Бесстрашный Хан-Хулюк

Раньше раннего, древнее древнего жил добрый богатырь Хан-Хулюк[1]. Стойбище его простиралось между скалами Чангыс-Хая и Чавыс-Хая[2] Было у него два стеклянных дворца, упершихся в небо, и три выносливых коня: Улуг-Билек, Биче-Билек[3] и Хан-Шилги[4]. Был у него Алдын-Ала-орел[5], который сторожил его аал[6] с этой стороны, и был Начин-Бора-ястреб[7], который охранял его аал с той стороны. Семь месяцев Хан-Хулюк охотился на семивершинной своей тайге. Шесть месяцев добывал зверя на шестивершинной своей тайге[8].

Была у него жена Сай-Куу[9] и была любимая младшая сестра Алдын-Оюу[10].

Однажды ушел Хан-Хулюк на шестивершинную свою тайгу, убил много зверя, вернулся домой усталый и лег спать на месяц, на все тридцать дней. Но проспал он недолго и услышал крик.

— Милый брат! Скорей вставай! Около следа твоего коня Хан-Шилги лежит огромный след! Что это за след? — кричала сестра Алдын-Оюу.

— Тот конь намного больше, чем твой Хан-Шилги! — кричала жена Сай-Куу.

Хан-Хулюк вскочил, налил воды в чашу, которую едва поднимали девяносто человек, умылся, прогнал сон, взял свою девятисуставную подзорную трубу, взобрался на Болчайтылыг-Бора-тайгу[11] и начал смотреть вокруг. Но нигде ничего не было слышно и нигде ничего не было видно.

Вернулся Хан-Хулюк домой и сказал:

— Нигде нет чужих следов. Вы, наверное, водили моего Хан-Шилги-коня, а теперь смеетесь надо мной!

Взял он с собой черный лук, белые стрелы и уехал охотиться на свою тайгу. И увидел, что у подножия шестивершиннон тайги сидит и ждет его огромный богатырь. Под солнцем сверкает белый его халат. А рядом пасется могучий конь Ак- Сарыг[12].

— Откуда ты взялся, лысый барсук? — закричал Хан-Хулюк.— Ты что, гниль земли или плесень воды? Ты всаднику — помеха, а пешему человеку — препятствие! Если хочешь что-нибудь сказать — говори!

— Я — могучий Алдай-Мерген[13] с Ак-Сарыг-конем. Я пришел сюда, чтобы моей добычей стал аал-стойбшце и весь скот Хан-Хулюка. Я вижу, что ты и есть богатырь из богатырей Хан-Хулюк. Скажи, что ты хочешь — выкованную мастерами-кузнецами холодную сталь-железо или рожденный матерью горячий крепкий кулак?

— Есть у меня для тебя огромный кулак, — ответил Хан- Хулюк, — и есть холодное железо, выкованное мастерами. Нет у меня брата, который родился раньше меня, который заступился бы за меня. И нет брата, который родился после меня, который защитил бы меня. Заступится за меня лишь конь мой Хан-Шилги.

Алдай-Мерген крикнул:

— И за меня никто не заступится, кроме Ак-Сарыг-коня. Отбросим в сторону оружие, которое сделали мастера. Померимся силой, которую дали нам мать и отец!

И спутал железными путами своего Ак-Сарыг-коня. Хан-Хулюк стреножил своего Хан-Шилги-коня.

Встали богатыри по обе стороны реки, посмотрели друг на друга исподлобья, будто быки, и побежали вниз по реке, исполняя танец орла. Тела свои богатырские начали разминать. Потом каждый схватил по горе. Не решаясь столкнуться телами, они сдвинули две горы. Заколебалось голубое небо, задрожала черная земля. А потом в середине желтой степи они схватились. Дрогнула желтая сгепь. Шестьдесят дней — два месяца, девяносто дней — три месяца боролись они. И Хан-Хулюк увидел, что из подмышек Алдай-Мергена начала падать черная пена хлопьями с гору величиной, а на спине разбуше­валась белая пена величиной с горный хребет.

