Юрий Кюнзегеш. Сказания у костра. Стихи

СТРАНИЧКА ИЗ МОЕЙ БИОГРАФИИ

За пазуху прячут луну облака.

На небе темней и темней,

Луна изогнулась,

Как в лужу уроненный лук,

Но все ж облака недовольны

Добычей своей.

И вдруг зарыдали,

Поспорив с драконом Улу.

…Хоть ноги мальчишки

Промчались версту не одну.

Но он ни за что не вернется

Под кров шалаша —

Он ищет упорно

Пропавшую в небе луну,

Блестящие лужи

Упорно прутом вороша.

Мальчишка несется на палочке,

Как на коне,

На летнем халатике

Ветер раздул рукава,

Он пристально смотрит,

Явившись сегодня ко мне

В разгар новогоднего праздника — Шагаа.

Пусть щеки его

Покрывают веснушки и грязь,

На личике светлом

Горит вдохновения жар.

Мне чудится: мальчик,

Со мною обняться стремясь,

Арканом поймает луну,

Принесет ее в дар.

ПОСЛЕ ЛИВНЯ

Дождь прошел… На луже, у дороги

Ветерком кораблик белый закачало —

Капитан поехал босоногий

Молнию искать — она в степи упала.

Потонул кораблик в луже-море.

Капитан угрюм и зол — в грязи рубаха.

И матросы, затевая ссору,

Усмехаются, кричат ему: «Неряха!»

Как досадно… Он домой усталый

Возвратится. Мать возьмет воды,

Капитана смелого заставит

В ванну лезть — страшнее нет беды.

ВОСЕМНАДЦАТИЛЕТНИЙ ЧЕЛОВЕК

Светлане Тембрек

Человеческое дитя,

В восемнадцать весенних лет

Ты увидишь весь белый свет,

Как орел, сквозь бури летя.

Оседлавши коня, туда

Ты поскачешь во весь опор,

Где открыт средь степей и гор

Для тебя светлый путь труда.

Человеческое дитя

Восемнадцати светлых лет,

И в горах ты оставишь след,

И над бездной пройдешь шутя.

И сквозь бешенство бурных вод,

Словно рыба, пробьешься ты.

День настал, и твои мечты

Озаряет лучом восход.

Восемнадцатилетний бог,

Мой подарок тебе — один:

Солнца свет, высота вершин,

Беспредельность морских дорог.

БАБУШКА

Мать с отцом оставили мне сына —

На работу им идти пора,

И вдвоем с двухлетним гражданином

Я осталась с самого утра.

Шапочку на брови нахлобучив,

Слезы он удерживал едва

И, в углу присев, мрачнее тучи

На меня уставился сперва.

Но, решившись поиграть со мною,

Под кровать отправился ползком

И вернулся с птичкой жестяною

И с игрушечным грузовиком.

Мне машину подержать доверил,

Сам пошел на поиски опять,

Но, протопав от угла до двери,

Ничего не смог мне отыскать.

Только после рассмеялся звонко

(Видно, вспомнил что-то мой внучок!),

Бурого, смешного медвежонка

Сам ко мне из кухни приволок.

Наконец, совсем без разрешенья

На колени влез ко мне, родной,

И, уже оправясь от смущенья,

Стал о чем-то лопотать со мной.

Знать, сердечко подсказало внуку:

«У тебя ведь бабушка в гостях!»

Шепчет, теребя меня за руку,

О своих ребячьих новостях.

Тонкий голосок — такой приятный —

Льется в незатейливый рассказ.

Только жаль, что мне не все понятно,—

Вот бы переводчика сейчас!

ЗАЙЧОНОК

Зимой в чащобе лесной,

Где пни под снегом стоят,

Кто-то бежит озорной,

Острые ушки торчат.

Это зайчонок,

Беленький зайчонок.

Почуяв тепло весны

И тающий снег у скал,

С зарей по тропкам лесным

Он с песней резво скакал.

Ай да зайчонок,

Беленький зайчонок.

Под вечер устал и смолк,

В сугроб отдохнуть прилег,

И ночью голодный волк

Его отыскать не смог.

Ай да зайчонок,

Беленький зайчонок!

ЛАСТОЧКИН ГОРОД

Нынче утром, вставши рано,

Шел я к мельнице тропою.

Звонкий голос мальчугана

Вдруг услышал над рекою:

— Мама, что это за птица

С белой грудкой, посмотри?

И зачем ей все кружиться

От зари и до зари?

На вопрос нетерпеливый,

Тихой ласкою звуча,

Пожилой, неторопливый

Женский голос отвечал:

— Это — ласточка, сыночек,

Вон как вьется у реки!

Собирать, наверно, хочет

Хвою, пух да волоски.

— А зачем ей пух да хвоя?

Будет кушать их потом?

— Нет, гнездо совьет сухое —

Свой пушистый, теплый дом!

…Видишь, сколько черных норок

На обрыве, вдалеке,—

Это ласточки свой город

Там построили в песке.

Стая их, гляди-ка, вьется

Над высоким бережком.

Тот обрыв у нас зовется

Ласточкиным городком.

— А когда наступит ночка,

Поплывет луна к реке,

Там зажгутся огонечки,

В Ласточкином городке?

ДУША НАРОДА МОЕГО

Мой Улуг-Хем! Твое святое имя

Я никогда не перестану петь.

Не пролететь над волнами твоими,

Теченья твоего не одолеть.

Как совладать с могучестью твоею? —

Ни плавников, ни крыльев не имею.

Мой Улуг-Хем! Я встретился с тобою,

Когда еще был несмышлен и мал.

Играл твоей водою голубою,

И птиц, и рыб твоих я понимал.

И, радуги увидев семицветье, —

Восторженно хотел ее воспеть я.

Мой Улуг-Хем! Тебя я слышал всюду.

Зимой и летом. Осенью, весной…

Всегда живой,— ты был подобен чуду.

