Глава третья
«…таких инструментов, как плуг и борона, вместе 50, во время весенне-полевой кампании объединились 35 дворов и работу провели хорошо. Но не закончена работа по созданию колхозов. В сельских местностях образованных людей мало, араты не знакомы с законом. Поручено объединить бедных аратов в коллективное хозяйство, раскрыть им суть событий, разъяснить, чтобы поняли, направить по широкой дороге коммуны».
После появления письменности такие указания и инструкции направлялись из правительства в хошуны, из хошунов в сумоны, из сумонов в арбаны.
К ним привыкли секретарь партячейки Буян и председатель правления сумона Буянды Бай-Даг Чудурукпай. Самый главный документ — постановление о кооперативах, принятое 10 февраля 1930 года на Политбюро ЦК ТНРП, стало тяжелой ношей для обоих руководителей. Они его знают назубок.
«…составить правила, инструкции о различных видах промышленных кооперативов <…> в кооператив вовлекать только бывших батраков, бедных аратов, середняков <…> в кооператив не принимать ни одного феодала, богача, чиновника, ламу, шамана…».
Араты поговаривали: «В свое время была польза от комиссий разных: по канавам, дорогам, воде, волкам, козлам. Затем появились магазины, кооперативы строительные, по обработке кожи, по приготовлению еды, по толокну, это тоже ничего. Потом — колхозы. Теперь появились коммуны. Что это такое?»
Усть-Барык шумел. Как половодье. Как смерч. С самого 1921 года, с начала революции.
Теперь весна 1932 года.
И Саванды на своем Мухортом, поднимая клубы пыли, вновь тревожил народ. Посетил все аалы, объездил все юрты, распространяя объявление. Хотя ни партячейка, ни правление сумона поручения ему не давали. Стало традицией — дело считать важным после объявления Саванды, интересным после рассказа Саванды, обязательно ехать куда-нибудь после известия Саванды… само собой.
— Я и богат, и себе не рад, — объявил всем Саванды (он все еще в рваной шинели, в шапчонке с красной звездой, с реденькой бороденкой). — Кооп дошел до колхоза, а колхоз дойдет до коммуны. Братья-сестры, скорее собирайтесь! Весь народ будет собираться в анмааре[1] в Даш-Кежиге.
Неофициальный центр сумона Буянды Бай-Даг находился в оставшемся чудом от пожара загоне Домогацких. Рядом сделали пристройку. Потом араты привезли на волах бревна и построили домик, который назвали «Улаан-Булун» (красный уголок). После создания тувинской письменности народ назвал этот красный уголок ликбуун[2]. Ответственный за ликвидацию неграмотности Шаннаа центр устроил там. И первые ученики собирались там.
В Усть-Бaрыке тоже был центр. Тут тоже сказалось влияние русских купцов Домогацких. Бывший батрак Севээн-Оруса Соскар первым в Усть-Барыке построил жилье из четырех стен, называемое домом, своего рода аал. Только он отличался от аалов тем, что его не перевезешь. Зимой и летом, весной и осенью — все время стоит на одном месте. Соскар от Барыка прорыл небольшую канаву, от нее — маленькие русла, чтобы земля была влажной, сделал огород. За ним надо было постоянно ухаживать. Семья Соскара не боялась ни жары, ни гнуса. И Соскар показал аратам, что человек может жить на одном месте, не кочуя. Но кончилось это плохо. Дом сгорел, а жена Соскара не успела выбраться из пылающего жилища.
Если юрта загорится, ничего не остается, только коновязь. Если дом сгорит, то на пожарище все равно что-то да остается. От жилья Соскара остались загоны для коров, и самый лучший, большой «анмаар».
Этот анмаар — центр Усть-Барыка. В устье маленькой речки он хорошо различим. Люди поняли пользу анмаара. Особенно он пригодился аалам, кочующим на чайлаги. Когда тепло, араты хранили там одеяла, кошмы, шкуры, сундуки, а осенью забирали.
Народ быстро собрался. Кого только здесь не было: секретарь хошкома Улуг-Хема Донгурак, секретарь партячейки сумона Буянды Бай-Даг Буян, председатель правления Чудурукпай, председатели комиссий, середняки, бедные араты. Только феодалов ни одного.
***
Бучу с феодалами утихомирил дарга Донгурак. Вернули скот зажиточным аратам, таким как Чамбаалай, Соскар, отменили ссылку бывшего кайгала кыргысов Опая (это не Опай чалан оюннаров), старика Сульдема, имеющего чинзе, но получившего его как боевую награду. И барыкских чиновников, таких, как Хорек чейзен, не выселили, велели только, чтобы их аалы постоянно находились напротив Бай-Дага. Тоже своего рода ссылка. Им не дают хорошей земли, где можно сеять хлеб, хороших пастбищ. Теперь сумонное правление дает указание бывшим дужуметам, чиновникам, где им зимовать, проводить лето, на каких полях сеять хлеб, где сено косить.
В том, что бывших угнетателей сгруппировали в одном месте, напротив Бай-Дага, есть особый смысл. С давних времен эта гора считается священной, на ее вершину поднимаются только мужчины, а женщине нельзя и ногой ступить на нее. Там Мангыр устраивал тои.