— Что с тобой? — крикнул Хан-Хулюк.

— Это значит — тело мое богатырское разыгралось! Теперь держись, кулугур!

Но Хан-Хулюк был ловок, как ястреб, и увертлив, как сокол. Когда тело Алдай-Мергена разыгралось-разогрелось, так что нельзя было к нему прикоснуться голой рукой, Хан-Хулюк разорвал потник и обернул руки потником.

Конь Хан-Шилги увидел, что хозяину трудно, плюнул вверх, и пошел дождь с градом и охладил пыл-жар Алдай-Мергена. К тому времени разогрелось-разыгралось тело Хан-Хулюка. И он своей железной хваткой взял Алдай-Мергена, закружил по небу, а потом бросил на твердую землю.

— Когда скот убивают — кровь берут, когда человека убивают — слово берут! Говори свое слово, Алдай-Мерген! — сказал Хан-Хулюк.

— Пощади меня, Хан-Хулюк. Давай будем братьями, как от одного отца, будем братьями, как два уха коня, как два соска кобылы! Я буду лизать копыта твоего коня, острие твоей стрелы, дуло твоего ружья! — лежа клялся Алдай-Мерген.

Хан-Хулюк поднял его и сказал:

— Будешь моим табунщиком, брат! Будешь ухаживать за моим серым табуном величиной с Овюр и за моим черным табуном величиной с Каргы[14]. Иди в мой аал.

А сам поехал на семивершинную свою тайгу. Вдоволь наохотившись, наполнив все свои сумки, он вернулся домой и увидел, что милая сестра Алдын-Оюу лежит больная, лежит скорчившись, лежит посиневшая, как заплесневелая печень!

— Синей болезнью заболела Алдын-Оюу, — сказала богатырю жена его, Сай-Куу. — Если ты не хочешь, чтобы твоя единственная сестра умерла, принеси ей сердце синего быка, хозяина Синего озера. Только это сердце сможет ее спасти!

Хан-Хулюк сел на могучего Хан-Шилги и поскакал к Синему озеру. Он пел длинную песню, так пел, как поют сто человек. Он распевал горловую песню[15], так распевал, как распевают сто человек. Копь Хан-Шилги скакал по гребням низких гор, по склонам высоких гор. С досады богатырь давил белые камни величиной с овцу, от горя богатырь кричал и криком разбивал белые камнн величиной с коня.

И вот он увидел черный чум. Он вошел в чум. Там сидела красавица Алдын-Хува[16], излучающая свет солнца и луны. Рядом с ней сидела ее мать.

— Откуда и куда едешь, сынок? — спросила старуха.

— Моя единственная младшая сестра заболела синей болезнью. И я еду за сердцем синего быка, хозяина Синего озера.

— Хозяин Синего озера, синий бык — могучее существо, — сказала старуха. — Он убивает всех. Один рог его такой горячий, что, если ты схватишься за него, ты вскипишь. Другой рог его такой холодный, что, если ты схватишься за него, ты замерзнешь и рука твоя отвалится. Вот тебе белый кадак[17] — им ты схватишь холодный рог. Вот тебе желтый кадак — им ты схватишь горячий рог.

Назавтра красавица Алдын-Хува и ее мать проводили Хан-Хулюка в далекий путь. Он превратился в серого ястреба и быстро прилетел к Синему озеру. На берегу озера лежал синий бык величиной с горный хребет! У него была зеленая шерсть против сердца и длинная зеленая шерсть на хвосте. Хан-Хулюк превратился в муху и садился то в угол глаза быка, то к корню рога. Бык мотал головой, отмахивался и вдруг попал рогами в землю. Тогда Хан-Хулюк принял свой настоящий вид, желтым кадаком схватил горячий рог, белым кадаком схватил холодный рог и погрузил их в землю до корней.

