Волшебное зеркальце

Давным-давно, когда рога архара[1] еще упирались в небо, а хвост верблюда по земле волочился, в берестяном чуме на берегу реки Эриг-Хем жил со своими престарелыми родителями Элбек-оол. Он был удачливым охотником и заботливым сыном. Кормил отца с матерью мясом диких животных, поил чаем, заваренным шенне[2]. Все было бы хорошо, да вот расхворались старики. Умер отец, а вскоре пришел смертный час и для матери Элбек-оола. Позвала она сына и говорит:
— Похорони меня, сынок, да ступай удачи искать по белу свету. Долго жили мы со стариком, но не нажили ни добра, ни скота. Лежит в аптара[3] только зеркальце. Верю: принесет оно тебе счастье, а как — сама не знаю. Только смотри, не променивай ни на какое богатство. Прощай, сынок!
Похоронил Элбек-оол старушку и остался один-одинёшенек. Долго горевал он, судьбу свою сиротскую оплакивал. Потом вспомнил последние слова матери, заглянул в аптара и увидел там зеркальце, да такое красивое, что глаз не отвести. Бережно завернул его Элбек-оол в матерчатый пояс, поклонился берестяному чуму, говорливой речке и пошел куда глаза глядят.
Идет Элбек-оол через желтые степи, через синие поднебесные горы — нигде не останавливается. Вдруг видит: на поросшем густой травой пригорке овцы пасутся, а за ними белый, как лунь, старик присматривает, трубку покуривает. Подошел к нему Элбек-оол, почтительно поздоровался.
Посмотрел пастух на худые идики[4] Элбек-оола, на по­рванный халат и потрепанную шапку из шкуры дикой козы, усмехнулся и строго спросил:
– Как твое имя-прозвище? И где твой аал-стойбище?
Оробел парень под колючим взглядом старика и чуть слышно ответил:
—  Зовут меня Элбек-оолом, родом с Эриг-Хема. Сирота я.
—  А почему ты, парень, все за пояс свой держишься?! — еще строже спрашивает пастух. — Ну-ка, покажи, что за сокровище там прячешь?!
Совсем растерялся Элбек-оол, послушно развязал поясок, и в его руках загорелось, заиграло разноцветными огоньками заветное зеркальце. Овцы, словно окрикнул их кто, перестали щипать траву, бросились к Элбек-оолу, окружили его и замерли, как зачарованные.
Выхватил старик из рук Элбек-оола зеркальце, полюбовался им и говорит, будто приказывает:
— За эту безделушку одену я тебя, парень, с ног до головы. Хватит тебе оборванцем ходить людям на посмешище. Соглашайся, тут и думать нечего!
Развязал старик свою барбу[5], и к ногам Элбек-оола упали шёлковые халаты, соболиные шапки и остроносые идики.
Обрадовался поначалу Элбек-оол, стал одежду перебирать, примеривать. Уж больно ему захотелось хоть раз в жизни принарядиться. Ладно, думает, соглашусь. «Кто еще другой даст мне столько добра за зеркальце?» Но тут вспомнил он слова матери.
— Нет, не могу я променять зеркальце. Так мать мне наказывала.
Разгневался старик, ногами затопал, закричал на Элбек-оола еще:
— Не верю я в эти выдумки! Просто сам захотел у меня побольше добра выманить. Ладно, дам тебе моего коня.
Свистнул тут старик заливисто, и, откуда ни возьмись, прискакал конь вороной. Седло на нем узорами расписано, стремена золотые, уздечки бляшками из серебра разукрашены.
Подвел старик к Элбек-оолу коня и говорит:
— Наряжайся и скачи к Мурбултай-хану. Он тебе в жены самую красивую из ханских прислужниц отдаст. Соглашайся, тут и думать нечего.
