Глава одиннадцатая. Хлопоты Анай-Кары

Николай Иванович назвал Анай-Кару декабристкой, но ни она сама, ни Буян, ни тем более охранники и заключенные, не обратили на это внимания, не поняли, да и понять не могли, что это значит. Позже Петров рассказал им о восстании декабристов и последовавших за этим событиях:
– В прошлом веке в России высокообразованные и богатые дворяне, военные люди, совершили восстание против белого царя. Но тогда революцию подавили. Это было в декабре,поэтому участников народ стал называть «декабристами». Пятерых руководителей восстания казнили через повешение. Остальных сослали в Сибирь на каторгу, кого пожизненно, кого-то на долгий срок, на тяжелую работу. Вы вот летом пришли на Тоджу, на наших руках и ногах ничего не было, а декабристы прибыли пешком из Санкт-Петербурга, преодолев тысячи километров в кандалах. Многие погибли. Прибыв в Сибирь, они добывали железную руду в темных, сырых пещерах. Я бывал не озере Байкале и в краю бурятов, своими глазами видел те места. Жены декабристов совершили подвиг. Они прибыли в Сибирь вслед за мужьями, оставив своих детей, родных и имущество, чтобы долгие годы делить с мужьями тяготы ссылки. Они тоже погибали, умирали от болезней. Их назвали декабристками. Ходили слухи, что потомки декабристов живут в Тодже.
В бдительности нет вреда. Петров не стал вдаваться в подробности. С виду язык очень короткий, а не самом деле – длиннее любой дальней дороги, может и до беды довести. Не дошел бы слух до высших органов, что в тайге появилась декабристка.
Любознательная с рождения Анай-Кара, однако, приехала сюда не на тоджинскую тайгу любоваться или себя показать. Она прибыла разделить долю мужа. Приехала не с пустыми руками, не почетной гостьей. Сразу же купила небольшой домик в Сыстыг-Хеме. Буян и Николай Иванович помогали им наладить хозяйство, да и среди других заключенных были добрые люди. Женщин поддерживали.
Новую жизнь в тюрьме без заборов Анай-Кара начала, разбив огород. В этом у нее был изрядный опыт: недаром прошла большую науку у Губановых в Баян-Коле, у Соскаров, да и с Лизой они растили овощи в аале Сульдема. Теперь Анай-Кара сама могла бы любого поучить.
Тоджинская тайга – благоприятное место для огородников: влажность, богатый чернозем, – такую землю в устье Барыка приходилось возить телегами. Навоз здесь прямо под ногами: в Сыстыг-Хеме почти нет мелкого рогатого скота, в основном коровы да лошади. Перегноя в тайге много, – только умей работать.
Хоть зима в тайге и теплая, но снег тает поздно. Лишь в конце мая травы начинают зеленеть, подают голос дрозды и соловьи. Но как в суровом краю благодарно оживает вся природа, как легко и свежо дышится, как сладок воздух!
Русские в Сыстыг-Хеме довольны, что тувинцы начали огородничать. Дают советы, помогают семенами. По совету соседей, многодетных Дорофеевых,в первую очередь Анай-Кара посадила картофель на небольшом участке возле дома. Соседи наказали, чтоб начала пораньше: осень в тайге ранняя. Дорофеевы же снабдили ее семенами, не взяв за них денег, которые смущенная Анай-Кара буквально совала им в руки. Полива почти не понадобилось, местность рядом с речкой, среди тайги, воздух и почва всегда влажные.
Сразу же после картошки приступили к посадке остальных овощей. Практичная Анай-Кара привезла из Барыка почти все семена, не было лишь капусты, свёклы и перца. Рассаду опять же бесплатно дали Дорофеевы.Заодно соседи забраковали привезенные из долины семена: слишком теплолюбивые, все погибнет.
Парники и грядки разбили на солнечном склоне, первые дни поливали теплой водой, на ночь укрывали. Работы уйма. Воду возил старик татарин по имени Абдула в железной бочке на двухколесной тележке, которую сам и сладил – свалив большое дерево, он просто сделал два спила со ствола, посредине провертел отверстия: вот и все колеса.
Отелилась корова, и теперь у Анай-Кары было уже три головы скота. Молоко появилось на столе, тарак-простокваша, быштак-сыр. Кроме того, наша декабристка обошла все близлежащие окрестности, и нашла дикий лук. С малых лет она рыбачила, и теперь иногда, выбрав время, усаживалась на берегу реки с удочкой.
Птицы на Тодже видимо-невидимо. Анай-Кара попросила у старика Овидия Мартыновича Дорофеева (в Сыстыг-Хеме местные и заключенные звали его Овастай, или просто дядя Оваа) старое, заброшенное в углу ружье с капсюлем и тщательно его почистила. Когда жена старика тетушка Христина увидела, что Кара заряжает его шомполом, то только руками всплеснула. С первой же охоты Анай-Кара принесла двух уток, и добыча ее с каждым разом увеличивалась.
Тетушка Христина все не могла нарадоваться:
– Что за женщина – огород разбила, рыбачит, охотится!
Тувинцы птицу сроду не держали за добычу. Птицу бить – это не охота, а так, – забава для мальчишек. И рыболовство тоже не считали мужским занятием. Может, поэтому в реках и озерах рыба не переводилась, и птицы в лугах и на болотах было множество.
Но Овидий Мартынович Анай-Кару очень хвалил:
– Кара, добытчица!