— Что за сила вбила мои рога в землю? — заревел бык. — Ведь победить меня может только бесстрашный Хан-Хулюк с конем Хан-Шилги! Зачем ты здесь, Хан-Хулюк?

— Моя единственная младшая сестра, которую я берегу, как зеницу ока, как кость пальца, лежит рядом со смертью. Я приехал за твоим сердцем. Только оно может спасти сестру.

— Что ж, возьми мое сердце. Оно с левой стороны,— сказал синий бык.

Богатырь вынул сердце и целебными травами залечил рану.

— Будем друзьями, синий бык,— сказал он и вытащил рога быка из земли.

Бык вырвал клок зеленой шерсти из своего хвоста и отдал богатырю.

— Когда я умру, шерсть почернеет,— сказал он.

Хан-Хулюк дал быку свою черную стрелу.

— Пока я живу, — стрела будет гибкой, как лоза. Когда я умру, она высохнет, — сказал он.

На обратном пути богатырь заехал в черный чум. Красавица вышла из чума, спрятала в рукава солнце и луну и, вернувшись, сказала:

— В степи очень темно. Ехать нельзя. Останьтесь ночевать.

Хан-Хулюк остался ночевать в черном чуме. Пока он спал,

красавица вытащила из его сумки сердце синего быка и положила вместо него сердце простой коровы. Утром богатырь, ничего не заметив, уехал.

Он примчался в свой аал и дал коровье сердце милой младшей сестре. Она сразу стала здоровой, встала и ушла.

А что Хан-Хулюк? Удалой Хан-Хулюк зря дома не сидит — он уехал охотиться на семивершинную тайгу. В это время жена его Сай-Куу, сестра Алдын-Оюу и клятвенный брат богатырь Алдай-Мерген начали думать, куда бы его отправить, чтобы он больше не вернулся.

— Надо его послать к красной лисице с ядовитой пастью, — сказал Алдай-Мерген. — На верхних ее зубах висят тридцать высохших человек, на нижних ее зубах висят шестьдесят высохших человек.

Когда Хан-Хулюк вернулся с охоты, он увидел, что милая сестра Алдын-Оюу лежит больная, лежит скорчившись, лежит красная, как кровь.

— Красной болезнью заболела Алдын-Оюу,— сказала жена Сай-Куу. — Если ты не хочешь, чтобы твоя единственная сестра умерла, принеси ей сердце красной лисицы, которая живет за золотисто-красной тайгой. Только это сердце сможет ее спасти!

Хан-Хулюк сел на неутомимого Хан-Шилги и направился к золотисто-красной тайге. По дороге зашел в черный чум. Он пил чай и разговаривал с красавицей. А старуха вышла из чума, спрятала в рукава солнце и луну и сказала Хан-Хулюку:

— В степи темно. Ты должен здесь переночевать.

Утром Хан-Хулюк сказал:

— Моя единственная младшая сестра заболела красной болезнью. Я еду за сердцем красной лисицы, которая живет за золотисто-красной тайгой.

— О, эта лисица — страшный, ядовитый зверь. Человека она к себе не подпустит, — сказала старуха. — Кто-то тебя послал на верную смерть.

— Человек, рожденный матерью, не может отказаться от своего слова, — сказал Хан-Хулюк. И уехал.

Он взобрался на шестивершинную золотисто-красную тайгу и с досадой подумал: «Неужели мне суждено здесь потерять голову?» И вдруг увидел красную лисицу. Хвост ее лежал в реке, туловище на плоскогорье, а мордой она выискивала мышей в каменной россыпи. Хан-Хулюк превратился в муху, подлетел к лисице, вытащил шестидесятисаженный аркан и накинул его лисице на шею. Он принял свой настоящий облик и потащил зверя к себе.

— Помилуй меня, Хан-Хулюк! — закричала лисица. — Давай будем друзьями!

