Уран-Дойду, одарённый попугай

Слушайте. Раньше раннего, древней былого это было. Рога барана тогда сгнивали и падали, рога быка рассыпались и в пыль превращались.
И жил тогда хан Сарын[1]. Три года болела, не вставала его жена. Хан пригласил двух желтых чурагачи, звездочетов-предсказателей, и сказал им:
— Три года болеет моя жена. Что сделать, чтобы она встала?
— Она должна съесть мозги ста птиц, — сказали желтые чурагачи.
Хан стал думать, голову ломать, где найти мозги ста птиц. Он обошел свое ханство, но среди его людей не было птицеловов. И вот однажды на далекой узкой речке он встретил старика, который всю жизнь ставил петли да самострелы, на том и состарился. Сарын-хан подумал: «Вот кто мне нужен. Этот старик сможет убить сто птиц». И сказал:
— Старик, приди ко мне, в мой ханский шатер!
Сарын-хан ускакал, а старик, преодолевая страх, поехал за ним. Разве можно ослушаться, если хан приказал!
И хотя не было таких правил, чтобы хан уважал простого человека, — Сарын-хан поставил около дверей столик и усадил за него старика. На столик хан выставил свою самую удивительную пищу.
— Ешь, старик, и знай: три года не встает моя жена; ученые люди сказали, что вылечить ее можно мозгом твоей головы, потому что ты убил сто птиц. Ешь, старик, хорошенько ешь, ведь больше не придется тебе ходить под светлым солнцем, ведь умрешь, старик, ешь в последний раз!
Старик говорит:
— О, мой хан, вместе со мной состарилась моя жена. Теперь она умрет с голоду. Не найдется ли у вас человека, который отнес бы ей все это, чтобы она хоть раз в жизни насытилась такой хорошей, вкусной едой.
И слезы покатились по его щекам.
— Ну-ну, старик, какой ты несносный, какой ты надоедливый человек! Ладно, принеси мне через три дня мозги ста птиц. Этим ты можешь заменить свою голову, — сказал хан.
Старик радостно заулыбался.
— О, я добуду сто птиц за три дня! В этом нет ничего трудного. Даже раньше, чем через три дня, я принесу сто птиц.
Он сложил в мешок всю вкусную еду со стола, взвалил мешок на спину и кое-как добрался до своего чума.
— Ну, старуха, был я у хана. Хан хотел забрать мою голову. Но, пожалев тебя, я выпросил у него замену. Вместо моей головы хан согласился взять головы ста птиц. Давай скорее плести петли.
Старик со старухой до рассвета сплели пятьсот петель.
В самом начале утра, когда небо чуть засинело, старик пошел к речке. Там в тополях обитали попугаи, семьдесят один попугай. Один из них был одаренный попугай, мудрый попугай, и звали его Уран-Дойду[2]. Когда старик подошел к тополям, там уже никого не было. Попугаи улетели на кормежку.
Старик расставил петли. «Когда вернутся отдыхать — все тут будут», — подумал он.
К вечеру попугаи возвращались на свои тополя.
— Стойте! — крикнул одаренный попугай Уран-Дойду. — На тополя нельзя возвращаться, там черт! Давайте переночуем на скалах.
И он повел попугаев за собой, на другое обиталище.
Назавтра старик говорит старухе:
— Семьдесят один попугай сидит в моих петлях. Надо пойти их собрать.
Он пришел к тополям, но не было в петлях ни одной птицы. Старик понял, что в эту ночь попугаи ночевали на другом обиталище, на скалах, которые стояли поблизости. Он собрал свои пятьсот петель и расставил их на скалах.
К вечеру попугаи возвращались с кормежки. Одаренный попугай Уран-Дойду говорит:
— Теперь здесь нам нельзя ночевать, теперь черт здесь. Мы сюда не полетим, а полетим на наши тополя.
Семьдесят попугаев говорят:
— Ты не зазнавайся, одаренный попугай! Ты, видно, зазнался, одаренный попугай! Ты зазнался, что ты — одаренный попугай! Что ты нам говоришь? То там черт, то тут черт! Как может быть черт и там и тут? Или там черт, или тут! Не хотим мы дальше лететь, мы устали, наши лапы замерзли. На скалах теплей, чем в тополях. Мы будем ночевать тут.
Уран-Дойду один полетел к тополям. И вскоре услыхал, что все попугаи на скалах попали в петли. Они трепыхались, метались, шумели, кричали. Уран-Дойду подумал: «Они глупы, и они попали в беду. Но как можно, слыша их, не помочь им? И он полетел на скалы.
Попугаи хлопали крыльями и кричали:
— Спаси нас, Уран-Дойду! Мы попались! Мы пропали! Мы погибнем! Мы умрем!
— Я вас предупреждал. Вы меня не послушали. Вот вы и попались. Из петли самим не вырваться. Освободить вас может только старик. Слушайте меня. Ждите рассвета. Когда придет старик — лежите не шевелясь, будто вы мертвые. Старик вас всех унесет со скал. Потом он будет каждого освобождать от петли, бросать на землю и считать: «Один, два, три, четыре…» Лежите на земле, не шевелитесь. Когда он скажет: «Семьдесят один» — все дружно взлетим.
И Уран-Дойду залез в верхнюю петлю. Всю ночь пролежали попугаи. А утром пришел старик — проверять петли.
— Ага-а! — радостно закричал он,— попались, кулугуры[3]! О, да вы все сдохли от страха!
И, недолго думая, начал вынимать попугаев из петель, бросать на землю и считать. Птицы лежали не шевелясь. Наконец старик вынул из петли последнего попугая, Уран-Дойду. Не выпуская его из рук, он сказал:
— Семьдесят один!
И семьдесят глупых попугаев разом взлетели.
— Ах, кулугуры! — закричал старик, — обманули меня! Ну, ладно, уж с этим-то я расправлюсь. Глаза ему вырву!
И сжал в руке Уран-Дойду, одаренного попугая.
— Подожди, старик, не спеши, — заговорил попугай. — Мне все равно, когда умирать, сейчас или потом. Но если ты убьешь меня сейчас, я убью тебя потом. Я знаю, ты должен достать мозги ста птиц, и уже истек срок. Я умру сегодня, а ты завтра. Но я могу тебя спасти. Пойди туда, где знают мне цену, пойди к дужумету[4] Сарыылдыгу, который живет недалеко от аала Сарын-хана. Моя цена — пятьдесят серебряных монет. За десять монет ты купишь сто птиц, а сорок оставишь себе и станешь богатым.
Старик пошел к дужумету. Сарыылдыг обрадовался и купил одаренного попугая за пятьдесят серебряных монет. Он сказал:
— Я спас твою жизнь, Уран-Дойду. Давай будем родными братьями, как от одной матери.
— Я согласен,— ответил попугай.
— Я должен уехать по делам,— сказал дужумет.— Когда меня нет, моя жена куда-то уходит. И никто не знает, куда она уходит. Ты, брат, посмотри за ней, не выпускай ее из юрты.
Только Сарыылдыг-дужумет уехал, его прекрасная жена оделась и начала седлать коня. Уран-Дойду сел на ее плечо и и сказал:
— Что ж ты делаешь? Мой брат, твой муж на службу уехал. Разве можно уходить, когда его нет?
— Что за чертовщина, что за надоедливая птица! — закричала красавица. — Неужели она так задается из-за того, что стоит пятьдесят серебряных монет? Я сейчас же отрублю голову этому кулугуру! У моего отца есть серебряная тренога, которая стоит пятьдесят серебряных монет. Ее я отдам мужу вместо этой противной птицы! Слуги, хватайте ее, вяжите!
Слуги схватили попугая, связали ему лапы. Жена дужумета вытащила из ножен саблю и замахнулась.
— Подождите, моя невестка, не спешите! — крикнул попугай — я не знал, что вы рассердитесь. Я хотел рассказать вам сказку. Если желаете слушать — слушайте.
— Шияан[5], — сказала красавица.
– Шияан, — начал Уран-Дойду:
«Давно это было. Жил у реки Улуг-Кара-Хем[6] старый охотник. У него был единственный сын, который знал все девять языков. Однажды старик сказал: «Слушай меня, сынок. Завтра я умру. Тебе я оставляю три красные сияющие монеты. На них ты должен купить три добрых волшебных слова, которых ты не знаешь. Ни за что не отдавай монеты: ни за серебро, ни за золото, ни за прекрасную девушку, ни за несметный скот. Только за три слова отдай свои монеты. Этими словами ты поможешь людям». Всю ночь говорил старик, а на рассвете пришил три монеты козлиной жилкой к халату сына с внутренней стороны. И умер.
Мальчик похоронил отца и пошел на юг. Три сияющие красные монеты были видны сквозь халат и ночью светили, как три огня. Многие хотели их купить, многие хотели их украсть, но мальчик зорко их охранял. Шел он долго, шел все тридцать дней месяца, и пришел туда, где не росла трава, где был только горячий песок. Желтый песок раскалялся все сильнее и сильнее, идики[7] мальчика покоробились от жара, а на ногах появились волдыри. Куда ни глянь — везде сухая пустыня и больше ничего. Мальчик прошел еще несколько дней и наконец увидел аал. Это был аал богатого китайца. Китаец увидел три красные сияющие монеты, вышел навстречу мальчику и вежливо пригласил его к себе. Он посадил гостя на почетное место, угощал лучшей едой, сам ему прислуживал и все время ласково улыбался. В юрте китайца мальчик увидел очень красивую, совсем молоденькую девушку.
Китаец говорит: «Я вижу, мой дорогой гость, тебе понравилась эта девушка. Ты можешь у меня ее купить. Я отдам ее вместе со всем аалом за три красные монеты. Я хочу купить монеты». — «Есть три добрых волшебных слова, которых я не знаю, — сказал мальчик. — Только за них я отдам эти монеты. И больше ни за что».
До самого рассвета надоедал китаец мальчику, по не смог его уговорить. А когда взошло солнце, закричал: «Нищая тварь! Целый день я тебя кормил! Первое слово, которого ты не знаешь, — это «Встань в стремя!» Остальных я не знаю сам». Он оторвал от халата мальчика одну из сияющих красных монет и, не дав ему поесть, выгнал.
Мальчик пошел дальше на юг. Было суше, чем в сухой степи, чем в желтой пустыне. И озера высохли, и реки высохли, и нечего было пить. Через три дня показался аал. Это был аал богатого китайца. Китаец увидел красные сияющие монеты, выбежал навстречу мальчику и очень вежливо пригласил его к себе. Он посадил гостя на самое почетное место, угощал самой вкусной едой, сам прислуживал и все время улыбался. А потом сказал: «Я дам тебе рыжего коня с черными глазами, дам серебряное седло и потник, дам столько серебра, сколько сможет унести белый верблюд, — только отдай мне твои красные сияющие монеты!» — «Есть два добрых волшебных слова, которых я не знаю,— ответил мальчик.— Только за них я могу отдать мои монеты. Скажите их, и монеты — ваши».
Китаец постелил гостю мягкую постель, сел рядом и до самого рассвета уговаривал мальчика продать монеты. А когда взошло солнце, закричал: «Нищая тварь! Одно из добрых волшебных слов, которых ты не знаешь, — это «Сути не узнав, не показывай нрав!» Второго я не знаю сам». И, упершись в мальчика ногой, он оторвал от его халата красную сияющую монету.
