Глава восьмая. Подарок Чолдак-Оя. Скорые шаги войны

Командир Монгуш Сат сам сходил к директору семилетней школы Шагонара Дываа-Хуу. Директор решил: пусть дети учатся, только тихонько пусть себя ведут, без лишних разговоров. Позже, может быть, даже и в интернат их устроят.
   Когда Чолдак-Ой и Айлываа первый раз после перерыва робко пришли в школу, удивились и учителя и ученики: как вернулись дети осужденного контрреволюционера? Но никто ничего не сказал, потому что их привел сам директор школы.
   Учителя, ведя уроки, никогда не поднимали Чолдак-Оя и Айлыву. Если они сами поднимали руки, то спрашивали, если нет, то не обращали внимания. Будто их и не было.
   И дети не подходили к Чолдак-Ою и Айлыве, с ними не разговаривали и не играли с ними на переменах, их сторонились и опасались. В классе за одной партой сидели по трое, но к Чолдак-Ою и Айлыве никто не подсаживался, и брат с сестрой сидели вдвоем за самой последней партой.
   Чолдак-Ой и Айлываа тоже боялись разговаривать с остальными: злые языки у людей, сразу же напомнят про отца. Уроков никогда не пропускали, но после школы торопились домой, каждый в своем направлении.
   Чолдак-Ой стал печалиться, ему хотелось домой. Но, как мужчина, ничего не говорил сестре, вернее, сестренке. Они родились в один день, Айлываа чуть раньше, чем Чолдак-Ой. По тувинскому обычаю так: если мальчик и девочка рождались в один день, и она опережала, ее считали старшей сестрой, потому что девочки быстрее развиваются. Здесь совсем наоборот. Чолдак-Ой был резвее и развитее, чем Айлываа, он быстрее встал на ноги и стал ходить, раньше заговорил. Поэтому мать называла его старшим. Так и осталось.
   Война диктоваласвои законы даже детям. Взрослые служили в ополчении, младшие играли в войну и ходили в походы на лыжах. Чолдак-Ой не отставал от сверстников, и на лыжных гонках занимал первое место среди пионеров. К тому же он хорошо рисовал, выпускал стенгазету класса, писал лозунги. И не заметил, как снова появились у него друзья. Все постепенно забыли, за что его когда-то исключили из школы.
   Айлываа тоже была способной: пела, участвовала в концертах. На выставке рисунков в школе заняла первоеместо, изобразив Гитлера в образе однорогого черта удирающего от красноармейца со штыковой винтовкой. Гитлер был очень похож. Учитель русского языка Виктор Николаевич, сам прекрасно рисовавший, очень хвалил рисунок.
   В ту зиму советские граждане, живущие в Шагонаре, отправились на фронт. Их провожали от городского клуба. Вовсю, растягиваясь, как гусеница на дереве, пела гармошка, лилась песня:
 
   Дан приказ: ему на запад,
   Ей в другую сторону
   Уходили комсомольцы
   Нaгражданскую войну.
 
   Слышался плач.Отправляющиеся на фронт поднимались в кузовы грузовых машин. Неожиданно, уже смашины, один из парней воскликнул:
   – Ремень дома оставил, растяпа!
   Водители уже подавали гудки, готовясь к отъезду. Внезапно для себя Чолдак-Ой расстегнул свой ремень и сунул его вруки бойцу.
   Весь города знал Андрея Байкалова в лицо, и тувинцы, и русские: он был спортсменом, выполнял сложные упражнения на перекладине возле клуба. Играл на гармони.
   Ремень был солдатским. Андрей спрыгнул и обнял подростка:
   – Спасибо, братишка. Как тебя зовут?
   – Чолдак-Ой.
   – С фронта напишу тебе.
   Среди шума и женского плача Чолдак-Ой не придал значения этому обещанию.
   Машины тронулись. Весь народ пошел за ними. Машины двигались медленно, пока не переехали мост на краю города. Постепенно они набрали скорость и скрылись.
   В тот день Чолдак-Ой гулял на улице допоздна. Солдатский ремень принадлежал не ему, его дал поносить дядя Сат. Такой не достать нигде.
Но сколько можно тянуть, было совсем темно и Чолдак, набравшисьсмелости, зашагал домой. Прямо с порога он сказал:
– Ремня нет.
Дядя и тетя удивлено смотрели на племянника, который топтался на пороге, не решаясь войти в дом:
– Мальчишки отобрали?
– Я сам отдал Андрею-гармонисту.
– Зачем?
– Он ушел на фронт.
Дядя Сат сказал:
– Молодец. И я бы подарил.
Чолдак-Ой успокоился, взрослые не придали случаю значения и вскоре о нем забыли.
Школьники сбирали помощь Красной Армии. Даже первоклассники, не скупясь, отдавали свои маленькие карманные копейки. Посоветовавшись с матерью, Чолдак-Ой и Айлываа от имени народа Тувы подарили корову. Средства собирали на строи­тельство авиаэскадрильи. Подарок этот был не для того, чтобы смягчить репутацию семьи контрреволюционеров, а от всего сердца. Это патриотическое движениеначали жители Кызыла Оюн Долгар-оол и Владимир Ермолаев, внесшие по тысяче рублей, и вскоре вся Тува была охвачена идеей строительства боевых самолетов.
Чолдак-Ой и Айлываа старались, как советовал директор школы, не привлекать к себе лишнего внимания, но скрыться от него получалось не всегда. Мальчишки дали Чолдак-Ою прозвище «Тарийги» и дразнили: мол, из тебя получится хорошая жена. Чолдак-Ой приходил в ярость, бросался на обидчиков, и, поскольку их было больше, получал взбучку.
Не только Чолдак-Ой, – в школе все, даже учителя, имели прозвища. Учителя Шангыр-оола называли «Кадыг-Баштыг», учителя Бавуу – «Кок Диш», учителя Аракчаа –»Чараш-Бижиир», учителя Балчий-оола – «Бурушкек», учительницу Дукежик – «Чарашпай» и так далее. А какие только клички не носили ученики! Болдашкын – «Донгур-оол», Анай-оол – «Чара-Мунар» (когда-то он сел верхом на свинью, которая паслась возле интерната, а та с перепугу покалечилась, пришлось отцу платить). Царыцоола звали «Интернат», Кан-оола –  «Кезип-Шелер”, Учунака –»Улуг-Повар», Санчаа – «Плюшкин» или «Трактор» (он родом из Арыг-Узуу, собирает металлолом, а летом всегда катается на тракторе госэкономии). Суунай – «Кырган-ачай» или «Великий Карл”. Во время построения он всегда стоит первым, са­мый высокий. Дыртыын-оол – «Челюскин», Ангыр-оол – «Иван Грозный», Дамбаа-Даржаа – «Шаровары» (Дамбаа под нос иногода мурлыкал песню «В Шагонаре ночевала, шаровары потеряла»). Кызыл-оол – «Иван Калита» или «Акшалыг-Шоодай» (его отец в Хайыракане содержал сви­ней, поэтому часто продавал мясо). Самдан – «Чемчуушка»… Прозвища были меткими и каждое имело свою историю.
Если школьники имеют одинаковые имена, то к ним добавляют «большой», «маленький», «длинный», «худой», «толстый», «белый», «лохматый». Безусловно, было из-за чего сердиться, и учителя вели беспощадную войну с оскорбительной привычкой.
Военные игры, соответствующие военному положению, будоражили «Кан-ооловское войско. Под руководством военрука лейтенанта Кан-оола в школе, интернате, столовой были назначены дежурства и железная дисциплина.
Каждое воскресенье ходили в походы, и только в городе: ополченское войско школы совершало марш-броски в Чаа-Холь, Торгалыг, Чааты, Арыг-Узуу, Хайыракан, Эйлиг-Хем и другие села. Как князь Святослав, Кан-оол заранее сообщал: «Идем на вы», нападали обяза­тельно ночью. Ополчены выбранного села защищались.
На этот раз войско Кан-оола всю ночь шло в сумон Демир-Суг. По традиции из города вышли с песней.
Как в сказке, – когда так рассветало, что «камни на земле были едва различимы», войско приблизилось к селу. Бывшие в дозоре Олчей и Дайгыранза принесли весть о том, что «враг» держит оборону. Зима была холодной, снег – глубоким, поэтому сил обойти село и атаковать с тыла не было.
Командир вынес единственное возможное решение: наступление, и дал приказ командирам взводов:
– С третьего выстрела атакуем.
Ополчены залегли, ожидая сигнала.
Тишина. Действительно, как на поле боя. Ожидание затянулось. И вот он, долгожданный оружейный залп. Яркая вспышка прочертила небо. Еще один выстрел. Командир схватился за лицо – по его щеке текла кровь:
второй выстрел разорвал приклад винтовки, он оторвался вместе с затвором. Отскочившие оскол­ки задели лицо. Будь осколок больше, мог убить.
Прибежали санинструкторы Саа и Сазаа, достали из сумок с красными крестами йод и марлю. Бойцы заждались третьего выстрела, к командиру, пригибаясь, подобрались командиры взводов Хуурак, Лаандык, Ымый-оол.
– Товарищ командир, ждем сигнала.
Как дать сигнал без винтовки? И раненый командир, выпрямившись во весь рост, гаркнул:
– За Родину! За мной! Ур-ра-а!
Войско пошло в атаку! В воздухе мелькали самодельные гранаты, которые ополченцы Демир-Суга пытались ловить на лету, но бумажные маленькие мячики взрывались с шипением и испускали едкий дым. Ополченцы, подумав, что гранаты настоящие, кинулись восвояси.
Бойцы Кан-оола научи­лись делать хлопушки в виде шариков – в бумагу паковали немного пороха, и эта наука еще не дошла до сел.
Командир Кан-оол, несмотря на ранение, не оставил поле боя и до конца руководил наступлением.
Учениякончились. Победителей и побежденных не было. Бойцы сели рядышком и начали обсуждать стратегию и тактику боя, его успехи и промахи. Кан-оол былне только учителем, но и кадровым военным, и после практики провел урок теории боевых действий для ополченцев Демир-Суга, и даже показал, как делать бумажные гранаты, предупредив:взрыв хлопушки опасен, может причинить вред зрению, надо быть осторожным.
Каноловское войско обучено не только воевать: бойцы участвовали в самодеятельности, и днем показали концерт жителям сумона, которые были особенно довольны короткой пьеской «Грабительская армия» в исполнении Дамба-Даржаа и Ымый-оола. Затем были танцы, и учащиеся хошуна разучили с молодежью села новые песни.
Каждое воскресенье на окраине города, на Бай-Даг, проводились массовые лыжные гуляния. Лучше всех с горы катался учитель Спирин: стартует с самой вершины Бай-Даг и финиширует в низине на ровном месте, преодолев сложный спуск. Как-то случился несчастный случай: Уйнук при прыжке с крутого места неудачноупала, сломав лыжную палку, осколок которой вонзился ей под мышку. Спирин с раненой школьницей на спине помчался в больницу, и за десять минут преодолел более пяти километров.
Вскоре Виктор Николаевич ушел на фронт, а вместо него приехали молодые учителя Валентина Дмитриевна Прокопьева и Елизавета Ивановна Коптева.
Война всегда имеет злой умысел. Ее дыхание ощущается везде. Бомбывзрывалась на фронте в тысячах и тысячах километров, а окна звенели в домах Шагонара.
С фронта вернулся раненый муж школьного повара тети Дуси Сергей Федорович Дуров. Чолдак-Ой всегда играл с его сыном Афоней, тетя Дуся частенько угощала чаем и шаньгами школьных друзей. Дядя Сережа делился арбузами, которых выращивал множество. Большое это дело – поддержать соседского ребенка, накормить вовремя лишний рот.