— Моя единственная младшая сестра заболела красной болезнью. Я приехал за твоим сердцем, красная лисица!

— Возьми мое сердце, только оставь мне жизнь!

Богатырь вынул сердце и целебными травами залечил рану.

— Я согласен быть твоим другом, красная лисица, — сказал он.

Лисица вырвала клок белой шерсти, который рос против сердца, и отдала богатырю.

— Пока я живу, шерсть будет еще белей. Когда я умру, шерсть почернеет, — сказала она.

Хан-Хулюк отдал лисице черную стрелу.

— Пока я живу, стрела будет гибкой, как лоза. Когда я умру, она высохнет.

По дороге домой богатырь заехал в черный чум. Старуха заменила в его сумке сердце красной лисы сердцем серой овцы.

Хан-Хулюк приехал домой и увидел, что его милой сестре совсем плохо. Он дай ей сердце серой овцы, и она сразу стала здоровой, встала и ушла.

Удалой Хан-Хулюк уехал охотиться на шестивершинную тайгу. Вернувшись, он увидел, что милая сестра лежит больная, вся желтая, как желтая медь.

— Желтой болезнью заболела Алдын-Оюу, — сказала жена Сай-Куу. — Если ты не хочешь, чтобы твоя единственная сестра умерла, принеси ей обломок медного камня, который лежит на слиянии семи рек, под охраной семи мальчиков.

Хан-Хулюк направился туда, где сливаются семь рек. По дороге заехал в черный чум.

— А теперь куда едешь? — спросила старуха.

— Теперь моя сестра заболела желтой болезнью. Я еду за медным камнем, который лежит на слиянии семи рек, под охраной семи мальчиков.

— О, к этим мальчикам нелегко подойти: они издали чуют запах пота, когда люди спят, чуют запах мяса, когда люди едят, — вот какие они шулбусы! — сказала красавица Алдын-Хува. — Я напишу им письмо. — И она дала богатырю желтое письмо размером в сажень.

Хан-Хулюк приехал туда, где сливаются семь рек. Семь мальчиков бросились ему навстречу. Он кинул им желтое письмо. Они прочитали его и поняли, что перед ними — их зять. Они радостно прыгали и кричали:

— Я дам зятю медный камень!

— Нет, я!

И они принесли богатырю семь обломков медного кам­ня. По дороге домой богатырь заехал в черный чум. Алдын-Хува подменила обломки медного камня обломками простого камня.

Хан-Хулюк приехал домой, дал милой сестре поесть обломков простого камня, и она сразу стала здоровой, встала и ушла.

Удалой Хан-Хулюк уехал охотиться на семивершинную тайгу. А жена опять выкрасила его сестру желтой краской. Когда богатырь вернулся, он увидел, что сестра лежит опять вся желтая, как прежде, и стонет.

— Надо пойти за священной золотой книгой Аржи-Соржу-башкы[18], который живет на краю земли. Может быть, эта книга поможет твоей сестре,— сказала жена Сай-Куу.

Хан-Хулюк направился к краю земли. По дороге заехал в черный чум.

— А теперь куда едешь? — спросила Алдын-Хува.

— Моя сестра все еще больна. Я еду к Аржи-Соржу-башкы за священной золотой книгой.

Красавица опять написала письмо.

— Передай его мудрому башкы, — сказала она.

Хан-Хулюк приехал на край земли, в аал мудрого башкы. Его окружили маленькие мальчики.

— Кто вы? — спросил богатырь.

— Мы ученики Аржи-Соржу-башкы, — ответили мальчики.

— Передайте ему это письмо, — сказал богатырь.

Мальчики убежали.

— Приехал хозяин юрты моей единственной дочери!— крикнул ученый башкы.— Пригласите его сюда!

Хан-Хулюк подъехал и громко крикнул. От крика его деревья полопались, а дрова загорелись.