Обошел Элбек-оол коня, похлопал по холке, золотые стремена в руках подержал. А вороной большими глазами на него поглядывает, бьет по земле копытами, словно только и ждет как бы с наездником в степь умчаться. И так Элбек- оолу захотелось хоть раз в жизни принарядиться и на резвом скакуне, людям на удивление, по ханскому аалу промчаться, что совсем было решился променять зеркальце. «Когда мне еще такой счастливый случай подвернется?». Но вспомнил опять про слова матери и сказал старику:
— Нет, не могу я променять зеркальце. Так мне мать завещала.
Больше прежнего рассердился старик, закричал на всю степь:
—  Не верю тебе! Задумал, видно, ты, жалкий оборванец, выманить всё мое богатство. Но уж так и быть. Бери одежду, коня и всех овец. За такого молодца-богача Мурбултай-хан свою дочь-красавицу в жены отдаст. Согласен?
Страсть как захотелось Элбек-оолу принарядиться, вскочить на вороного коня, погнать впереди себя стадо и посвататься за ханскую дочь, о красоте которой уже давно ходила в народе молва. «Эх, — подумал Элбек-оол, — была не была!» Он уже было рот открыл, но вспомнил наказ матери, и слова замерли.
Встряхнул головой Элбек-оол, отвернулся от одежды богатой, от вороного коня и несчётного стада. «Пусть злой ста­рик, что хочет, то со мной и делает, но не нарушу я волю своей матери», — решил парень.
— Нет, не могу я променять зеркальце. Так мне мать перед смертью велела.
Сказал так и ждет, что будет дальше — побьёт его старик или с миром отпустит?
Поднял Элбек-оол голову. По высокому голубому небу облака пепельные величаво плывут, а меж них птицы вьются. Грустно стало парню, даже слезы на глаза навернулись. Вдруг услышал он за спиной смешок. Не злой, а добродушный такой, одобрительный. Оглянулся — старик трубку раскуривает, посмеивается. Раскурил и подошел к Элбек-оолу, обнял его по-отцовски и вложил в руки заветное зеркальце.
— Береги, Элбек-оол, свое зеркальце. Выполняй и впредь материнский завет. Расстанься с зеркальцем только тогда, тогда это людям понадобится.
— Спасибо на добром слове, ашак[6]. — Поклонился Элбек-оол старику и зашагал своей дорогой. Отошел немного, оглянулся и ахнул. Там, где овцы паслись и конь вороной по земле копытами постукивал, да старик трубку покуривал, ничего уже не было. Только ветер волнами по нетронутой траве перекатывался. «Не простой знать, старик, мне повстречался, — подумал Элбек-оол. — Не зря он меня испытывал». И стало ему так спокойно и весело на душе, такую силу он в себе богатырскую ощутил, что ноги сами понесли его по степи, будто и не было у него позади долгого пути.
К вечеру, когда солнце стало садиться и камни стали золотисто-пестрыми, подошел путник к богатому аалу. Вблизи большой белой юрты увидел он колодец, возле которого толпа собралась. Крик и плач кругом стоит. Удивился Элбек-оол. Подошел поближе и стал старика расспрашивать — что за беда стряслась. Отвечает ему старик:
—   Ты, парень, видно, нездешний, коль не знаешь про наше горе. Исчезла вода, пересохли реки, скот гибнет. Мурбултай-хан приказал для себя из колодца воды добыть. Сколько ни спускали в колодец людей, всех обратно мертвыми вытас­кивали. Хан обещал за смельчака, если тот с водой вернется, свою дочь-красавицу замуж отдать, наделить его щедро скотом и добром. Но никто больше не решается. Пропали мы без воды, сынок…
—   Веди меня, ашак, к вашему хану, — попросил Элбек- оол.— Хочу своими ушами услышать от него про награду, хочу своими глазами увидеть ханскую дочь.
Привел старик Элбек-оола в ханскую юрту, поклонился низко хану и говорит:
—   Никто больше не решается в колодец спускаться, чтобы воды со дна начерпать. Вот разве только этот пришлый парень захочет судьбу свою испытать.
Оглядел презрительно хан незнакомца с головы до ног и спрашивает нехотя:
—  Откуда ты такой оборванец заявился? Как твоё имя- прозвище?
—  Зовут меня Элбек-оолом, а родом с Эриг-Хема. Сирота я.
—   И ты, несчастный, не боишься в колодец за водой отправиться?
—   Попытаюсь, — отвечает Элбек-оол. — Не пропадать же людям без воды. И слышал я, что вы награду щедрую обещали.
Говорит Элбек-оол с ханом, а сам всё в сторону ханской дочери поглядывает. Приметил хан, как Элбек-оол с его дочерью переглядываются, и рассердился:
— Пошел прочь, оборванец. Не людей ты задумал спа­сти, а добром моим поживиться, да дочь мою в свой нищий аал увести. Не бывать тому!
Вспыхнул от обиды Элбек-оол, за дверь уже было шагнул, но услышал он нежный голос ханской дочери и остановился, как вкопанный.
—  Я хочу, чтобы ты, Элбек-оол, нам воды принес. Умираем от жажды. С водой вернешься — другого мужа мне и не надо.
Потеплело от этих слов на душе у парня. Ждет он теперь, что хан скажет.
Сильно любил хан свою единственную дочь, ни в чем он ей раньше не перечил. Решил и на этот раз сделать вид, что послушался.
— Будь, дочка, по-твоему,— изрёк хан и подозвал к себе трех чиновников. Шепнул им что-то на ухо, а потом приказал громко:
— Ведите этого оборванца к колодцу. Если он передумает, отрубите ему там же голову.
Схватили ханские прислужники Элбек-оола за руки, вы­вели из юрты и стали бить-приговаривать: «Ишь чего задумал, оборванец! Вот тебе ханская дочка! Вот тебе ханское добро! А это тебе ханский скот! Познатнее тебя найдутся для такой невесты женихи». Сильно избили, пока довели до колодца.
Расступились люди перед Элбек-оолом, с надеждой на него смотрят. А ханские прислужники привязали бедного парня к длинному аркану и, как велел им хан, сбросили в колодец.
Падает Элбек-оол, а кругом темь кромешная. Мысленно проклинает он коварного хана, с жизнью прощается. Вдруг стало светлее. Зоркие глаза охотника приметили далеко внизу купол белой юрты. Только и успел подумать парень: авось, туго натянутая кошма спасет его, не даст разбиться. Так оно и вышло. Упал Элбек-оол возле очага, быстро вскочил и огляделся — откуда беду ждать.
Смотрит и диву дается. В юрте все золотом и серебром отливает, пол коврами пушистыми устелен. На расписном ширээ[7] Эрлик-хан[8] восседает, ужинает себе спокойно, будто ничего не случилось. Прислуживает ему старуха с перекошен­ным беззубым ртом, такая безобразная, что Элбек-оол даже отвернулся. Та его тоже не замечает, знай вина хану из когэржика[9] подливает, да кровяную колбасу с быштаком[10] подкладывает, в блюдо золотистый борзак[11] подсыпает. При виде таких яств у парня даже слюнки потекли. Вот бы с ханом поужинать, да куда там!
Набрался Элбек-оол смелости, подошел к хану и спра­шивает:
— Ты зачем людей губишь? Зачем воду под землю увёл?
— Да кто ты такой?! — удивился Эрлик-хан и даже чашу с вином, которую было ко рту поднес, в сторону отставил. — Отвечай!
— Зовут меня Элбек-оолом, а родом с Эриг-Хема! Вот кто я такой!
— Так вот слушай, Элбек-оол. Задаст тебе моя жена один вопрос. Придется ей по душе твой ответ, тогда дам тебе ведро водицы и с. миром домой отпущу. Как коснется эта вода земли, сразу же потекут реки. Не понравится — мертвым тебя отсюда вытащат.
— Что ж, пусть спрашивает, — согласился Элбек-оол.
— Скажи мне, парень, — прошамкала старуха, — красива я иль нет? Отвечай, да быстро!