Мальчик пошел дальше на юг. Шел два дня и две ночи и опять пришел к богатому китайцу. И все было, как прежде. Ласковый хозяин ухаживал за гостем, а потом сказал: «Я дам тебе нарядную обувь и одежду, дам столько серебра, сколько сможет унести белый верблюд, только отдай мне свою красную сияющую монету». — «Есть одно доброе волшебное слово, которого я не знаю. Скажите его, и монета — ваша».
Китаец постелил гостю мягкую постель и всю ночь уговаривал продать монету. А утром закричал: «Нищая тварь! Слово, которого ты не знаешь, — это «Живите в мире!» А теперь убирайся!» И, оторвав последнюю красную монету от халата мальчика, он выгнал его.
Мальчик пошел дальше на юг. Не было кругом ни травы, ни воды, ни аалов. Нечего было есть. И он подумал: «Мой отец — злой, коварный человек. Он меня погубил. Зачем мне эти три слова? Надо было хотя бы одну монету отдать за добро, за скот. А теперь я умру. И мальчик вырыл в песке могилу и лег в нее.
Вдруг он услыхал голоса многих людей. И нельзя было разобрать: то ли они поют, то ли плачут. «Этим людям я отдам одно из слов, которые наказал купить отец», — решил мальчик и встал. Люди плакали. Он пошел им навстречу и закричал: «Встань в стремя! Встань в стремя!» Услышав эти слова, люди обрадовались, заулыбались и окружили мальчика тесным кольцом. «Встань в стремя! Ведь это значит: Будь готов к дороге! – говорили они. — Наше спасение — в дороге. Он поедет. Он нас спасет».
Мальчику дали белые идики, халат из белого шелка и шапку из белого соболя, посадили на красного коня с черными глазами, нагрузили белого верблюда самой разной едой и сказали: «На этой земле высохла вся вода. Половина людей умрет, половина скота умрет. Не высохло только дно Успа-моря[8]. Много людей туда ездило за водой, но никто не вернулся. Сто войск хана туда ездили, но и они не вернулись. Вернуться оттуда может только человек, который готов к дороге, который сказал: «Встань в стремя!» Поэтому ты должен ехать к Успа-морю».
И мальчик поехал на юг. Он ел пищу, которую вез белый верблюд и думал: «Все-таки мой отец — злой человек. Зачем мне эти три слова? С ними мне пропадать! Разве я вернусь оттуда? Там погибло столько людей! Лучше бы я продал монету одному из китайцев!» Скоро он увидел вдоль дороги много белых костей. Потом он увидел горы белых костей и горы человечьих тел. В некоторых телах еще теплилась жизнь, у некоторых еще шевелился один палец. И вот показалось Успа-море. Вода в нем гак высохла, что осталась только на самом дне, черпать ее можно было только ковшом. Мальчик напился сам, потом напоил коня и верблюда. И начал наполнять кувшины, которые нес верблюд. Но не успел он налить даже половину кувшина, как за его спиной кто-то сказал: «Пора». Он обернулся и увидел, что кто-то занес саблю над его головой: «Что ты, друг? Сути не узнав, не показывай нрав», — сказал мальчик второе купленное им слово. Тогда человек подхватил его и понес, и мальчик увидел, что он — у дверей белой юрты. «Заходи в юрту». Мальчик вошел. Перед ним сидела Сияющая красавица с опухшими, заплаканными глазами. «Живите в мире!» — сказал он, истратив последнее волшебное слово. Заулыбалась красавица и накормила мальчика самой вкусной едой. Человек, стоявший снаружи, опустил саблю в ножны, вошел в юрту и спросил: «Откуда ты пришел, добрый властелин, у которого желание совпадает с дорогой, а дорога — с желанием?» — «Я пришел оттуда, где не растет трава, где нет воды, где все высохло. Я пришел, чтобы помочь людям». — «На дне Успа-моря бьет аржаан[9], вечный источник. Наполняй свои кувшины». И мальчик оказался на прежнем месте, у моря.