Поздно вечером молодежь возвращается с гулянья-ойтулааша на лошадях. Напротив аала Хорека нарочно остановятся и громко споют:
Больше феодалам не подчинимся,
У нас есть свободные права.
До конца будем верить
Своей свободной жизни.
Лето в Усть-Барыке. Зеленой листвой покрылись ивы. Желтые цветы распустились на ветках караганника, в цветах роятся разноцветные бабочки и пчелы. Араты завершили сев. Теперь надо дать скоту нагулять жир — это самое главное в кочевой жизни.
Но вот между словами «сев» и «чайлаг» неожиданно проносится слово «коммуна».
* * *
Собрание открыл председатель сумона Буянды Бай-Даг Чудурукпай. Этот сытый, с красным лицом, тяжелым взглядом, черной бородкой, могучий парень начал речь:
— Собрались все араты Барыка, разрешите открыть расширенное собрание, товарищи?
Голоса:
— Поддерживаем, поддерживаем. Открыть!
Чудурукпай:
— Кто за, поднимите руки. (Все поднимают руки.)
— Кто против? (Сам поднимает руку.)
Саванды (сняв с головы шапку):
— Почему вы подняли руку? Или против, дарга?
Чудурукпай (застеснявшись, опустил руку):
— Я привык голосовать. Я не против. Кто воздержался, товарищи?
Голос:
— Никто не воздержался.
Чудурукпай:
— Единогласно решено открыть расширенное собрание аратов Барыка (аплодисменты). Вопрос один, товарищи.
Донгурак (строго):
— А вы будете избирать председателя собрания?
Чудурукпай (еще пуще разволновался):
— Ой, беда, совсем забыл. Изберем председателя и секретаря, товарищи. У кого какие мнения?
Голос из народа:
— Сколько нужно человек?
Чудурукпай (засомневался, посмотрел на Донгурака и Буяна):
— Двоих, наверное, хватит? Председатель собрания и писарь. (Донгурак и Буян одобрительно кивают.)
— Теперь выберем, товарищи, поторопимся. Есть люди, которые уже сегодня решили кочевать. У кого какие предложения? Товарищ Халбаа, что-то хотел сказать?
Халбаа:
— Нет.
Чудурукпай (осмотрел собравшихся):
— Товарищ Калын-оол, ты поднимал руку? Встань, встань, давно бы так.
Калын-оол (смущенно поглаживает голову):
— Председателем предлагаю посадить самого товарища Чудурукпая.
Голоса:
— Поддерживаем, поддерживаем!
Саванды, прищурившись:
— Может, не посадить, а предложить выбрать, товарищи? Я и богат, и себе не рад.
Чудурукпай:
— Посадить, поставить, предложить… Мы не препираться сюда пришли, товарищ Саванды (строго. Все молчат). Нет других предложений? Если нет, прошу поднять руки за меня. Против нет, воздержавшихся нет. Кого изберем секретарем?
Голос:
— Ой, нет, я не могу! Такая работа не по мне. Не умею.
Чудурукпай:
— Тихо, товарищи. Никто никого не заставляет. Просто нужно предложение (подождал немного). Ну, Суван-оол, вставай.
Суван-оол (немного поколебавшись):
— Секретарем пусть будет дарга Буян. Кто, кроме него, подходит?
Голоса:
— Правильно, правильно. Поддерживаем. (Аплодисменты.)
Донгурак (неожиданно вскочил с места):
— Нет, товарищи! Чуть что, выбираете руководителей, это не дело. Араты должны быть активнее!
Седип-оол (поднял руку):
— Я могу стать секретарем. Я знаю и монгольскую, и тувинскую письменность.
Саванды:
— Патрон-сатрон есть, партизан Саванды есть. Седип-оол знает китайские фокусы. (Смех.)
Чудурукпай:
— Тихо, товарищи. Что за «фокусы» на собрании?!
Седип-оол:
— Вот-вот. Учитывая важность собрания, я предлагаю не себя секретарем, а председателя комиссии по ликвидации неграмотности Барыка товарища Шаннаа.
Голоса:
— Дельно. Правильно. Голосовать.
Чудурукпай:
— Кто за то, чтобы избрать секретарем собрания товарища Шаннаа, поднимите руки (оглядел всех). Сто процентов. Товарищ Шаннаа, пройдите сюда. Продолжим. На повестке дня один очень важный вопрос. О создании в Усть-Барыке коммуны.
Голоса (зашумели все):
— Коммуна? Коммунар? Комуун? Комбу? Что вы сказали? Всякие комиссии были, потом говорили, чтобы создавали колхозы, а теперь коммун появился?
