
— Они очень устали. У их коней стерлись копыта. Они отдыхают у Шил-Тайги, — ответил Экер-оол.
— Нет на земле такого смелого человека, как мой зять! Сколько смельчаков ни ездили на Шил-Тайгу — никто не смог убить Демир-Ала-марала! Будем праздновать победу моего зятя! — сказал хан.
После праздника Экер-оол пришел к хану.
— Моя старая мать одна живет в пустом аале. Она бедствует. Я должен ехать к ней.
— Возьми скот из моего скота, добро из моего добра, — сказал хан.
Добро навьючили на девять белых верблюдов и тронулись в путь. С полдороги Экер-оол уехал вперед — подготовить место для стойбища.
— Где будет черта вдоль — идите, где черта поперек — ночуйте! — сказал он.
Дома он рассказал матери обо всех приключениях. Скоро приехал его аал. Он показал народу, где жить, где пасти скот. Однажды он подумал: «Как получилось, что мать моя жила одна вдали от людей, в этих глухих местах?» Он пришел в юрту матери и спросил:
– Мама, где мой отец? Как получилось, что ты жила здесь одна, без друзей, без скота?
— Да, сын, я должна тебе обо всем рассказать, — ответила мать. Я сирота. У меня не было ни родных, ни скота. Я ходила по аалам и шила одежду. Шила хорошо, и меня прозвали Шевер-Чечен. Однажды Шуужен-хану понравилась моя работа, и он сделал меня своей служанкой. Семь лет я у него работала. А когда забеременела, он приказал отвезти меня в эти глухие места. Пастух телят Бызаакай-Тараакай отвез меня сюда, сделал мне чум, дал стальной нож, который ты носишь… У тебя нет отца, но если ты кого-нибудь хочешь называть отцом, то называй старика Бызаакая-Тараакая. Прощаясь, я сказала ему: «Мой сын когда-нибудь вам поможет».
Экер-оол позвал верховода своего народа старика Кызыл-Чиртака в шапке из красных лис.
— Нет дела, с которым бы ты не справился, Кызыл-Чиртак. Нет страны, куда не добрался бы твой конь Кызыл-Шокар. Поезжай к Шуужен-хану, спроси, почему он выгнал мою беременную мать, не заплатив ей за семь лет работы, почему он приказал увезти ее в места, где не ступала нога человека? Скажи ему, если он хочет со мной воевать — пусть готовится! Через три дня я приеду мстить ему!
Старик Кызыл-Чиртак приехал к Шуужен-хану.
– Кто ты, чей ты слуга? — спросил хан.
— Меня прислал богатырь Экер-оол. — И старик передал хану слова своего хозяина.
Хан опечалился. Хан затревожился. Хан задумался.
— Да, это моя ошибка, — сказал он. — Когда приедет Экер-оол-богатырь, я с ним поговорю.
Старик уехал. Хан собрал дужуметов и сказал:
– Когда-то я выгнал беременную Шевер-Чечен. Но она не умерла. И вот ее сын, богатырь Экер-оол, через три дня приедет мне мстить. Собирайте войско. Мы не змеи, чтобы умирать лежа! Мы будем драться и умирать стоя!
– Нет, — сказали дужуметы, — мы не хотим умирать. Экер-оола нам не победить. Разве вы не слыхали, хан, что он взял в жёны самую младшую дочь Кускун-Кужура-хана, которыи живет на юге, разве вы не знаете, что он убил Демир-Ала-марала, который жил на Шил-Тайге? И что вы за хан, если вы высылаете в таежную глушь беременную женщину, будто она преступница? Если бы она жила здесь, ее сын был бы вашим богатырем, вашим помощником. Когда хан делает ошибку, с него снимают голову! Экер-оол сам знает, что с вами сделать. А мы воевать не будем!
Старик Кызыл-Чиртак вернулся к Экер-оолу.
— Что сказал хан? — спросил богатырь.
— Хан сказал, что он сделал ошибку. Он хочет с тобой поговорить,— ответил Кызыл-Чиртак.
Экер-оол вскочил на Ээр-Сарыг-коня и помчался к хану.
Хан сидел и дрожал.
— На кого это залаяли собаки? — со страхом спросил он.
— К нам едет молодец, стройный, как тополь, на коне, огромном как гора, — доложила ему шивишкин[13]. — Собаки лают, сидя на хвостах.
Услышав это, хан Шуужен залез за сундук. Экер-оол плетью открыл дверь ханской юрты и сказал:
— Молодые вырастают, старые стареют, но месть не стареет никогда! Я вас предупредил, хан. Как вы подготовились к встрече? Где ваше войско?
— Ох, пощади меня! — взмолился хан, вылезая из-за сундука.
Экер-оол позвал ханских дужуметов.
— Решайте, что делать с ханом! — крикнул он.
— Когда хан делает ошибку, с него снимают голову! — хором сказали дужуметы.
— Нет, голову снимать не будем, — сказал Экер-оол. — Мы его вместе с ханшей вышлем туда, где еще не бывали люди.
Хана с ханшей посадили на верблюдов и отправили на далекую тайгу. Старик Бызаакай-Тараакай стал ханом — так решил Экер-оол. А ханскому сыну он дал имя Бызаакай и послал пасти телят. Ханские дочери стали служанками. Для всего народа Экер-оол устроил великий пир.
А потом вернулся домой и отпустил коня пастись.
— Пей холодную воду из вечного родника, ешь зеленую траву на склонах родной тайги. Набирайся сил.
А сам стал неуязвимым богатырем. Ему не страшны были никакие эрлики из нижнего мира, никакие огненные стрелы из верхнего мира. И жил он долго и счастливо. Пока жил, удлинились овраги, углубились лощины.
Вспоминая, записал Агылдыр Маскырович Монгуш, Дзун-Хемчикский район. На русском опубликовано в сборнике «Тувинские народные сказки. Издательство «Наука», главная редакция восточной литературы. Москва — 1971