Он наполнил аржан-водой все кувшины, навьючил их на верблюда и на коня и поехал назад. Скоро над этой землей пошел долгий, обильный дождь.
Мальчик подъехал к аалу хана. Ханская шивишкин выглянула из юрты и говорит: «Вернулся мальчик, который ездил на Успа-море за водой. Он везет полные кувшины». — «Ха-ха-ха! Ну и глупец! — рассмеялся хан. — Везет издалека воду, когда кругом столько воды! Он привез полные кувшины? Вылить их на землю!» Сын хана подбежал к верблюду и коню и увидел, что вся посуда наполнена аржан-водой. Он вылил ее на землю. На тех местах, куда попала аржан-вода, сразу выросли крупные, сочные ягоды.
Подбежали люди. Сняли с мальчика хорошую одежду, надели лохмотья и прогнали. Он пошел назад, на север. В одной лощине росло много гусиных лапок. Они были длинные, толстые. Мальчик сделал из их стеблей чум и ел их корпи. Так и жил.
Слушайте дальше. Великий правитель вызвал к себе хана и его сына. «Почему вы сделали так, что на вашей земле исчезла вода? Придется снять ваши головы». «Простите, о владыка, — сказал хан, — как мы можем сделать, чтобы вода исчезла? Она сама исчезла. Ходил здесь оборванец, который говорил: «Встань в стремя!» Его отправили за водой на Успа-море. Когда он привез воды, пошел проливной дождь, взошли травы. А теперь опять нет воды…» — «Где, где этот мальчик?!» — «Не знаем».— «Разыскать немедленно! Привести ко мне! А если мальчика здесь не будет — головы ваши сниму вместе с шапками, руки оторву вместе с рукавами!» Владыка заключил сына хана в черную юрту, а хана отправил на поиски оборванного мальчика.
Хан взял с собой тридцать человек и пошел по степи, по холмам, по горам. В ложбине, в чуме из стеблей гусиных лапок они нашли мальчика. Он лежал и ел корни гусиных лапок. «Вставай, почему лежишь, когда тебя сам Великий правитель зовет?!» — надменно закричал хан. «Я не пойду к нему». — «А если он сам идти не хочет — вяжите его!» Мальчик вскочил, захватил побольше пыли и бросил ее в глаза ханским слугам. Они ослепли. Хан едва ушел, вернулся к Великому правителю и рассказал ему обо всем. Тогда правитель поехал сам. Он двумя руками почтительно протянул мальчику большой белый кадак[10]. Мальчик взял толстый травяной стебель и почтительно протянул его правителю. «В этом мире, котором я правлю, ты приносишь большую пользу», — сказал Великий правитель.
Он дал мальчику в жены сияющую красавицу, излучающую свет солнца и луны. А хану и его сыну отрубил головы».
Этими словами Уран-Дойду закончил свою сказку. Невестка сразу же засуетилась и начала собираться.
— Постойте, не уходите, вот еще одна интересная сказка, — сказал Уран-Дойду, одаренный попугай. И начал:
«Прежде былого это было. Жил на свете Сарын-хан. И был у него резвый дикий конь. Никто не мог поймать этого коня. Однажды хан приказал, чтобы привели к нему человека, который выучился китайскому волшебству. Этот человек пришел. Хан насмешливо на него посмотрел. «Говорят, ты выучился волшебству? Ишь, какой волшебник! Ха-ха-ха! Почему же я не вижу твоего волшебства? Если ты настоящий волшебник, сделай что-нибудь прямо здесь, на моих глазах!» — «Хорошо, хан, я покажу вам свое волшебство. А долго ли показывать?» — «Давай до самого обеда. Мне до обеда нечем заняться. Вот я и посмотрю».— «О нет, хан, если я буду показывать свое волшебство до самого обеда, вы не выдержите. Давайте лучше так: налейте горячего чая в золотую пиалу и поставьте ее на столик, который стоит перед вами. Пока остывает чай, пока идет от него пар, я буду показывать волшебство».
