Глава одиннадцатая

Буяна словно подменили. Осунулся, неразговорчивым стал, нелюдимым, словно налим, ищущий место потемнее, да камень побольше. Посерьезнел он и даже словно бы повзрослел. Кто же проболтался чейзену? Анай-Кара не могла. Эта не подведет. Вот кому бы мальчишкой родиться! Кок-оол и Кавай-оол — мальцы, что увязались тогда за ними, клялись, что слова никому не сказали. Что с них возьмешь? Гадай не гадай, теперь все равно поздно… Незачем виноватых искать. Сам больше всех виноват. И Чудурукпай тоже хорош, не смог утерпеть — рассказал чейзену. Вот и верь ему… Правильно отец говорит: «Из яйца змеи вылупится только змея…»
Посоветоваться не с кем. Говорят, если поделишься с кем-нибудь своим горем, на душе станет легче. Не нашел Буян человека, с которым можно было бы вот так, начистоту, поговорить обо всем… А отцу плохо, сильно хворает после Мангыровой пытки…
От горьких мыслей отвлекала Буяна только Анай-Кара. Эта озорная девчонка с вечно растрепанными волосами всегда что-нибудь да выдумает. То на озеро позовет купаться, то потащит гонять турпанов, то в лес утянет за ягодами или за серой. Как-то прибежала, запыхавшись, слова молвить не может. Едва понял Буян, что неподалеку парни коней объезжают, а одного молодого табунщика конь сбросил в озеро, и тот едва выбрался на берег.
— Бежим скорее! Сейчас табунщики Барыка и Элегеста бороться будут!
Уж так скверно на сердце, и видеть никого не хочется, а не может Буян удержаться от смеха, когда Анай-Кара болтать начинает. Правда, ей бы парнем родиться. У нее и на уме одни арканы, кони, путы… О нитках-иголках да о шитье и не думает.
Эта затея тоже принадлежала Анай-Каре.
Нынче после полудня только Буян уселся в тени юрты толочь просо, примчалась Анай-Кара.
— Дай-ка ухо, парень, я тебе что-то шепну. Буян отложил пестик.
— Говори громче, Кара.— Он высыпал толченую крупу из ступки в корыто.— Ну, что там еще у тебя?
— Пойдем бычков арканить, оол!
Сидя на корточках, Буян провеивал новую порцию проса.
— Где это такие бычки объявились? — недоверчиво покосился он на подругу.
— Сама видела. Когда стадо на водопой шло, мальчишки арканили. Некоторые бычки даже на дыбки становятся, сбрасывают с себя седоков. Здорово! Пошли? Я тебе помогу поймать бычка, и ты покатаешься,— тараторила Анай-Кара.— Мы что, хуже других?
— Тише ты! Отец спит.
— Как он?— личико Анай-Кары погрустнело.— Мне хочется посмотреть на него, да боюсь…
— Мама мазала ему щеки медвежьей желчью. Помогло, но мало. Никак не заживает. Мухи еще не дают покоя. Недавно он заснул, а то знаешь как маялся…
Анай-Кара по-взрослому, участливо вздохнула.
— Скоро кончу толочь, тогда пойдем.— Буян засыпал в ступку провеянное просо.— У тебя аркан есть?
— Давай я помогу.— Анай-Кара выхватила у него пестик, принялась толочь. Когда она поднимала пест, коротенькая кофточка ее тоже вздымалась, открывая тощий животик.— Раз, два, три… По сто раз стукнем, и готово! Семь, восемь… Я у отца аркан возьму. Тридцать один, тридцать два…
Девочка старалась изо всей мочи, да силенок у нее было мало, чтобы раздробить зерна, и пестик оказался для нее слишком тяжелым. До ста она так и не досчитала. Буян остановил ее.
— Отдохни, Кара. Я сам потолку.
Он переворошил крупу в ступе и, не очень высоко поднимая пест, стал толочь. Вроде и не сильно, а каждый удар глухо отдавался в земле.
Нетерпеливая Анай-Кара кинулась было за арканом, но Буян сказал, что они пойдут вместе. Покончив с работой, он зашел в юрту и вынес деревянные чашки с таарой, залитой горячим молоком.
— Мно-ого как! Мне столько не съесть. Я ведь — маленький козленок…
— Ешь, ешь, Козленок! Ешь, Черненькая! У сытого рука тверже. Бычка арканить — сила нужна.
Буян прихватил короткий волосяной аркан, которым отец привязывал коня в сырую погоду.
— Где твои идики? — спросила Анай-Кара, когда они вышли из аала.
— А твои?
— Мне-то зачем? Я же не буду садиться на бычка. И вообще… у меня сейчас нет идиков. Отец обещал новые подошвы подшить.
— Надень мои.
— Сам надень. А то как наступит бычок на ногу…
Буян вернулся к юрте, сунул ноги без портянок в разношенные обутки.
Неподалеку от их аала — небольшой овраг. Через него проходит дорога, по которой гоняют скот на водопой. Место очень удобное — никто не увидит.
Поляны у Каака поросли ковылем и низким густым караганником. Босиком идти по ним — наказание. В самых колких местах Анай-Кара бежала, зажмурив глаза. Буян с трудом уговорил ее надеть свои идики.