Чудурукпай:
— Тихо, товарищи. Прекратите. Я тоже не знаю, что такое коммуна. Об этом нам расскажет приехавший из хошуна товарищ Донгурак, потом будем создавать коммуну. Есть другие вопросы, товарищи? Если нет, то будем голосовать (переглядываясь, большинство собравшихся нерешительно, невысоко подняли руки). Кто против? Нет. Кто воздержался, товарищи? Нет. Многие не против и не воздержались. Плохо, если переходишь с одной стороны на другую, надо быть решительнее, чтобы голосовать. (Прокашлявшись): — Так, решили. Приступаем к основному вопросу. Доклад о создании коммуны в Усть-Барыке сделает уважаемый секретарь хошкома товарищ Донгурак. (Дружные аплодисменты).
Секретарь хошкома партии Донгурак был горячим человеком. По его указанию, чтобы ликвидировать пережитки прошлого, силой отрезали у мужчин косы, отбирали у женщин толстые накосные украшения, сжигали, уничтожали… сильно переборщили с культурной революцией, было дело.
В своем длинном докладе Донгурак похвалил только что созданные многочисленные колхозные хозяйства в Кызыл-Чааты, Торгалыге, Баян-Коле, Бельдир-Кежике, Чаа-Холе.
В начале тридцатых годов сельскохозяйственные кооперативы еще не были развиты, но в спешке реорганизовались в колхозы. Знаний о новом способе ведения хозяйства не хватало, производственные силы были развиты недостаточно. Однако в каждом уголке Тувы появлялись все новые и новые колхозы, по русской поговорке как грибы после дождя.
На самом деле почти все араты не знали даже значения слова «колхоз». Но все-таки IХ Большой хурал ТНРП в 1932 году принял решение: «Необходимо в течение пяти лет завершить сплошную коллективизацию». В 1933 году 74 процента аратских хозяйств были коллективизированы. На бумаге.
Араты Барыка еще не перепрыгнули через маленький ручей, а их кидают в коммуну, как в полноводную реку.
— Коммуна — это счастье аратов, — сказал в конце своего доклада уважаемый Донгурак.
После доклада начались вопросы. Донгурак отвечал на них два часа. Несколько часов спорили Донгурак и Буян, как могли, будто влажной глиной замазывали наиболее «опасные» вопросы:
— Значит, коммуне надо сдать весь скот?
— Даже сиротливую козу.
— Что надо сдать в общую собственность?
— Юрты, загоны будут общими. Седло, подседельник, нагрудник, кнут, подпруга…
— А личные вещи ?
— Например, рубашку, штаны? А женские вещи?
Донгурак рассердился:
— Прекратить шутки! Задавайте дельные вопросы.
Неожиданно вскочила жена Саванды Чымчак-Сарыг. Она держала младенца, тот жадно, как козленок, сосал грудь матери.
— Говорят, что необходимо все соединить, сдать. А мы, женщины, детей тоже сдадим в коммуну?
Народ засмеялся. Буян не вмешивался в разговоры, но на этот раз глаза его сверкнули, он пощупал пустой пояс, где обычно носил наган:
— Ты, невестка, всегда ведешь себя тихо, голоса твоего не слыхать. О чем сейчас так громко сказала? Детей в коммуну не заберут.
— Вы же говорили, что будете собирать в одном месте?
— Совсем не станут отбирать, в одном месте они будут днем играть.
Но к жене уже присоединился Саванды:
— Я и богат, и себе не рад. Так как я председатель по козлам-баранам, то ничего кроме этого не знаю. В отаре козлов и баранов надо отделять, а насчет людей? Женщин тоже будут отделять, даргалары?
Народ зашумел.
Удивленный Донгурак начал всех успокаивать:
— Люди не скот.
Саванды на обращал на него внимания:
— Хорошое дело: собрать в одном месте женщин. Кончились мои силы, чтобы кормить и воспитывать десятерых детей. Буду доволен, мне будет хорошо. Женщины — общие, дети — общие! Патрон-сатрон есть, партизан Саванды есть! Направо, шагом марш!
Черные глаза Буяна вспыхнули, как у бодливого быка, он накинулся на Саванды:
— Прекрати, негодяй! Я не позволил врагам оскорблять мировую революцию, теперь не позволю тебе топтать коммуну.
Он схватил брата за горло, но люди разняла их.
Потирая шею, Саванды начал «солить» брата:
— У тебя-то имеются для коммуны скот, жена, дети? Чудурукпай у тебя все отобрал. Нет у тебя ничего, о чем стоит жалеть, вот и вступай в коммуну! Если бы жил с Анай-Карой, сто раз подумал бы — вступать ли.
Собрание началось засветло, а кончилось поздно вечером, почти ночью. Даргалары объяснили, что в Туве будет создано много коммун, их надо отличать друг oт друга, поэтому нужно каждой дать имя. С горячей любовью называли простые люди имена выдающихся вождей тувинского народа товарищей Тока, Чурмит-Дажи, Хемчик-оола. Но все же остановились на имени председателя президиума Малого хурала ТНР Хемчик-оола. Здесь были общие и личные причины. Во-первых, товарищ Хемчик-оол — любимый вождь бедных аратов, во-вторых, он родом из Хайыракана, в-третьих, он зять Дамбыр и Чаданмы, которые приехали из Хондергея. Поэтому дарга Хемчик-оол был близок жителям Барыка.
Так в мае 1933 года в Усть-Барыке создали коммуну имени Хемчик-оола.
