Муравьиная юрта

Сурова зима на открытой равнине. Льдом покрываются узкие речушки и ручьи, пар накрывает лес белой кисейной занавеской. Мороз крепчает, и сучья деревьев трещат, и даже сам лед не выдерживает, покрываясь глубокими трещинами. Вода, просачиваясь сквозь них, струится вниз, горбятся, бугрятся наледи. Скованные ими лиственницы и белые березы кажутся все более приземистыми; когда спускаешься с холма на санях, в узком русле прозрачная наледь настолько высока и страшна, что приходят мысли о спящих драконах из сказок.
Так. Здесь можно проехать на санях, лишь спустив хомут, выгрузив несколько мешков, набитых муравейниками. Привязав груз к саням – иначе полозья виляют на бугристой наледи – качусь по ухабам вниз. Мой тесть со своей лошадью, обойдя порог, пришел по берегу реки. Теперь дальше вниз. В наших санях – кымыскаяк[1], муравейники, плотно упакованные в мешки. Вы, конечно, спросите, куда я все это повез. Это интересно.
Коровы истощены. На пастбище – высокий снег, мороз крепчает с каждым днем. На полу кошары – слой навоза, и даже если помещение теплое, скот мерзнет на сырой и влажной земле. Тесть посмотрел-посмотрел на это все, насупился и сказал: в такой холод жизнь животных спасут только муравейники. За ними мы и поднимались высоко в гору Ак-Хем. Когда шли наверх, встретили трактора с полными тележками муравейников.
– На ферму везут – сказал тесть.
– Уваа! А что с муравьями будет, – удивился я.
– Лишь бы коровы были живы, о насекомых не беспокойся.
– Сколько муравьёв убьем. Грех.
– В сутрах так и пишут, – согласился тесть, но было видно, что он не придает этому факту большого значения. – Но мы же опилок насыпали в кошары, ими в основном утепляли. Муравейников взяли немного, и муравьям тоже опилок оставили.
Назавтра я пошел к председателю администрации Дугеру Тулушовичу.
– Дарга[2], мы уничтожаем тайгу. Вчера с Ак-Хема спускались несколько тракторов с муравейниками. Непоправимый ущерб природе. Что, если вместо муравейников для утепления кошар использовать опилки, Дугер Тулушович?
Он, похлопывая пальцами о пальцы, расхохотался:
– А я тут сижу, гадаю, чего он пришел! А он муравьев защищать пришел! Муравей тебе важнее или корова? Сравни, уважаемый башкы, защитник тайги!
– Без нашей тайги, без природы – откуда бы взялись коровы, откуда мы сами появились? Я просто советую.
– Оставь свои советы при себе. Мы знаем, чем вы вчера со своим тестем занимались, какие вопросы решали
– Мы вместо муравейников опилки используем в основном. Между трактором и мешком большая разница.
– Да, есть разница, у вас – личный скот, у меня – скот республики! Правдоискатель нашелся!..
– Что же вы за лето и осень не успели убрать навоз в кошарах фермы, дарга, если так печетесь об интересах республики?
– Что?! Иди отсюда!

Кукушка пропела. Ферма перекочёвывает. Иволга поет. Пошел я рыбачить на речку Ак-Хем. Зашел к Тевек-оолу.
– Хорошо ли идут дела на чайлаге, брат?
– Ничего хорошего, брат. Деревья у реки начали болеть. Лиственница стала жесткой, пожелтела, родники высохли. Комаров и мух так много, что человека готовы сожрать. На лиственницах полно клеща. Из столицы приезжали даргалары, привезли с собой ученого. Он посмотрел и сказал – придется отсюда кочевать.
– Они еще здесь? Даргалары?
– В соседней юрте сидят.
– Ученый тоже там?
– Нет. В лесу.
По дороге к вершине Биче-Кыйыг я увидел бородатого бурята в белой ветровке. Он был поглощен ловлей бабочек. Я подошел познакомиться. Достаточно долго разговаривали, и я решился:
– Клеща на лиственнице все больше и больше, что посоветуете, учитель? Не оттого ли беда, что этой зимой мы вывезли из тайги много муравейников… – и я рассказал все о зимнем случае.
– Пойдемте, посмотрим «дома», где вы опилки высыпали, – помрачнев, сказал он.
Поднявшись высоко в гору, мы оказались в местечке Дунчу-Дужу. Погибшие муравьи пластами лежали среди веток вокруг уничтоженных домов, будто зерно, рассыпанное по пашне. Но в тех местах, где мы насыпали опилок, погибших было меньше, а работающих муравьев достаточно много.
Доктор Жамбилов делал кадры разоренных муравейников, кладбища миллионов насекомых, измерил место бедствия, положил в пробирки пару образцов живых и мертвых муравьев.
– Эта трагедия – подтверждение того, что ваш уважаемый дарга на все смотрит свысока, – сухо сказал он. – Но маленький муравей может скинуть сверху и очень, очень большого человека.

…В морозный день иду я по Ак-Хему, собираю бруснику. Вдруг слышу – в лесу что-то шуршит, кто-то ворочается на снегу. Я, подумав, что это медведь-шатун ищет пропитания, и страшно испугавшись, присел. Смотрю. За заснеженными кустами караганника вижу чью-то спину. Да это же человек. Тушу кабана тащит! О, бурган, это же наш бывший председатель Дугер Тулушович! Сижу, не двигаясь. Идет, волоча за собой тяжелую ношу, пыхтит, весь потный.
– Экии, дарга! – окликнул я его.
Испугавшись, он схватился за ружье.
– Я не дикий кабан, дарга. Не стреляйте в меня, пожалуйста, – попросил я и вылез из-за кустов.
– О, брат, как же ты меня напугал, – сказал он, вытирая пот с багрового лица.
Переночевали мы у костра.
– Уволили вот. Где это видано, чтобы из-за муравья человека наказывали. Ладно бы из-за кабана. