Черноголовый

Слияние рек Бий[1] и Каа[2], исток великой реки Улуг-Хем с вершины горы Боом видно как на ладони. Ни всаднику, ни пешему не укрыться от зорких глаз воинов, что стоят здесь в дозоре.
Когда летнее солнце ушло за острые вершины гор и начало смеркаться, группы всадников разлетелись по окрестностям. А дневные дозорные, среди которых были мальчик Кара-Баштыг и его отец, спустились в ложбину чуть ниже вершины горы. Они развели костер и в большом медном котле стали варить мясо. Имя Кара-Баштыг означает Черноголовый. Так звали мальчика за густые черные волосы. Недалеко отойдя от костра, он вскоре вернулся с сухими ветками караганника и сел у огня.
Пока мальчик с удовольствием протянул к теплу костра руку, один из дозорных недовольно пробурчал:
– Не верю я, что на той стороне Улуг-Хема появились разъезды кыргысов. Сколько дней в дозоре, а их даже издали не видели…
– Где они!? Кто их видел? Может быть, это вовсе не воины кыргысов, а просто конокрады – сказал Аганак, натягивая тетиву лука. – А вот племена тулушей Эйлиг-Хема и Эжима, племена маады Уюка и Турана издавна с кыргысами цапаются, воруют друг у друга скот, и до стычек доходит.
– Может быть и так – вступил в разговор отец Кара-Баштыга. – А почему тулуши и маады гонцов к нам посылают? Сообщают, что откочевали в горы, защищаясь от набегов кыргысов.
– Племена кыргысов уже давно не воевали между собой, а с тувинскими племенами за левым берегом Улуг-Хема тем более. Сплотились, вот и руки чешутся у них, – сказал Аганак. Двумя пальцами он натянул тугую тетиву лука, и резко отпустил, будто посылая стрелу во врага.
– А может быть, кыргысы уже перебрались на этот берег. Мелкими группами. Схоронились и ждут удобного случая, – предположил один из дозорных.
– Не может быть – сомневался другой дозорный. – Наши разведчики весь правый берег каждый день прочёсывают.
– Пешие лазутчики как вши, ищи их, – возразил первый. – Сам что ли не был в передовых отрядах…
– Мясо сварилось, давайте кушать – прервал их разговор отец Кара-Баштыга. Он выложил мясо из котла илбеком, железным крючком, в большое плоское корыто и, вынув из тройных ножен кестик, небольшой ножик, при свете костра разрезал мясо на равные куски.
Все ели молча. Слышно было, как пофыркивают кони, привязанные к небольшим кустам молодого караганника недалеко от костра.
Нарушил тишину Аганак:
– Времена неспокойные, сами видите – сказал он отцу Кара-Баштыг. – Зачем брать сына в дозор?
Тот немного помолчал и ответил:
– Вдвоем мы остались… после смерти нашей мамы. Вот и не расстаемся.
– Кара-Баштыг уже большой мальчик – продолжил Аганак. –  Скоро ему своего коня объезжать, надо быть самостоятельнее…
Отец мальчика резко прервал его:
– Он все тяготы жизни несет наравне со мной. Говоря о самостоятельности.
От таких слов отца Кара-Баштыгу стало тепло на душе, он ещё ближе подвинулся к нему.
После короткой неловкой тишины Аганак сказал:
– Это видно по нему. Но… стоять в дозоре – не коней сторожить.
– Мне кажется, Аганак прав, – встрял в разговор Сыыргак. – Нам всем надо своих детей и жён уводить подальше с пути войны. Не зря народ говорит: после ливня лужи, после пожара – пепел.
Отец Кара-Баштыг помолчал, затем сказал:
– Да, это правда.
Аганак сразу ухватился за эти слова:
– В моем табуне есть отличный жеребёнок. Я его тебе дарю. Объездишь его – будет твоим. Хорошо, Кара-Баштыг?
Мальчик не хотел расставаться с отцом, и поэтому не отвечал. Отец, поняв причину молчания сына, сказал:
– Старшим надо отвечать, сынок.
Кара-Баштыг нехотя сказал:
– Да… не знаю…
Он лег возле отца, укрылся тулупом из овчины и стал слушать разговор взрослых. Аганак рассказывал, как прошлой зимой охотился на белок.
Непонятная тревога от слов Аганака, грустное чувство скорого расставания с отцом, усталость от дневного дозора и тепло овчины скоро склонили мальчика ко сну…
 
Он вдруг проснулся от крика людей, звона сабель.
Кара-Баштыг сбросил с себя тулуп, вскочил на ноги и во весь голос закричал:
– Ачай[3]! Ачай! Ачай, где ты!
К нему подбежал отец. В его руках блестели две сабли.
– Напал передовой отряд кыргысов! – Громко говорил отец. – Бери ветку из костра! Беги к сигнальному костру на вершине, разожги! Я тебя буду прикрывать!
Кара-Баштыг сразу понял, что случилось. Быстро выхватив горящую сухую ветку из костра, он что было сил, пригибаясь, побежал вверх по склону. Подбежав к сигнальному костру, он бросил горящую ветку туда, где среди бересты и веток гнездом была сложена сухая трава. Костер сразу разгорелся, и вскоре яркое пламя взметнулось в небо, оповещая племена о нападении врага.
Мальчик радостно закричал:
– Ачай! Ачай! Я разжёг! Я разжёг!
Отец не отвечал.
– Ачай! Ачай! Я разжёг! – громко звал мальчик.
На фоне яркого пламени костра Кара-Баштыг был хорошо виден. Стрела глубоко вонзилась в его живот. Он не почувствовал боли. У него закружилась голова и, падая спиной в костер, Кара-Баштыг оглянулся вокруг. На вершинах гор уже горели сигнальные костры. Мальчик подумал: «Воины садятся на коней».
 
Перевод Игоря ПРИНЦЕВА