Как старший брат — ты был всегда со мной.

Когда мне в жизни нелегко бывало,

С тобою встреча — силы придавала.

Мой Улуг-Хем! Живу твоим простором,

Твоею необъятностью живу.

Любуюсь трав изысканным узором,

Иду по ним, — как по волнам плыву.

Все так же светел ты, могуч и звонок,

И радуюсь тебе я, как ребенок.

Мой Улуг-Хем! Стихи берут начало

От волн твоих и от глубин твоих.

Не зря твоя волна меня качала —

Все, что имел, делил ты на двоих.

Душа народа,— мы твоею славой

Гордимся, Улуг-Хем наш величавый!

У МОРЯ ОБСКОГО

Дибашу Каинчину[1]

Обское море.

Тишина.

Качает медленно волна

Широкий, вольный свет небес.

Стоит стеной сосновый лес.

Даль над волнами — высока.

Как стаи чаек, облака

Легки, белы, отражены

В скользящей синеве волны.

Белеет теплоход вдали,

И тонкой ленточкой земли

Чуть виден берег моря, он

Туманной дымкой заслонен.

Дибаш молчит, Дибаш сидит,

На море пристально глядит,

И отличает в нем свою,

Родных, катуньских вод, струю…

И посмотрев, как смотрит он

На бесконечность мерных волн,

Вдруг с ним

Тувинские края,

Наш Шагонар увидел я, —

Увидел: там, где берега,—

Сияют вечные снега,

Где с небом сходится вода —

Встает Саянская гряда!

И радость гордая во мне

Встает с горами наравне!

Мы видим родину свою

В любой дали,

В любом краю!

В ПУТИ

Степных предгорий злая сушь.

Небес неодолимый жар.

Над нами в блеклой синеве,

Чернея, кружится улар.

Мы едем вверх по склонам гор.

Просторы желтые молчат.

Натужный слушая мотор,

Сурки, как столбики, торчат.

Взобрались мы на перевал.

Тут мглою свод небес объят.

Вдруг по машине застучал,

Запрыгал по дороге град.

Дождь!..

Пусть продлится этот дождь,

Пусть льет и день, и два, и три,—

На эту высохшую степь,

На эти дали посмотри!..

Мы на вершине.

Дождь вокруг —

Стучит в стекло наперебой,

Завесой белою стоит,

Скрывая дали за собой.

Мне показалось, — колыхни

Завесу белую, и вот

Ручьи на степи побегут

С победной песнею с высот.

Который год все сушь и сушь,

Желты бестравные поля,

Который год все зной и зной,

В горячих трещинах земля.

О, как целительной воды

Заждался каждый метр земли.

Давно в болотах и лугах

Уж не кричали журавли!..

И кажется, когда назад

Поедем мы дорогой той,

Лишь с перевала брошу взгляд

В простор, от солнца золотой,—

Меня пространство ослепит

Ожившей радостью своей,

И взгляд счастливо заскользит

По свежей зелени полей!

ЛЕТНЯЯ НОЧЬ

В ночной степи

простор небес,

как летний луг:

Цветок к цветку —

звезда к звезде —

густы цветы,

И кажется,

меня зовет

далекий друг

На летний луг,

в небесный край

с той высоты.

Я поднимусь

на небеса,

на звездный луг,

Я гляну в степь:

звезда к звезде —

густы цветы,

И слышится —

меня зовет

мой верный друг:

— Вернись назад!

Вернись домой!

Ну что же ты?..

И я спущусь

по облакам,

по ломким льдам

На летний луг,

в родную степь,

в цветы полей,

Я оживу

среди цветов,

растущих там!

О, мать-земля,

о, что же есть

тебя милей?

ТОРГАЛЫГ[2]
Степану Сарыг-оолу

К тебе я с радостной душой опять приник,

О край отеческой земли,

О Торгалыг!

Течет в меня медовый свет,

Молочный свет,

И откликается душа ему в ответ.

Тут миг рождения реки из родника,

Она, как детская рука — нежна, тонка,

Но пением ее струи, ее волны

Сполна и корни, и стволы напоены.

Смотри — Дус-Даг и Торгалыг,

Как два крыла

Легко парящего, могучего орла!

Рубеж страны,

Привольный край,

Счастливый свет,

Ты знаменит, ты в песнях радостных воспет.

Вот эта лиственница стройная, она

Живет в стихах — и весела, и зелена,

Вот это тонкое биенье родника —

Простых стихов живая, чистая строка.

Стихи Тувы, укоренившиеся тут,

Шумят листвой,

Водою вешнею поют,

Присущи им — и синева, и глубина,

Они сильны, как енисейская волна!..

К тебе я радостной душой опять приник,

О край отеческой земли, о Торгалыг!

К тебе — душа, к тебе — любовь, к тебе

Рубеж страны,

Привольный край,

Моя Тува!

ЕСТЬ ДЕНЬ ОДИН…

Откочевало много дней,

Иные — видятся едва,

На ветках памяти моей

Редеет шумная листва.

С тех пор,

Когда я в первый раз

Ступил под солнечную сень,

Меня не раз от смерти спас

Счастливый миг,

Счастливый день.

Я легкой доли не искал,

Окольный путь не выбирал,

Полз по уступам голых скал

На перевал,

За перевал!..

Когда б подробности сберечь

Всего, что выпадало мне,—

Счастливых дней,

Суровых встреч

Считать хватило бы вполне.

Шестой мне шел или седьмой —

С горы я весело бегу,

И вдруг —

Встает передо мной

Медведь из зарослей в логу!..

Мы гоним с верным псом одни

Отару с пастбища домой,

Вдруг —

Волчьи синие огни

И волчий, злой, голодный вой!..

Упал я с дикого коня,

Застряла в стремени ступня,

Конь по степи носил меня,

По камням волочил меня!..

Упал я с камня, и река

Сейчас потащит!

Быть беде!