После Дурова в Шагонаре появились и другие фронтовики всeрых шинелях и с медалями. Многие были сильно покалечены. Дядя Вася, пришедший без правой руки, стал разносить почту.
Шаги войны всегда быстры. Никто не защищен от опасности. Сегодня ты здесь, а завтра там. Сегодня жив, а завтра нет.
Передовая была не только на поле боя. Она проходила через сердце каждого человека. Так не бывает, что часть народа участвует в военных действиях, уйдя на фронт, а часть, оставшаяся в тылу, не участвует. Войне подчинены все и всё.
Однажды Чолдак-Ою прямо в класс принесли свернутое треугольником пись­мо с пометкой «Полевая почта» и номером, письмо с фронта, солдатское письмо!
Еще не раскрыв, каждый тщательно изучил его внешний вид, потрогал его и даже понюхал. На лицевой стороне была поставлена треугольная печать «Проверено военной цензурой». Непонятную надпись показали Боре по прозвищу «Буга» (бык), который хорошо говорил по-русски. Его отец был водителем единственной машины хошкоопа, раньше жил в городах, в том числе и в Кызыле, поэтому дети и разговаривали по-русски.
– Это значит прошло военную проверку, – объяснил Боря.
– Дай мне, парень, – Очур выхватил из его рук письмо. – Я открою.
Один брат Очура– председатель хошуна, второй, живущий в Кызыле – военный. И сам Очур такой крупный, представительный. В школе его зовут «Хопамура».  Он частенько напевает «Три танкиста», там есть слова: «Увысоких берегов Амура». Отсюда прозвище.
– Нельзя прикасаться к солдатскому письму, – отоб­рал у него письмо Балчый, – Может там внутри взрывчатка, вы еще маленькие, ведите себя как следует, дети.
Балчый тоже видный парень, носитрусские имя Тимофей. Его отец Найдан-оол по прозвищу Махорка работает главным бухгалтером администрации хошуна. Он курил, франтовато держа взубах кривую трубку с круглой головкой, а Балчый, бывало, взрослым парням тайком приносил махорку в желтой бумажной коробке с изображением белки на лицевой стороне. Такое сок­ровище в военное время есть не у каждого. Поэтому «Атаман» Лаандык и «Ангар» Сержии никому Балчыя не давали в обиду.
– Письмо может открыть и прочитать только адресат, – не сдавались друзья Чолдак-Оя.
Письмо было написано на тувинском языке: «Здравствуй, братишка Чолдак-Ой. Я прибыл на фронт. Начал бить фашистов. Обязательно хорошо учись. Я до Берлина буду гнать оккупантов, уничто­жу их, и с победой вернусь домой. Ещераз большое спасибо за ремень, который ты мне подарил. До свидания, Чолдак. Андрей Байкалов».
Кто из мальчишек и девчонок не мечтал в то время получить заветный треугольник с фронта. Сразу же по всей школе разлетелся слух о том, что Чолдак-Ой получил письмо. Учите­ль еще раз прочитал его письмо на линейке перед всеми учени­ками. Товарищи Чолдак-Оя были горды за него, но были, конечно, и завистники.
Чолдак-Ой не возгордился, не хвастался, но вечером, лежа в постели, задумался о том, что его по­дарок дойдет до Берлина, к тому времени кожа желтого ремня, наверное, совсем износится,станет мягкой. Вот бы увидеть, потрогать.
Посоветовавшись с друзьями, Чолдак-Ой отправил Андрею ответ, где пообещал хорошо учиться, просил беспощадно уничтожать немецких фашистов и пожелал с победой возвращаться домой. Ответа не было.
В мае, когда Чолдак-Ой закончил четвертый класс, с фронтапришла похоронка. По городу разнеслась весть о горе в семье Байкаловых. Андрей, так игравший на гармони, что заслушивались и стар и млад, крутивший «солнышко» на турнике, гонявший в футбол, ловко срубавший лозу саблей, учивший мальчишек плавать, Андрей в расцвете сил погиб на поле боя, защищаясвою родину.
Чолдак-Oй горевал.