Молодец Анай-Кара, все высмотрела, все разузнала. Друзья облюбовали местечко, откуда было лучше пропускать мимо себя стадо. Анай-Кара аккуратно свернула аркан и, подобно лихим табунщикам, сидящим на быстроногих скакунах, «пересаживалась» в воображаемом седле с одной стороны на другую, выбегая навстречу бычкам и примериваясь, какого выбрать для укрощения. Буян плелся за нею, волоча по траве свой аркан.
— Может, этого, Кара?— показал он на черного бугажыка-бычка.
— Больно маленький. Стыдно мужчине сидеть на таком замухрышке.
Стадо проходило мимо.
— Этого! — воскликнула Анай-Кара и вмиг набросила на крутые рожки пестрого бычка аркан, тут же села на землю и уперлась пятками, откинувшись назад.
Буян и размахнуться не успел. Ему осталось только ухва­титься за накинутый девчонкой аркан и тянуть вместе с ней. Протащив их немного, бычок остановился.
— Готовься!— крикнула Анай-Кара и, дрыгнув ногами, сбросила идики.— Надевай! Быстрей!
Стягивая аркан, они приблизились к бычку. Тот еще немного помотал головой, подергался и присмирел. Буян схватил его за рога, а Кара пропустила аркан под передними ногами бычка. Теперь бугажык не мог и шевельнуться.
— Я его держу. Садись!
— Пока не отпускай!— Буян навалился животом на спину бычка, уселся верхом.— Если будет сильно дергаться, тяни конец, совсем не отпускай.
Левой рукой уцепился за аркан, правой ухватился за хвост и засунул носки идиков под передние ноги бычка. Теперь он сидел крепко. Анай-Кара ослабила путы, но бычок преспокойно стоял на месте. Тогда она громко взвизгнула. Бычок взбрыкнул, подкинув зад, потом заметался из стороны в сторону. Буян съехал на один бок, но удержался и снова нашел устойчивое положение.
Анай-Кара радостно подпрыгивала рядом, довольная тем, что Буян так ловко сидит на разъяренном уже бычке. Отпустив аркан, она бежала, улюлюкая, позабыв даже об острых колючках, жаливших босые ноги.
Не сумев сбросить с себя седока и порядком устав, бычок остановился.
— Ну и цепкий ты, парень!— с завистью сказала Анай-Кара.— Как клещ впился. Вчера я смотрела,— мальчишки сразу падали, ни один не удержался. А ты — молодец!
Как ни старались они снова расшевелить, раззадорить бычка, тот не обращал на них никакого внимания. Анай-Кара и в уши ему кричала, и за хвост дергала. Ни с места! Буян спрыгнул, и бычок, удивленно покосившись на ребят, встряхнулся, словно вышедшая из воды собака, и нех.отя поплелся к водопою.
Хоть это был и не конь, а всего-навсего молодой бычок, катание на нем доставило Буяну радость, и он даже немного гордился собой.
— Еще на одном проедешь,— сказала Анай-Кара, свора­чивая аркан.— Теперь покрупнее выберем.
Однако заарканить нового рогатого скакуна им не пришлось. От леса к ним мчались, нахлестывая коней, Чудурукпай и Элдеп-Соо — сын шамана.
— Вы что, паршивцы, не даете покоя скоту?!— подражая отцу, заорал Чудурукпай.
— Не каждая скотина твоя!— выпалила Анай-Кара.
— Твоя-моя!— передразнил ее Чудурукпай и, опять точно отец, глянул ледяными глазами. Он замахнулся плетью, но Буян загородил собой подругу, и удар пришелся ему по руке.
Буян ухватился за конец плетки, дернул что было силы и, выбив обидчика из седла, свалив его с ног, прижал к земле. Элдеп-Соо погнался за ускакавшим конем. Анай-Кара, не соображая пока, что происходит, замерла на месте, словно козочка на крутой скале.
Чудурукпай тянулся к горлу Буяна, но вывернуться из-под него не мог.
— Так чей это был кисет, Хозяин земли?— шипел он. Вернулся Элдеп-Соо, привязал коней и с размаху ударил Буяна плеткой… Теперь Чудурукпай очутился наверху и молотил кулаками куда попало, тыкал в лицо Буяна рукояткой плети, выкрикивая бранные слова. Элдеп-Соо, уперев руки в бока, стоял рядом, готовый в любую минуту ввязаться в драку. Он походил сейчас на волка, который притащил своему волчонку добычу и с любопытством поглядывает, как тот расправляется с нею.
Анай-Кара глазам своим не верила: разве сын шамана может быть таким жестоким? Неужели не видит, что у Буяна лицо все в крови?
Анай-Кара подобрала с земли аркан, набросила на шею Чудурукпаю и потянула. Оставив Буяна, он скинул петлю и ринулся к девочке, полоснув ее плетью. Анай-Кара скорчилась от резкой боли. Байский сынок снова взмахнул плеткой, но Буян успел вскочить на ноги и с силой оттолкнуть Чудурукпая. И тут уж на помощь приятелю устремился Элдеп-Соо… Анай-Кара пронзительно завизжала, заплакала, не зная, что делать. Неизвестно, чем бы закончился поединок, не окажись поблизости Саванды на своем Мухортом.
— Эй, богатыри! Что же вы двое на одного? Если у вас руки чешутся, потрите их о мои кулаки!— закричал он.
Чудурукпай и Элдеп-Соо не стали дожидаться, когда Саванды спешится, оставив недруга, тотчас удрали.
А тот недвижно лежал на земле. Тоненькие пальцы Анан-Кары ласково гладили его окровавленное лицо — словно тополиный пух на берегу Улуг-Хема касался Буяна…