Но, ухвативши за рукав,

Меня от смерти спас кудээ[3]…

Конечно, помню это, но,

Как синий солнечный дымок,

Туманно видится оно,

И голос прошлого далек.

Но день один

Из сотен дней,

Как песня ветра,

Как рассвет,

Не гаснет никогда во мне,

Волнует душу много лет.

Моей щеки коснулась ты

Губами,

И в меня вошло

Среди морозной чистоты

Твое цветущее тепло!

Когда весенние ручьи

Иль грустный клик осенних птиц,—

Все вижу я глаза твои

И иней вздрогнувших ресниц…

И пронесу я до конца

За перевалы долгих лет —

Улыбку смуглого лица

И глаз твоих счастливый свет…

* * *

Кто еще может, как ты, моя бабушка,

Тихо и ласково петь?

Возле тебя, моя добрая бабушка,

Душу хочу отогреть.

И отзовется душа,

И раскроется,

В детские годы взгляну,

Возле тебя, моя добрая бабушка,

Точно ребенок, взгрустну.

Сердце у бабушки светлое, честное,

Все я поведаю ей,

Произнесет она тихо и ласково

Имя любимой моей.

Гляну в родные глаза моей бабушки —

Небо, луга и поля…

Добрая, старая, милая бабушка,

Добрая, словно земля…

* * *

Умер молодой еще мужчина…

Эта весть —

Как молния в глазах!

Дочь его, два малолетних сына

Около меня сидят в слезах.

Дети…

Ничего не говорю им.

Что слова, коль грянула беда?

Вместе молчаливо мы горюем…

Вспоминаю давние года.

С малых лет изведал вкус беды я,

С малых лет без матери я рос.

Люди сердобольные,

Родные,

Вы моих не сдерживали слез.

«Станет малый в горе сторониться,

И душа зачахнет у него.

Пусть поплачет, выльет хоть частицу

Со слезами — горя своего»,—

Говорили.

Бабушка молчала,

Все сидела рядышком со мной,

Доброю рукою обнимала…

Как же тяжко было ей самой!

Снять с детей стараюсь хоть немного

Груз я

Горя тягостного дня,

Но слова, что стали б им подмогой,

Застревают в горле у меня.

Да и что слова в часы несчастья?

Я всей жизнью прожитой своей

Эту боль остановить не властен

И утешить маленьких детей…

МАМА

Мама мыла, стирала,

Варила обед,

Так под вечер устала —

Просто сил больше нет.

Прилегла,

Задремала,

Ленты вынув из кос.

Вдруг малыш ее «мама!»

В первый раз произнес!

Дремы — как ни бывало,

Мама —

К люльке, к сынку,

Сына расцеловала,

Подняла к потолку.

Мама с первенцем кружит!

Счастье!

Хочется ей

Радость новую

С мужем

Разделить поскорей!

ДУМАЮ О ВЕСНЕ

Речные берега пусты.

В уборах белоснежных

Дрожат от холода кусты

Черемух побережных.

Ночные тропы колонка

Снежком припорошило,

И пенки тонкого ледка

Теченьем закружило.

Они текут за перекат,

В густых волнах качаясь,

Снежинки редкие летят,

Как пух небесных чаек,

И — чист и солнечен простор

Родного поднебесья,

И — из души к вершинам гор

Сама взлетает песня…

Но — с детства любо было мне

Под зимним небосклоном

И петь,

И думать о весне,

О празднике зеленом,

Когда прервется сон реки,

И от тепла и влаги

Живыми станут ивняки,

Зелеными — листвяги,

Когда под вольный небосвод —

В оттаявших растеньях

Единым хором расцветет

Напев пичуг весенних,

Когда, покинув берега,

Пьянея от свободы,

Река покатит на луга

Живительные воды!

И — сотни песен полетят

От леса,

Речки,

Луга,

И — зазвучит мой голос в лад

С весной,

Как голос друга!

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Внезапно снизились снега,

И мрак настал,

Снег перемел дорогу нам на перевал,

И в свете фар порхал густой, безумный рой,

Лепил, слепил и покрывал стекло — корой.

Наш Капакай горячим лбом припал к стеклу,

Наш Капакай глядеть устал в густую мглу.

Клубится снег.

Порхает снег.

Взлетает снег.

Дорога есть.

Дорога здесь.

А хода нет!

До перевала три шага, но до него

Мы продирались три часа в глуши снегов.

Вот впереди в сплошном снегу «УАЗ» увяз

Но подоспел к нему на помощь встречный «КрАЗ».

Его глубокие следы —

Едва видны,

Почти по самые края заметены,

Мы едем по его следам,

Вокруг темно,

Со всех сторон —

Как серый холст, как полотно…

И мысли мечутся,

Как в низком небе снег,

Где нет луны,

Где нету звезд,

Где неба нет,

И всей душой колесам хочется помочь

Пробить пути через сугробы, снег и ночь.

Тяжел безмерно и опасен этот труд.

Но верю я —

Шоферы путь себе пробьют.

И довезут одежду, топливо, еду,

И отведут руками крепкими беду!

И зреют строки новой песни,

Песни той,

Что воспоет, прославит труд их непростой…

Наш Капакай сжимает руль…

А снег идет…

Белы просторы.

Первый снег упал с высот.

АК-ЧЫРАА

Ак-Чыраа!

Широкий, неоглядный твой простор

Живую даль до неба распростер,

В лесах — маралы, по логам слышны

Обильные стада и табуны.

Ак-Чыраа!

Взлетают чайки с голубых озер —

Тонки, белы, как праздничный фарфор,

И величавы стаи лебедей,

Как лотосы на солнечной воде,

Ак-Чыраа!

Здесь всадник тонет в травах луговых,

Здесь сотни птичьих песен зоревых,

Здесь светом откликается душа

Волнам лугов, лесов и камыша.

Ак-Чыраа!

Здесь молодая песня мне слышна,

Как Упса-Нура синяя волна,

Катящаяся вдаль, о чем она?..

О счастье,

О тебе, моя страна!

НА КРУТИЗНЕ

Ты едешь краем обрыва,

Тропой, прижатой к скале,

Неловко и боязливо

Держась в тувинском седле.

Движений резких не делай,

Легко сорваться туда,

Где буйствует в пене белой

Грохочущая вода.

Но парень, твой провожатый,

Упрямо едет вперед:

Родить должна дочь арата,

Тебя в нетерпенье ждет.

Вы обе с ней молодые.

Ей помощь твоя нужна.

Пусть ноги твои впервые

Нащупали стремена,

Ты помнишь, зажмуря веки,

Неловко застыв в седле,

О маленьком человеке,

Что будет жить на земле.

ПЕТРОГЛИФЫ[4]

Степь — рыжая.

Солнцем выжжена.

Свистит в терезине[5] ветер.

Галдят горожане-книжники,

Нежданное чудо встретив,

Галдят, открытие празднуя…

Но каменный истукан

Не выдал им тайну Азии,

Завещанную векам.

А ты, ученый, поймешь его.

И в будущее придет

Шифровка дальнего прошлого:

«Будь мужественным, народ».

ЛЕТИТ СЫН АРАТА

Внизу остались

седые кручи,

Внизу остались

густые тучи.

А сверху — неба голубизна!

Гордись пилотом, моя страна.

Он сын кочевника,

сын арата.

Но посмотрите:

он стал крылатым!

Земля родная, ты посмотри-ка —

Под ним

вершины Таскыл-Сайлыка!

И нет на свете

дороги краше.

Преграды в небе

пилот не встретит.

Он, словно сокол,

сейчас бесстрашен,

Навстречу солнцу

летит, как ветер!

Внизу — дороги в горах плутают.

Ползут машины,

как по спиралям.

Внизу сверкает

река литая —

Под ярким солнцем

блестит дюралем.

Стоит косуля

на синих скалах,

В испуге

смотрит она на тучи.

Она немало

в горах слыхала,

Но что за рокот

такой могучий?

Пилот доволен.

Уходит выше.

Оттуда дали ему виднее.

Пускай родная тайга услышит,

Что сын арата летит над нею.

ЖУРАВЛИНКА

Якутскому поэту Л. Попову

Журавлинка, милая река,

Ты ни широка, ни глубока.

Но мечтаю я лишь об одном:

Быть с тобой — туманом иль дождем,

Иль звездой с заоблачных высот

Вдруг скатиться в твой водоворот

И в ночи на каменистом дне

Просверкать наперекор волне,

Или просто ласточкою стать,

Над тобою весело летать

И, любуясь звонкой быстриной,

Слушать неумолчный голос твой!

ХОНДЕРГЕЙ

Позвало меня сердце в путь —

Захотел на горы взглянуть,

Где полощется меж камней

Голубой волной Хондергей.

Побывать я мечтал давно

В том бору, где и днем темно,—

Говорят, красавицы тут

Заколдованные поют.

Хоть одну бы увидеть мне,

Побеседовать в тишине.

Не спеша я разжег костер,

Слушал пламени разговор.

А потом по тропкам бродил.

У геологов гостем был.

Здесь известен пока лишь им

Путь к неведомым кладовым.

А зимой тут—ток глухарей,

Баловство таежных зверей,

И заря — в полнеба пожар —

Плавит красного солнца шар.

А сейчас в таежной глуши

Только ветер в листьях шуршит.

Только бульканье родника —

Он как будто кипит слегка.

Как в глубоком колодце, в нем

Звезды светятся даже днем.

И любой жестокой зимой

Здесь полощет небо волной.

Берега обрастают льдом,

А ручей звенит серебром.

В снежном инее, вся бела,

Охраняет его скала…

А сейчас большой Хондергей

Треплет в зыби зелень ветвей

И, спеша, убегая вдаль,

Полыхает в лучах, как сталь.

Оторвать я не в силах глаз.

И мне кажется, что сейчас

Каждым всплеском волны своей

Для меня поет Хондергей!

КАМНЕРЕЗ

Ничем от других не отличен,

Пасет колхозных овец.

Ничем от других не отличен…

Но вот он берет резец.

Берет, оживляет камень,

И вот — оживает камень:

Косуля козленка кормит,

Козленок припал к соскам.

А вот круторогий горный

Козел застыл среди скал.

А вот — с повадкою бычьей —

Рога к земле наклони,

Бык — такой необычный —

Уставился на меня.

Стремительные косули

Головы повернули —

Слушают: даль тиха ли?.

Что они услыхали?

А мастер опять в работе:

Думает, ищет, режет.

Мысли и руки — в полете,

Звездой решение брезжит.

Он вырежет верблюжонка

На длинных, стройных ногах,

Работает точно, тонко,—

Рука его так строга!

Рукой оживляет камень.

Какой оживает камень!

Время его не тронет,

Не сможет его изменить.

Люди среди сокровищ

Будут его хранить!

Человек оживляет камень —

Навек оживает камень.

ДОРОГА В САЯНАХ

Кулумыс — высокий перевал,

Глянешь вниз — и вздрогнешь, удивленный:

Над бездонной пропастью меж скал

Мчится наш автобус запыленный.

Да, дорога эта нелегка,

Небо раздвигается над нею.

А внизу клубятся облака,

Над землей зеленою белея…

Скалы подставляют ветру грудь

В вышине, зарею осиянной,

Обступают и сужают путь,

Дышат прелью, сыростью туманной…

Наш автобус в луговой простор

Мчится, как стрела, не без опаски.

А вдали синеют шапки гор,

Не воспетых ни в стихах, ни в сказке.

Кажется, что налетишь вот-вот

На копье скалы и разобьешься.

Кажется, коль не убавишь ход —

В пропасть обязательно сорвешься.

Но уже долина, и опять

Запах трав медовых осязаем…

Хочется водителя обнять —

Он Саян заоблачных хозяин!

УХОДИТ ГОРЯЧЕЕ ЛЕТО…

Вновь осень прозрачней ручья,

И кажется —

Тоньше, чем волос,

Процеженный, словно струя,

Ее замирающий голос.

Земле моей нравится цвесть

Оттенками красок багровых.

Из памяти их не унесть

Ветрам, налетающим снова.

Вся в дымке, как в тюле, земля.

В сережках поникшие ивы,

И в золоте сжатом поля —

Похоже, ждут свадьбы счастливой.

От наших лесов и полей

Уходит горячее лето,

Под крыльями журавлей

Пристроившись незаметно.

* * *

Бунтуя многоцветьем, вниз

Черешня ветки наклоняет,

А осень красный барбарис

Мне щедро на ладонь роняет.

И ты, улыбкою горя,

Меня встречаешь смелым взором,

Идешь, как ясная заря,

Над онемевшим косогором.

Но почему же я грущу

О тех краях, где нет черешни?

Для них в душе своей ищу

Еще не сложенные песни.

Гляжу — курлыча, журавли

Летят, качая неба сини,

Весну и песни принесли

Они на крыльях для России.

Весна пройдет, и ветер с гор

Разбудит золото пшеницы,

И над Карпатами, простор

Перечеркнув, пилот промчится.

И дерзкий локон у виска

Вдруг дрогнет, как волна Горыни,

И в сердце горькая тоска

Ворвется запахом полыни.

Но никогда мне не забыть

Тебя в моей Туве родимой…

Черешня, как мне не любить

Твоей весны неповторимой!

САРГАТЧАЙ, РОДНОЙ МОЙ КРАЙ

Звенит величаво река среди скал.

Я с детства влюблен в этот звон.

Моей колыбельного песнею стал

Волшебный напев мерно плещущих волн.

Бывает, зажмуришь глаза невзначай —

Игра сайзанак предстает, как во сне…

Мне видится небо твое, Саргатчай,

И птицы летящие видятся мне.

Я помню, как птицы летели на юг,

Как был я готов улететь с ними сам

От злобного воя метелей и вьюг,

Зимою взметающих снег к небесам.

Из снега был вылеплен мой сарадак[6],

До зелени летней он радовал взгляд…

Любви поцелуи горят на щеках —

Вовек не забыть первых ласк, первых клятв!

Вовек не забуду тебя, отчий край,

И той смуглолицей красавицы я…

Ты был колыбелью моей, Саргатчай,

Здесь сложена первая песня моя!

ПРИЛЕТЕЛИ ЖУРАВЛИ

Вновь прилетели журавли,

Народу радость принесли.

Знать, от родной земли вдали

Ее забыть все не могли.

Трубят, звенят их голоса

Над свежей зеленью хлебов.

Приятна им лугов краса,

Родных цветов и трав покров.

Вновь прилетели журавли,

Вновь приземлились у реки.

Глядят, пристроясь на мели,

На дно, где плещутся мальки.

Стоят на солнце и в тени…

Не трогай их, не беспокой!

На ножках-прутиках они,

Как статуэтки над рекой.

Вновь прилетели журавли,

Курлычут, как в былые дни.

В Туву на крыльях принесли

Тепло из южных стран они.

Не улетали б никогда —

Тоскливо им от нас вдали…

Но — прочь их гонят холода…

Привет, красавцы-журавли!

ОГНИ ЦВЕТОВ

Цветов огни в приветливой Туве

Зажглись вокруг, под высотой просторно.

И жаворонок, тая в синеве,

Звенит прохладной песенкой задорной

О милой, о цветочном торжестве.

И я, смежив ресницы в полусне,

Увидел небо, солнечные степи,

Леса в родной смолистой стороне,

Кипучих горных рек великолепье;

Напевы птиц расслышал в тишине,

Верблюдов топот услыхал в песках,

И с песней чабана взлетел, взволнован…

Косули крик в густых кустах леска

И тракта гул… Тоска моя, тоска!

Тебя не удержу, не скрою снова!

Любимую увидеть я готов,

Да не могу узнать я мест знакомых.

Глаза друзей —

прекрасней всех цветов —

Мне говорят о тропах, о паромах,

Забытых мной по давности годов.

Текут года…

И сердце так бурлит,

В грудь плещется волною перекатов,

Рывками память властно шевелит:

Отцовский чум покинул я когда-то —

В ту дверь – толкнуться сердце мне велит.

Уверен я, что близок праздник!—

Вот

По Улуг-Хему грянет ледоход,

И я вернусь, одной мечтой палимый,—

Что солнцем освещает мой поход

Певучая судьба Тувы любимой.

ЛЕСА

1.

Охотясь знойным летом на марала,

Ноздрями аромат лесной втяни,

И ты захочешь посидеть в тени,

Набросивши прохлады одеяло.

И, слушая, как птица просит:

— Пить!..

Ты весь замрешь от неги и от лени,

И голову невольно на колени

Захочешь небу приклонить.

2.

Собирая ягоды в лесу,

Подойди к деревьям чуть поближе —

Осень так похожа на лису,

Что бежит в облезшей шкуре рыжей.

Горные хребты, озера эти,

И небес задумчивая тишь

Сквозь листвы разреженные сети

Позовут — и ты не устоишь.

3.

Когда белковать по лесам

Пойдешь ты на лыжах с рассветом,

Деревьям негаданно сам

Ты выдохнешь песенку эту:

«Хочу быть иволгой лесной,

Чтоб петь в лесу моем весной,

А у моей подружки

Хочу серьгой быть в ушке…»

4.

Словно к другу, придешь ты весною

В юный лес, где проснулись цветы,

И своею сторонкой лесною

От души залюбуешься ты.

И ворвется в молчанье Вселенной

И твой голос, и птиц голоса:

«Вечной песней моею нетленной

Оставайтесь, родные леса».

ОБЛЕТАЯ ПЛАНЕТУ

Посвящается Ю. Гагарину

Если расстанусь с планетой

Под именем нежным «Земля»,

Покину полные света

Рощи, луга, поля,

И, разорвавши тучи,

Корабль разверну на Луну

И дальше — в немые кручи,

В звездную глубину,

Увижу гору Арбыка,

Чум на старой скале,—

Край, где река Журавлинка

Вьется, как тонкий челе[7].

Край золотого детства,

Снов моих колыбель,

Я различаю ясно

Каждую тропку и ель…

Если расстанусь с планетой

Под именем нежным «Земля»,

Если шепот Вселенной

В путь позовет меня,

Счастливы будьте, люди,

Доброго здравия вам —

Братьям моим и сестрам,

Дочкам и сыновьям!

Лиственница у дороги,

Тихие воды Азаса,

Девичий голос в поле,

Я помню, помню о вас!

Если расстанусь с планетой

Под именем нежным «Земля»,

Если погибну где-то

В буре чужого огня,

К людям вернется песня,

Песня любви и мечты,

Может быть, эту песню

Услышишь, родная, и ты.

О том, как, мечтая о небе,

Ходил по земле человек,

О том, как любил он подругу

И с нею расстался навек,

О том, как в далекое небо

Рванулся в крутом вираже,

И, выполнив дело святое,

Назад не вернулся уже…

И люди ту песню услышат,

Губами коснутся земли

И снова к мирам незнакомым

За мной поведут корабли.

УЛЫБКА ГАГАРИНА

Всюду помню его —

Это русское диво.

Каждый день,

Точно солнце,

Я видеть готов

Свет улыбки его —

Ясный, миролюбивый —

Средь ликующих женщин,

Детей и цветов…

И пока на Земле

Есть такие ребята,—

Не затмит наше солнце

Недобрая мгла,

Будет мир сохранен

Нерушимо и свято,

Будет мира улыбка —

Ясна и светла!

ОРЕЛ

Острый утес распорол

Цепкие облака.

Вылетел в небо орел,

Крепкий, как эта рука.

Молнии вспышка светла.

Мчится орел среди туч,

Мнится — два мощных крыла

Точит о выступы круч.

Дерзок, уверен и смел,

Вот он над бездной парит,

Вот на вершину он сел,

Что над горами царит.

Знает он: синий простор

Им покорен на века.

К звездам он крылья простер,

Крепкий, как эта рука!

ЛИСТВЕННИЦА

Я прислонился к лиственнице.

Слышу:

Она растет, она, живая, дышит…

Как пальцы, корни в землю протянулись,

И соки в ствол бегут водой живою,

И ветви от живой воды проснулись,

И солнца луч проник к корням сквозь хвою,

И зов земли, как сладостную песню,—

Вбирают корни, ствол и ветви — вместе.

Я прислонился к лиственнице.

Ветви

Чуть затрещали, словно чуткий ветер

Их разом поднял — или словно вспышка

Головки серной на зажженной спичке.

Должно быть, это мать-земля спросила:

— Придет гроза — как молнию осилишь?

И лиственница ей прошелестела

Зеленой хвоей:

— Что же — встречу смело!

Ответ был тверд.

В ветвях погасла дрожь.

Умолкло небо, и закапал дождь.

А молния, что так сразить хотела,—

Не долетела…

* * *

Сколько лет тебе, крутой утес?

Ты разносишь голос дальних гроз,

Иногда твое приносит эхо

Цоканье копыт, бегущих с гор,

Переливы девичьего смеха,

Колокольцев мирный разговор.

Сколько лет тебе, крутой утес?

Ты до неба синего дорос.

Умываешь ты свой лик угрюмый

То дождем, то бурей снеговой

И, как будто погруженный в думы,

Все стоишь, молчишь под синевой.

Сколько лет тебе, крутой утес?

Ты не отвечаешь на вопрос,

И хотя ты жизнь даруешь эху,

Гул и гром бросая с высоты,

Но, увы, подобным человеку

Голосом не обладаешь ты.

Ты, утес, живешь мильонный век,

А ведь в мире только человек —

В шестьдесят и в шесть неполных лет —

Разум свой и речь свою имеет —

Непреклонный, только он умеет

Пред добром и злом держать ответ.

ЧЕЛОВЕК ПОХОЖ НА ГОРЫ…

Человек с горами сходен,

И, не раскопав души,

Говорить, что пуст он вроде,

Ты, товарищ, не спеши.

Человек похож на горы…

Как он щедр и даровит,

Тот познает, кто сквозь споры

К сердцу тропку проторит.

Люди все с горами схожи:

Человек, он — великан.

И таит он силы тоже,

Словно дремлющий вулкан.

Посмотри на горы эти —

Как Саяны хороши…

Человек живет на свете

Вроде гор — огнем души.

СЕРДЦЕ

Когда я бодрствую, но сон уже пришел,

Как птичка, в гнездышко успевшая усесться,

Мое спокойно сердце:

Оно мне тикает, что все, мол, хорошо.

И в то же время шепчет мне тихонько в уши:

«А что ты сделал, что успел из дел своих?

Ты почему спокоен так и благодушен?

Задумайся на миг!..»

О сердце беспокойное поэта,

Пусть поровну с тобой поделим мы

И радуги сияющего лета,

И вьюги снежные зимы.

Пусть у меня хирург возьмет тебя навек

И в тело пересадит пусть любое,

Но только чтобы был спасен тобою

В беду попавший человек.

Хочу лишь одного,— чтоб и тогда вела

Тебя моя любовь, мои мечты большие.

И чтоб подруга юная моя жила,

Которой не раскрыл всю глубину души я.

Пускай все то, о чем мечтал я с детства,

Что не докончил я, упав с коня,

Она теперь возьмет себе в наследство

И завершит прекраснее меня.

Пусть будет прах мой взят землей родною,

И будет крест поставлен на моей судьбе,

Ты не печалься, сердце, все равно я

Все лучшее оставлю полностью тебе.