— Я тороплюсь, скорее дайте мне вашу священную золотую книгу! — сказал он.

— Скорее вытащите ему золотую книгу, а то у меня треснет голова! — сказал башкы ученикам.

Ученики вытащили книгу, Хан-Хулюк взял ее и поскакал домой. Конь его шел по гребням низких гор, по склонам высоких гор. И снова приехал к черному чуму. Красавица Алдын-Хува подменила священную книгу.

Богатырь приехал домой. Жена Сай-Куу увидела его издали и сказала:

— Едет Хан-Хулюк, который не умирает, сколько его ни убивай!

Хан-Хулюк показал сестре книгу. Она встала и ушла. И опять богатырь уехал на охоту. А вернувшись, увидел, что сестра его лежит белая, как береста.

— Белой болезнью заболела Алдын-Оюу, — сказала жена Сай-Куу.

— Чем же можно вылечить милую сестру? — спросил Хан-Хулюк

— Однажды, когда так же болела моя мать, мой добрый отец привез ей молоко белой верблюдицы, которая пасется около Желтого озера в стороне восхода. Может быть, и твоя сестра поправится от этого молока, — сказала жена Сай-Куу.

Хан-Хулюк сел на неутомимого Хан-Шилги и направился к Желтому озеру. По дороге заехал в черный чум, поговорил с красавицей.

— Куда ты спешишь? Подожди, посиди еще! — попросила Алдын-Хува.

— Единственная сестра Алдын-Оюу побелела! Если сегодня умрет, то, может быть, поздно вечером, если завтра — то, может быть, рано утром! Я спешу за молоком белой верблюдицы, которая пасется у Желтого озера.

— Если ты туда поедешь, то, неумиравший, ты умрешь, негаснущий твой огонь погаснет. Не надо ездить, Хан-Хулюк!

Но богатырь не послушал ее и направился в сторону восхода. Он взобрался на желтый перевал и увидел Желтое озеро. У воды стоял железный тополь. На нем сидели три верблюжонка. Тот, что сидел внизу, плакал, тот, что сидел в середине, пел горловую песню, а тот, что сидел вверху, пел грустную протяжную песню.

— Почему вы плачете и так грустно поете? — спросил богатырь.

— В этом озере живет трехголовый змей, — ответили они. — В полдень он вылезает из воды. Самого нижнего, того, кто плачет, он съест сегодня, того, кто поет горловую песню, — завтра, того, кто поет грустную, протяжную песню, — послезавтра. А наши отец и мать ушли пастись в сторону восхода солнца, за ту огромную тайгу. И некому нас защитить.

Хан-Хулюк натянул тетиву твердого черного лука, направил черную стрелу на озеро и стал ждать. Как только показались над водой головы змея, богатырь выпустил стрелу, и она срезала все три головы. Когда стрела летела уже над той стороной озера, конь Хан-Шилги догнал ее и с ловкостью ястреба схватил зубами.

Верблюжата и Хан-Хулюк стали друзьями. Он рассказал им, зачем приехал.

— Наши родители — могучие, страшные животные, — сказали верблюжата. — Они чуют на расстоянии дня пути запах пота, когда люди спят, запах мяса, когда люди едят. К ним нельзя подходить. Мы пососем молока и оставим его во рту. А ты пока спрячься, иди в сторону захода, за ту тайгу. И не появляйся, пока горбы наших родителей не скроются за хребтом.

Хан-Хулюк пошел на запад и поднялся на огромный горный хребет. Назавтра ровно в полдень из-за другого хребта показались родители трех верблюжат — огромные белые верблюд и верблюдица. Их верхние губы гнали облака по небу. Их нижние губы гнали пыль по земле. Их дыхание было похоже на ураган. Они подошли к озеру и кликнули верблюжат.

— Почему наше озеро стало красным? Здесь была война? Как вы уцелели? — спросили они.

— Мы ничего не видели, мы только слышали гром, и вдруг головы змея отлетели, а озеро стало красным, — ответили верблюжата.