Возмутился Элбек-оол. Пест от ступки и тот красивее такой старой карги. Еще спрашивает, бессовестная! Хотел он было высказать ей всю правду, да вспомнил про слова пастуха. Достал из-за пояса зеркальце и протянул его ханше.
—  Вот, дарю тебе зеркальце. Посмотрись в него. Оно тебе ответ даст.
Схватила старуха трясущимися руками зеркальце, отошла в уголок, взглянула в него и дико вскрикнула. Упала на ковер, как подкошенная. Испугался Элбек-оол, подбежал, склонился над ханшей и глазам поверить не может. Сколько ни тер их, все равно безобразной старухи не видит. Лежит на ковре молодая царевна с длинными черными косами. Зажала в белых, как снег, руках зеркальце, отражающее свет луны и солнца. Подошел к ней обрадованный Эрлик-хан, приподнял голову и просит:
— Посмотрись еще раз, моя царевна, в зеркальце. Наконец-то пропали чары злого волшебника!
Робко открыла царевна глаза, взглянула в зеркальце и заплакала от радости.
Схватил Эрлик-хан золотое ведёрко, полное прозрачной родниковой воды, сунул его оторопевшему Элбек-оолу.
—  Вот тебе обещанная награда. Возвращайся в свой мир.
Сам не свой от такой удачи Элбек-оол стал дергать за аркан, чтобы поскорее вытянули его с дорогой добычей на белый свет. Тянут ханские прислужники аркан, не торопятся, меж собой посмеиваются. Куда, мол, мертвому оборванцу теперь спешить? Вдруг видят: выходит из колодца живой-невредимый Элбек-оол, в руках держит золотое ведёрце с прозрачной водой. Кинулись они к нему, чтобы ведёрко отнять и к Мурбултай-хану отнести, жажду его утолить и себе в жены его дочь потребовать, да не тут-то было. Сильно на них Элбек-оол рассердился. Двоих на землю уложил, но третий успел в ведёрко вцепиться. Полилась на землю вода, и все услышали, как зашумели, заговорили реки. Бросились к воде и люди и скот, пьют и напиться не могут. Мурбултай- хан тоже к реке прибежал, растолкал всех и к воде припал — не оторвешь толстобрюхого.
А Элбек-оол с остатками воды в ведёрке в юрту поспешил, напоил ханскую дочь и спрашивает её:
— Так пойдешь за меня замуж?
— Пойду,— отвечает красавица. — Только дай мне еще глоточек! И расскажи про свой Эриг-Хем, откуда ты родом.
Стал парень свой край описывать да расхваливать. А тем временем Мурбултай-хан утолил жажду, идет к себе в юрту довольный, рукавом рот утирает. И реки вновь потекли, и стада его спасены, и Элбек-оола-оборванца, как приказал, в колодец бездонный сбросили. «Туда ему и дорога! — думает хан, ухмыляясь. — Выдам теперь дочь за богатого Курбусту-хана».
Вдруг видит: от колодца к его юрте длинный аркан тянется. Что за диво?! Подошел к юрте, потянул за аркан и тут же голос дочери услышал:
— Какой-то аза[12] хочет нас разлучить.
— Не бывать тому, — громко отвечает Элбек-оол. — Я сейчас этого аза арканом свяжу и к Эрлик-хану сброшу.
Испугался Мурбултай-хан и думает: «Раз этот оборванец из нижнего мира живым вернулся, то лучше с ним не связываться. От греха подальше». Вошел в юрту, руки потирает и говорит:
— Теперь надо свадьбу справить. Поставлю я вам юрту рядом со своей, и будете вы жить за моей спиной без забот и тревог.
— Так не будет! — властно заявила хану его дочь. — Ты хотел погубить Элбек-оола. Выделяй нам скот и добро, мы на Эриг-Хем откочуем.
Поупрямился хан, но в конце концов согласился. Выделил молодым скот из своего скота, добро из своего добра.
Поставил Элбек-оол на том месте, где раньше берестяной чум стоял, большую белую юрту и счастливо зажил со своей женой. А скота в его аале становилось все больше и больше.