Как с горных скал, куда не долетит и птица,

Река на землю милую бежит,

Так по сосудам к сердцу кровь струится —

Ему приказывая: «Жить!»

Я буду жить, ведь сердце все мое вместило:

И девушку, что стала песнею моей,

И слабости ее, и красоту, и силу,

И слово нежное мое, не сказанное ей.

И чистоту ее, что с родником лишь схожа,

И гордость, что она взяла у гор своих,

И мысль моя в нем уместилась тоже:

Трудом добытый хлеб — мой стих.

СТИХИ ПУШКИНА

Его свободные слова,

Как гром,

Как вешняя вода,—

Звучат, гремят через года,

Не умолкая никогда.

Плывут высокие слова,

Как журавлиный караван,

Через веков седой туман,

Через границы дальних стран.

Его прекрасные слова

Услышал финн,

Узнал калмык —

Превыше всех на свете книг —

Свободу славящий язык.

Его могучие слова Узнали Север и Тува,

И край любой,

Любой народ

Своим поэта признает.

Его певучие слова

Приходят в детские годя

И не иссякнут никогда,

Как енисейская вода,

Как вековечная звезда!

* * *

Песни не похожи друг на друга,

Как цветы нетронутого луга,

Сильные и звонкие, как трубы,

Грустные и нежные, как губы.

Голосок твой слушая беспечный,

Думаю о сердце человечьем —.

В радости, тревоге и печали

Разве сердцу нужно, чтоб кричали?

По степи река течет степенно,

Не бурлит она, не брызжет пеной,

Солнце в ней до ночи плавать может,

И его волна не потревожит.

Голос твой, он, как река степная,

Суетливо-громким не бывает —

В глубину души моей он льется,

И она на голос отзовется…

И когда народ бедой разбужен,

Не один могучий голос нужен,

Можно ведь и с голосом спокойным

Стать певцом любимым и достойным..

Песни не похожи друг на друга,

Как цветы нетронутого луга,

Сильные и звонкие, как трубы,

Грустные и нежные, как губы.

* * *

Давно уж деньки пролетели

Стремительной юной поры,

На них,

Как на речку в ущелье,

Гляжу я с высокой горы.

Моя молодая свобода,

Порыв не наивен ли твой?—

Не надо ни лодки, Ни брода,

Скорее, в судьбу — с головой,

Скорее,

В студеные волны

Летящих стремительных дней,

Доверясь отчаянной воле,

Став целого мира сильней!..

Скалы да зыбь Енисея…

Ветер осенних дорог

Желтой листвою усеял

Синий, широкий поток.

Светлая эта прохлада,

Сердце тобою полно…

Здравствуй,

Пора листопада!

Лето…

Да было ль оно?

Что же

Спокойней не станет,

Что же

И в эти деньки

Сердце, как в юности, тянет

К бегу свободной реки?..

TOOPA-XEMCKOE ЛИРИЧЕСКОЕ

Вот хариус резвый затеял игру,

Плывет, к ледникам поднимаясь.

И мечет в прозрачных потоках икру,

Прозрачной водой наслаждаясь.

А юный пастух, захмелев от любви,

Летит по зеленому лугу.

Сердца замирают, как песни свои

Поет про любовь и подругу.

Лихой его конь, Самнаар, быстроног,—

Мчит, юрту вдали различая.

Он знает: там свататься будет седок

За чашкой тувинского чая.

Пусть хариус резвый плывет и плывет

Что стоит серебряной рыбке!

А ты, если милый к тебе подойдет,

Откажешь ли в нежной улыбке?..

* * *

Орел красив и могуч,

Крылья его сильны.

Парит выше гор и туч

Над простором страны.

Его не пугает гром.

Летит среди бурной мглы,

Простясь на время с гнездом,

Что свил на склоне скалы…

Подобен орлу удалец:

Тверд духом он в трудный час,

С возлюбленной разлучась…

Не стынет огонь сердец.

Он верит — встретится вновь

С той, что сердцу мила…

В разлуке крепнет любовь,

Как в бурю — крылья орла.

ДЕВИЧЬИ ПРИПЕВКИ О ТАБУНЩИКЕ

Встречает он мороз и зной

У табунов, в степи родной,

Прекрасней иволги поет,

За милой песнею в полет

Я устремлюсь во тьме ночной,

И стану звездочкой степной!

Теченьем ласковых речей,

Как стаю камешков — ручей,

Встревожил душу он мою,

Ему я звонко подпою,

Я полечу за ним одним,

Я стану звездочкой над ним!

Расцвел цветок заветный мой,

Пою под радугой-дугой:

Он — мой единственный цветок,

Он — точно радуга — высок,

Я рядом с ним побыть хочу,

Над степью звездочкой взлечу!

В ночи степной твой конь горяч,

Он обгоняет ветер вскачь!

Когда подхватишь ты меня

С собой на быстрого коня —

Я полечу в степи родной,

Я стану звездочкой степной!

НАД НАМИ ЗВЕЗДЫ

1.

Над нами звезды горят, —

Рукою можно достать!

Навстречу скалы летят —

Исчезнут,

Встанут опять!

Твой лик —

Степная луна,

Ты, словно ива, — тонка,

И тень твоя чуть видна,

Скользит по скалам, легка.

И отражает волна

Коня летящую стать,

Но можно ль масть скакуна

На ряби волн разобрать?

С тобой скакали вдвоем!..

С той ночи всюду со мной —

Свет звезд во взгляде твоем

И голос твой озорной…

2.

Тропа в горах нас свела,

Не разминуться — узка,

Нависла слева скала,

Направо —

Пропасть близка.

Опять глядишь на меня,

Свет звезд во взгляде твоем…

— Худшего сбросим коня,

Чтоб ехать дальше вдвоем?

Любви своей не таи!

От одинокой мечты

Увянут щеки твои,

Как луговые цветы!