Но верблюд и верблюдица не поверили им и начали бегать по степи — нюхать следы, искать Хан-Хулюка. Потом верблюдица накормила верблюжат. И огромные белые верблюды ушли. А когда их горбы скрылись за дальним хребтом, богатырь спустился в степь. Верблюжата наполнили молоком три его кувшина, и еще осталось.

— Выпей остатки, акын Хан-Хулюк! Пальцы твоих рук станут еще сильнее, жизнь твоя станет еще длиннее! — сказали они.

Хан-Хулюк выпил верблюжьего молока и поехал домой. Вдруг он оглянулся и увидел, что верблюд, который чует запахи издалека, гонится за ним, подымая пыль до небес. Тогда конь Хан-Шилги плюнул, а сам Хан-Хулюк свистнул, и задул ветер-ураган, пошел снег-шурган. Верблюд не смог дальше бежать и повернул обратно.

Богатырь приехал к черному чуму. С улыбкой встретила его Алдын-Хува. Пока он спал, она подменила молоко в его кувшинах: налила в них коровьего молока.

Хан-Хулюк приехал домой, дал сестре коровьего молока, и она сразу стала здоровой, встала и ушла.

Богатырь уехал охотиться, а вернувшись, увидел, что милая сестра лежит совсем черная и скрюченная, будто высохшая.

— Черной болезнью заболела Алдын-Оюу, — сказала жена Сай-Куу. — Когда однажды так же болела моя мать, мой добрый отец привез ей семь черных пен, бегущих одна за другой на гребнях волн в озере Хиндиктиг[19]. Привези эти пены, может быть, они помогут вылечить сестру.

Хан-Хулюк сел на неутомимого коня Хан-Шилги и помчался по гребням низких гор, по склонам высоких гор. По дороге заехал в черный чум.

— Куда ты торопишься? — спросила Алдын-Хува.

— Я еду на озеро Хиндиктиг. Чтобы вылечить сестру, нужно достать семь черных пен из этого озера.

— Хоть ты и добрый мужчина, а ум твой никуда не годится. Ведь враги посылают тебя на верную смерть! Как ты не можешь понять их коварства? Сейчас ты едешь в самое далекое, в самое страшное место. Неумиравший, теперь ты умрешь, кости твои враг пересчитает.

Но Хан-Хулюк не стал слушать.

— Милая сестра, которую я берегу, как зеницу ока, как кость пальцев, лежит рядом со смертью! Как я буду сидя смотреть на это?

Алдын-Хува в слезах осталась одна. Неизвестно, сколько времени ехал богатырь. Зиму узнавал по инею, лето — по росе. Но вот он взобрался на гребень огромной черной тайги и увидел вдали черное озеро. «Жива ли моя сестра? Доеду ли я до этого озера?» — с грустью подумал Хан-Хулюк. И поехал вперед. Наконец он добрался до озера Хиндиктиг, вырвал несколько могучих кедров, сделал плот и поплыл на нем к середине озера. Неизвестно, сколько он плыл. Но вот и семь черных пен. Он зачерпнул их в семь черных кувшинов и поплыл назад. Долго плыл, плот его сгнил и развалился. Хан-Хулюк то сам плыл, то на коне, и наконец кое-как выбрался на берег. И увидел, что конь Хан-Шилги так устал, что уже рядом со смертью стоит. Тогда богатырь собрал целебные травы со всей тайги, покормил коня и оставил его отдыхать. А сам подоткнул полы халата, взвалил на плечи седло, узду и семь черных кувшинов и пошел домой. Шел он, шел, и усталость валила его с ног. И он повесил на вершину невысокого дерева свое седло. Он так долго шел, что не осталось мяса на его ногах; он так устал, что не осталось мяса на его теле. Около черного чума Алдын-Хува-красавицы он оставил семь черных кувшинов — нести их он больше не мог. И из последних сил пополз в свой аал. На рассвете его увидела жена Сай-Куу.