Мужикам ставил в пример:
– Вот кто добытчик, глава семьи. Нисколько не херээжок[1].
В конце июня стали поспевать посаженные Анай-Карой и ее дочерьми ранние овощи. Это было настояшим праздником.
После еды Николай Иванович всегда повторял:
– Ну, декабристка, спасибо тебе!
Теперь овощами она могла накормить не только Буяна и Николая Ивановича, но и нескольких заключенных, которые остались летом на заготовке дров, да еще и охранников угощала.
В те трудные военные годы молоко, овощи, рыба и птица были не человеческим обедом, а пищей богов.
Вмае большинство заключенных из Сыстыг-Хема отправили на самую опасную работу – сплавлять плоты в Кызыл. Втечение одного лета на Хутинском пороге перевернулось подряд несколько плотов, в живых осталось лишь несколько сплавщиков. Но тогда на эту опасность никто не обращал особого внимания: так тысячи и миллионы людей расстаются с жизнью на фронтах. Остался в живых – твое счастье, работай. Погиб – такая твоя судьба, отмучился.
Начальство повыше несколько раз пытались отправить на сплав Буяна и Петрова. Даже в дикой тайге всегда найдутся люди, желающие поруководить. Но сколько ни пытались нажать, отправлялись на сплав всегда другие. Дело в том, что в начале осени, когда был получен богатый ypожай овощей с огорода и собрана ягода в тайге, Анай-Кара с дочерьми превратили свой маленький дом в столовую номер два для заключенных. Без Буяна и Петрова столовая была бы закрыта.
Настроение у Буяна и Николая Ивановича поднялось, а благодаря им – и у других заключенных. И отношение охранников к ним изменилось. Ссыльные стали похожи на лошадей, набравшихся сил после благодатного лета.
Наступила осень. В тоджинской тайге первый снег выпал еще в начале сентября, и, хоть в низинах быстро растаял, еще белел на верши­нах гор. Лед Бий-Хема спускался вниз по течению. Давно уже не сплавляли плоты, вскоре прибыл очередной этап, и количество дровосеков увеличилось.
Анай-Кара начала заготавливать овощи на зиму, солить, мариновать. Никогда не оставляла она без внимания советов тетушки Христины и дяди Оваа, и той жеосенью поменяла бычка на двух хороших поросят: еще в Барыке она заметила, какой от них бывает толк. Но все же с приходом зимы «таежная столовая» закрылась. Причина была не в увеличении людей, а в сокращении количества продуктов. В маленьком магазине Сыстыг-Хема почти ничего нет, лишь небольшое количество муки, пшена для охотников, сдававших дичь и пушнину.
Анай-Кара опять призадумалась. Для охоты нет хорошего оружия, патронов, капканов. Их тоже продавали, но лишь тем, кто сдавал добычу. Но правильно говорят: когда вода дойдет до носа, и теленок поплывет. Поразмыслив, Анай-Кара взялась за дело.
Конечно, ей будет трудно добыть пушного зверя или крупного копытного, вроде лося или косули, но ведь есть много мелких зверей, – нужно только оружие и верный глаз. Настоящие охотники уходят в дальние таежные места Одугена, поднимаются вверх по Хамсаре, брезгуют окрестностями. Следовательно, здесь хватит дичи и такому маленькому охотнику как Анай-Кара.
Сезон охоты открылся в конце ноября, взбудоражив больших и малых добытчиков. Казалось, село совсем обезлюдело.
Ловить капканами зайцев для Анай-Кары – привычное дело. Это тоже добыча, тоже мясо. В магазин опять же можно сдать мясо и шкурки,да и лишние рты есть. Кроме того, Анай-Кара – большой охотник до куропаток, тетеревов, глухарей, рябчиков. В тоджинских местах это всего лишь лишний груз для пешего человека. И патроны сами не придут. Ничего, решила Кара, придется взвалить все на себя.
Потихоньку она начала охотиться и на белок. Вот тут-то старое ружье деда Оваа и показало свой скверный характер. Чтобы не промахнуться, Анай-Кара стреляет, прицелившись наверняка, шкурка портится, ее стоимость уменьшается… или белка подожмет хвост к спине и на виду у охотницы удерет за крутые скалы.
Так она мучилась, пока татарин Абдула не принес ей в подарок настоящее ружье, дробовик, который можно хотя бы согнуть.
– Постарел я, глаза плохо видят, – прорезался голос у молчаливого обычно Абдулы. Пользуйся и береги, дочка. Что-то добавил по-татарски и улыбнулся, отчего глаза превратились в две узенькие щелки: – Якшы, якшы.
Старик Абдула принес и достаточно большой запас гильз, пороха, пистонов. Он даже не посмотрел на деньги, которые протянула ему Анай-Кара. Овидий Мартынович был таким же. Есть неписаный закон тайги: сегодня у меня есть, я поделюсь с тобой, а завтра есть у тебя, и я попрошу у тебя.
Когда дробовик попал в руки Анай-Кары, она нашла способ добыть муки и пшена. Первый год на Тодже для нее был годом учебы. Что нужно сделать в следующем году? В первую очередь – увеличить площадь огорода, продолжить работу «таежной столовой», хорошенько подготовиться к охотничьему сезону.
По законам войны и тайги живут все тоджинцы. Много добычи – жизнь нам, а фашистам – смерть.
Литературный перевод Игоря Принцева
(Окончание следует).