Поющая пещера

Сильный дождь все приближался. Тепло солнечных лучей, влажные запахи луга Шораан ощущал всем телом. Чуть слышный ветерок поглаживал его лицо, а в ушах порывисто звучало: «Я принес весну».
Снег начинал таять. Совсем недавно по сугробам можно было ходить легко, а если сейчас наступишь в сугроб – захрустит-захрустит, и провалишься, упадешь.
Если бы видели глаза! Любовался бы сосульками — теми, что висят на скалах, точно сабли. А для слепого приход весны — это прежде всего пение птиц. Вечерами из-за юрты слышится крик совы, он похож на горький плач поранившегося ребенка, даже страшно становится.
Ошеломляют ночные звуки весны, а утренние – прекрасны.
Скоро запоют жаворонки, вот тогда по-настоящему порадуется сердце. А когда вступят звучными голосами перепелки, то услышишь, как заиграет, словно целый оркестр, веселое лето. «Белый цвет похож на холодный снег. Луна тоже белая. Солнце жаркое – красное, огонь тоже. Мама так говорит. Как странно: красный цвет горячий, а белый – холодный. Скалы желтые, голубые, темно-синие… Я слышу только их эхо. Эхо бывает разное: глухое и звонкое, высокое. Земля черная. Черный – это спокойный. Вечер тоже спокойный. А для меня все темным-темно. Ничего не вижу – только с помощью звуков да на ощупь делю все: крутой, вытянутый, круглый, высокий, гребенчатый, тонкий…
Скалы высокие-высокие, острые-острые, твердые, холодные, а поверхность у них гладкая. Они задерживают звук и рождают эхо? Удивительно! Ау-у! Мой крик повторила ближняя скала, скала напротив нее — тоже. Ну, теперь все стали аукать. Какие озорные».
Пока Шораан грелся на солнышке, предаваясь своим мыслям, подошел дед Сандак.
— Сидишь, сынок? Над Буурой собираются черные тучи, скоро ветер подует. Пойдем, послушаем хоомей Эдер-Куя?
— Ой, как хорошо! Конечно, пойдем, дедушка. Я только что думал об этом. Когда дуют весенние ветры, говорят, Эдер-Куй начинает петь. Как жить, не услышав хоть раз сказочную песню пещеры?
— Молодец, правильно! Споем: «Живя на земле, как бурными нам не быть». Такие парни, как ты, Шораан — соль земли. Пойдем!
— Пошли!
Два человека — один ослепительно седой, другой — черный и кудрявый, взявшись за руки, шли вверх по Шогуру.
– Мы поднялись на склон Эдер-Куя. Чувствуешь, какая высота, сынок?
— Как не чувствовать, вон какая крутая гора! Сердце так сильно бьется, будто мчится куда-то. Если упаду отсюда – колесом покачусь вниз, – засмеялся Шораан. Старый Сандак тоже засмеялся.
— А сзади скалы хохочут! Ау-у!
– А-у-у-! А-у-у-!
— Как особенно звучит это эхо, дедушка!..
— Это ветер начал свистеть. Теперь слушай.
— Боже! Какая-то огромная дудка дудит! А теперь будто в бубен бьет. Вот, вот!
— Сыгыр! Сыгыр! Свистит, призывает! Ветер усиливался.
— С-с-и-и! С-с-и-у-у!
— Куус-куус! Еще больше задуло. Послушай теперь.
— Мамочки, начал свой хоомей!
– О-у-у! У-У-Х-У-У!
– Господи! Точно, хоомей. А там что за пещера, дедушка?
— Через скалу, на стороне леса, есть пещера с несколькими выходами. Пещера — веретено. Ветер гуляет по ее трубе и поет свой хоомей. Кто знает, может, в стародавние времена наши предки, восхищаясь этой пещерой и подражая ей, и начали учиться хоомею.
— Ага. Сейчас еще звонче начал бить бубен. Боже мой, настоящий хоомей!
– Эдер-Куй находится на вершине самой высокой горы. Долина Чаа-Холя уходит аж во-о-он туда. Будто белый аркан, извиваясь, ползет вниз, к Улуг-Хему. Тебе, вступающему в жизнь, будущее открыто, как эти просторы. Птенец всюду летает, дитя человеческое всюду бывает. Не грусти, что не видишь, сынок. Люди переживают любые трудности. Всегда помни, как мы с тобой переваливали через хребет Шогура. Есть такая вещь: настоящий мужчина своего достигнет. А на самом верху этого хребта есть дерево, сраженное молнией. Сейчас мы отрежем от него кусок для бызаанчи.
Взявшись за руки, двое — старик и мальчик — пришли на перевал, к серым, сухим, зубчатым скалам.
— Говорят, дерево после удара молнии можно использовать только через три года. А я этот кедр всю жизнь видел. Как молния в него ударила, так и лежит, обугленный. Нижнюю часть для нашего бызаанчи взяли отсюда. А верхнюю делали из ели, высушенной дымом. Боже мой, впечатлительный человек, услышав его звук, начинал плакать.
– А разве можно делать инструмент из двух разных деревьев? Какой смысл?
— Большой. Для бызаанчы и полость, и голос нужны, чтобы как следует раздавался звук. Ель делает этот звук нежнее, он становится похож на человеческий голос. А кедр нужен для того, чтобы придать звуку твердость, твердостью украсить его. Любое сухое дерево звучит сильнее, лучше. Это настраивает тон повыше и делает более мягкой мелодию.
Между разговорами Сандак пробил в стволе отверстие нужной величины. Когда он стучал, внутри древесины слышались явственные шорохи.
— Ого! Звук, наверное, будет необыкновенный, да, дед?
— Какой разговор! Теперь осталось только вырезать бызаанчы. Прославленная Шойгур-Тайга! Музыка высочайших, скалистых гор станет другом, облегчающим человеческие судьбы. Услышали Поющую Пещеру, взяли кусок звонкого дерева. Спасибо большое, используем это только на благо людей. Одаренные сокровищами твоей музыки, избегая одинокой дороги, вдохновляясь среди тысяч слушателей, заслужим такую же высокую честь, как и ты, Эдер-Куй!