— Ползут кости бессмертного, нестареющего Хан-Хулюка! — крикнула она. — Где ты, Алдай-Мерген? Теперь ты сможешь его победить. Заколи белого быка, сними шкуру, зашей в нее кости Хап-Хулюка и брось в яму-пропасть глубиной шестьдесят саженей!

Алдай-Мерген разрубил Хан-Хулюка, зашил его в шкуру и бросил в пропасть. А отрубленный палец богатыря отвез на телеге к Тихому морю и сбросил в воду. Весь аал Хан-Хулюка он угнал. Пусто стало на стойбище. Не осталось там даже вороны, чтобы каркнуть, даже сороки, чтобы вскрикнуть.

Синий бык, красная лисица, семь мальчиков-шулбусов, три верблюжонка, красавица Алдын-Хува — все сразу узнали о смерти Хан-Хулюка по вещам, которые он им оставил. Они прибежали к аалу-стойбищу богатыря, но там никого не было. Все заросло высокой травой.

Первый из семи мальчиков-шулбусов мог, приложив ухо к земле, слышать шум из далекого далека, второй мог идти по следам муравья, который прошел семь лет назад, третий мог идти по следам рыбы на дне моря, четвертый мог поднять гору — такой он был силач, пятый мог в одно мгновение прицелиться и выстрелить, шестой мог идти по следам паука на песке, а седьмой мог выпить море!

Первый мальчик-шулбус приложил ухо к земле и стал слушать.

— Хан-Хулюк шевелится где-то глубоко под землей,— сказал он.

Второй мальчик привел всех к пропасти глубиной в шестьдесят саженей. Пропасть была накрыта Болчайтылыг-Бора-холмом.

— Под холмом лежат кости Хан-Хулюка,— сказал он.

Тогда они окопали холм со всех сторон, набросили на него аркан, другой его конец привязали к рогам синего быка, и бык вырвал холм. Мальчик-силач спустился в пропасть и вынес наверх кости Хан-Хулюка.

Не зря красавица Алдын-Хува прятала волшебные лекарства, которые нес сестре Алдын-Оюу, не знавший страха богатырь. Теперь она всеми этими лекарствами лечила Хан-Хулюка. Мальчик, который мог идти по следам паука на песке, пошел по следам богатыря и нашел семь черных пен в семи черных кувшинах, которые Хан-Хулюк оставил недалеко от черного чума красавицы. Алдын-Хува намазала богатыря черными пенами, и он стал дышать. Он дышал, но не говорил. Мальчик, который слышал любой шум из далёкого далека, пересчитал все его кости и увидел, что не хватает указательного пальца правой руки. Мальчик, который мог идти по следам муравья, прошедшего семь лет назад, и мальчик, который мог идти по следам рыбы на дне моря, пошли искать палец Хан-Хулюка. След привел их к Тихому морю. Тот, который ходил по следам рыбы, превратился в рыбу, плавал и спрашивал у всех рыб о пальце Хан-Хулюка. Он переспросил тысячи, миллионы рыб! Но никто ничего не знал. Мальчик загрустил. Вдруг он увидел: плывут вверх по морю[20] два огромных старых тайменя и поют горловую песню.

— Куда забросили враги указательный палец Хан-Хулюка? Может быть, вы что-нибудь видели или слышали? — спросил он.

— Когда-то у устья реки Кара-Хем[21] свалилась в воду большая белая скала. Теперь около нее зимует рыба. Может быть, эта скала и есть палец Хан-Хулюка,— ответили они.

Мальчик приплыл к устью Кара-Хема и увидел, что это и есть палец богатыря. Он вернулся в аал Хан-Хулюка и сказал:

— Я нашел его палец. Он лежит глубоко в море, рядом с устьем Кара-Хема.