Смотри—рукояткой кымчи

Здесь можно звезды достать,

Но — из вешней ночи

Родня устала нас ждать!

Тропою съедем крутой

К подножью горной гряды…

И будет свадебный той

До новой вешней звезды!

* * *

Опять кандыки

Зацвели вдоль склонов,

Подснежники, едва успев привстать,

Вздувают пламя синее бутонов,

Как будто собираясь рассказать

Мне одному

Из всех людей на свете

О радостях и горестях своих,

О вешнем солнце, что над нами светит

И ласково с небес глядит на них.

А ты?

Как солнце, свет даря веселый,

Не улыбнешься ль мне еще хоть раз?..

Услышу ли когда-нибудь твой голос,

Как счет кукушки в предрассветный час?

ВСТРЕЧА В СТЕПИ

В степи осеннею порой

Мы встретились случайно с ней,

Под одинокою сосной

Остановив своих коней.

Застала нас в пути гроза.

Дождлив и хмур был небосклон,

Я поднял на нее глаза —

И красотой был поражен.

Держался за луку седла.

Глаза немой любви полны.

Позвякивали удила

Да били землю скакуны.

А может, это сердца стук

В груди взволнованной моей?

Спасибо небу — дождик вдруг

Пошел и чаще, и дружней.

«Какое счастье!» — думал я.

И головой кивал мне конь.

Свой плащ ей отдал я, друзья,—

Увидел глаз ее огонь.

Потом мы ехали вдвоем,

Седло к седлу шли скакуны.

Я не сравнил бы с этим днем

И самый лучший день весны!

* * *

Любил читать я у ручья.

Но как-то раз она пришла,

Спросила, не скучаю ль я,

И книгу у меня взяла.

За книгой долго к ней ходил,

Хотя всему бывает срок.

И я над нею подшутил —

Забрал на память перстенек.

Ну, думал, станет укорять.

Мы с ней сидели на лугу.

Она — молчит.

Ее понять

Я, хоть убейте, не могу.

Померкла радость летних дней,

Тоскливы стали вечера…

Решил письмо отправить ей,

Мол, нам увидеться пора.

Мечтал, когда она придет,

То сразу спросит перстенек.

Ведь как-никак, а целый год

Я с нею встретиться не мог.

И вот — передо мной она.

О ветер, ты хоть робость сдуй.

Скажу ли, что она должна

За перстень выкуп — поцелуй?

ЧЕРЕМУХА

Сегодня черемуху вспомнил опять

В кызылском саду

Или в роще степной.

О, как хорошо под ветвями стоять,

Когда ты со мной.

Когда ты со мной,

Как бусинки, ягоды будут круглы.

Покамест черемуха только в цвету.

И словно баюкает ветер стволы

И нашу мечту,

И нашу мечту.

И ветер уходит, листву приласкав,

И прячется в поле — его не найти —

В зеленые сочные омуты трав

На нашем пути,

На нашем пути.

А ты вспоминаешь черемуху ту?

Наверно, забыла родную красу.

Стоит она, белая, в раннем цвету —

В кызылском саду,

В прохладном лесу.

КОГДА КУКУЕТ КУКУШКА

Когда кукушки серой голос встревожит леса глубину,

Рисую в мыслях я, рисую одну забытую весну.

Услышав, словно забывают, что снег посеребрил виски. Хожу по изумрудным травам через лесные родники

И, песни светлые слагая, по всем ночам пою, пою,—

И возвращает мне кукушка как будто молодость мою,

Где, как награду, обещала мне песни лета и любви…

Но вот дожди пошли, и слышен шум опадающей листвы –

Ворчанье осени… А песни — кому я песни напевал?

Ведь дочь соседей наших в жены увез чужой, за перевал.

И только серая кукушка всё мне толкует о весне,

Как будто надо мной смеётся, все обещает счастье мне.

СЛОВО О ЛЮБВИ

Это море —

Глубже всех морей на земле,

Это море — его любовью зовут.

По его волнам,

По штормам, ревущим во мгле,

Вечно

Любящие плывут.

Эти горы —

Они выше всех гор на земле,

Эти горы

Любовью высокой зовут, святой.

И не одолеть их

Ни пешком, ни в седле,

И не облететь их

Легкой мыслью-мечтой.

Силу,

Что можно с любовью сравнить,

В древних сказаниях вечно поют,

Где славные тувинские богатыри

Жизнь свою за любовь в бою отдают.

В любви человеческой навсегда

Стянуты воедино хрупким узлом

И лепет ребенка,

И счастья года,

И вечная битва добра со злом.

Любовь — мироздания ось.

Крепка

Она, точно самая крепкая сталь.

Любовь —

Беззащитна, тонка, хрупка,

В ней рядом со счастьем —

Смерть и печаль.

Но кто стремится к любви,

Не боясь невзгод,—

Преодолеет печаль и смерть,

И любовь его чистая

В мир принесет

Вечно неугасающий свет.

Вдохновенной силой бессмертных строк

Служили любви и пели о ней

Руставели и Данте, Пушкин и Блок —

Великие гении давних дней.

Окрыленный любовью —

Домчит до звезды,

Окрыленный любовью —

Любые пути пройдет,

Окрыленный любовью —

Встанет против беды,

Окрыленный любовью —

Преодолеет сотни невзгод!

Потому —

Защищайте, о страхе забыв,

Храните, как летний день золотой,

Свет и тепло высокой любви

В сердце юном,

В душе молодой!

[1] Дибаш Каинчин – алтайский писатель.

[2] Торгалыг – гора и местность в Овюрском районе Тувы, родина народного писателя Тувы С.А. Сарыг-оола

[3] Кудээ — муж дочери, младшей сестры, зять.

[4] Петроглифы — надписи на камнях.

[5] Терезин — сухая степная трава, чий блестящий (вид ковыля).

[6] Сарадак — мараленок.

[7] Челе— волосяной аркан для привязи ягнят.