Хан согласился. Он налил чаю и поставил золотую пиалу перед собой. Волшебник внимательно посмотрел на хана. Хан отвел глаза и посмотрел на чай. Вдруг он услыхал громкий шум. Оказалось, что его слуги пригнали к дворцу дикого неуловимого коня, которого никто уже многие годы не мог поймать. Хан обрадовался, забыл про волшебника и выскочил из дворца. Он увидел, что все слуги, весь его народ и даже его жена, которая три года болела, не вставала, — все бегают за неуловимым конем. Хан тоже стал бегать со всеми. Но вот наконец коня окружили и поймали. «Скорее садись на него!» — крикнула ханша. Хан сел. Конь рванулся и понес хана на юг. Рысью шел, мягко шел, суставы тростника ногами не ломал. Вот как шел! И остановился на пустынном берегу бушующего моря. И вдруг он встал на дыбы, сбросил хана и ускакал. Хан остался совсем один на двух своих слабых ногах. Куда идти? Что есть? Он был очень голоден и подумал: «Хорошо бы поймать в море хоть одну рыбку».
Вдруг перед ним появилась безносая старуха. «Куда девался народ этой земли?» — спросил хан. «Я на этой земле никогда не слыхала о народе». — «Где же ты живешь, где твой аал, что ты ешь?» — «Здесь и живу, вон там — мой чум. Ловлю полевых мышей, копаю корни гусиных лапок — этим и живу». — «А что, разве здесь нет коней?» — «Я не знаю, что такое конь. Мыши, суслики — это я знаю. А про коней не слыхала». — «Что ж, пойдем к твоему чуму». Безносая старуха повела хана к чуму. В чуме ему понравилось. Там было чисто, прибрано. И Сарын-хан женился на безносой старухе.
Через год она родила удивительно красивого мальчика. Еще через год — второго, а потом и третьего. Хан и старуха очень любили своих сыновей.
Однажды Сарын-хан пошел в степь ставить петли на сусликов. Вдруг он обернулся и увидел: старшие братья взяли маленького за руки и пошли к морю. «Вернитесь! Вернитесь!» — закричала старуха и побежала за ними. Хан бросил свои петли и тоже побежал со всех ног. Но пока они бежали, мальчики подошли к самой воде, и море своими волнами схватило по очереди одного, второго и третьего. Старуха прыгнула в волны вслед за детьми и тоже не вернулась. Хан остался совсем один. Он сидел на пустынном берегу и не знал, что ему теперь делать, куда идти и надо ли куда-нибудь идти. Обильные слезы текли у него из глаз. «Ну что, хан, может быть, хватит?» — раздался вдруг над ним человеческий голос. Хан вздрогнул, поднял глаза и увидел волшебника. Оказалось, что он сидит в своем дворце за столиком. Перед ним стоит чай в золотой пиале. Хан смотрит на этот чай, а из глаз его текут слезы. Хан попробовал чай — он был еще теплый.
«Ну вот, хан, я и показал вам свое волшебство. Еще не успел остыть чай в золотой пиале. А если бы я показывал вам волшебство до самого обеда, вы бы не выдержали. Вы не вставали со своего места, а казалось вам, что скакали на коне. А то, что вам казалось бушующим морем, — то был чай в золотой пиале»».
Этими словами Уран-Дойду, одаренный попугай, закончил сказку. И тут приехал его старший брат, Сарыылдыг-дужумет. Хитрая красавица так никуда и не ушла.
Рассказал Аажакай из Дзун-Хемчикского района. Записал М. Идам-Сюрюн. Перевод Марка Ватагина. На русском опубликовано в сборнике «Тувинские народные сказки. Издательство «Наука», главная редакция восточной литературы. Москва – 1971