Мальчик-силач и мальчик, который мог выпить море, пошли к устью Кара-Хема. Мореглотатель выпил море, и показался лежащий на дне огромный белый палец. Мальчик- силач взял его, взвалил на спину и понес в аал. Мореглотатель выпустил море назад. Палец прирастили к руке богатыря. Но Хан-Хулюк молчал и не шевелился.

— Я еще никогда не перешагивала через богатыря, — сказала Алдын-Хува. Она трижды взмахнула золотой плетью и трижды перешагнула через тело Хан-Хулюка[22].

— Я, кажется, долго спал, — сказал богатырь и встал на ноги. Друзья, вспоминая хорошее, смеялись, вспоминая плохое, плакали.

— Жив ли мои отважный конь Хан-Шилги? — спросил богатырь.— А может, он мертв? У кого есть волшебство, чтобы его оживить?

Мальчик, который слышал шум из далекого далека, приложил ухо к земле и сказал:

— Конь Хан-Шилги жив. На нем звенит узда, украшенная серебром. Он бежит сюда.

Скоро друзья Хан-Хулюка привели к нему его отважного коня.

— Мы хотим помочь тебе, наш друг, расправиться с твоими врагами, которые бросили тебя в пропасть и угнали твой скот, — сказали они.

— Нет, друзья,— сказал богатырь.— Я был мертвый — вы меня спасли, оживили, погасший мой огонь вновь зажгли. Спасибо вам! Вы знаете, что такое настоящая дружба. А с врагами я расправлюсь сам.

Его друзья разошлись. Богатырь натянул тугой лук — попробовал свою силу — и увидел, что стал сильнее прежнего. А конь его Хан-Шилги так отдохнул, стал таким здоровым и жирным, что резвился, как жеребенок. Хан-Хулюк сел на Хан-Шилги, взобрался на вершину своей тайги и начал думать думы, которые никогда раньше не думал. И поехал по следам своего врага, грабителя Алдай-Мергена. Он въехал в аал и вошел в большую белую юрту. Из-за сундуков выглядывал испуганный Алдай-Мерген. Руки-ноги его тряслись.

— Что ты хочешь — сталь-железо или жирный кулак? Что с тобой сделать, кулугур? — громко спросил богатырь.

— У меня нет слов, чтобы ответить тебе, Хан-Хулюк. Делай со мной что хочешь, могучий, бессмертный Хан-Хулюк!

Богатырь Хан-Хулюк схватил Алдай-Мергена и так его встряхнул, а потом так ударил о землю, что не осталось даже кости, которую могла бы пожевать корова, не осталось даже капли крови, которую могла бы лизнуть лисица.

И он пошел в соседнюю юрту, к жене Сай-Куу.

— Что ты хочешь — семь белых сабель или семь молодых кобылиц?

— Семь молодых кобылиц лучше, — сказала жена Сай-Куу.— Это же скот!

Хан-Хулюк привязал ее к кобылицам и пустил в степь. А потом погнал свой скот на старое стойбище, к родным скалам Чангыс-Хая и Чавыс-Хая. Он женился на Алдын-Хува-красавице и на свадьбу позвал всех своих друзей.

На холме он поставил юрту, в ровной степи пас скот. Молодец из молодцов, удалец из удальцов, богатырь из богатырей, бесстрашный Хан-Хулюк жил в мире и согласии со всеми. Пока он жил, удлинились овраги, углубились лощины.

Перевод сделан по первой версии и откорректирован по второй. Первую версию рассказала Салчак Бичен из Бай-Тайгинского района, колхоза «Мурнакчи». Записал студент Кызылского государственного педагогического института Б. Кыргыс. Вторую версию, вспоминая, записал Х.С. Очур-оол из Барун-Хемчикского района, совхоза «Тээли». Перевод Марка Ватагина. На русском опубликовано в сборнике «Тувинские народные сказки». Издательство «Наука», главная редакция восточной литературы. Москва – 1971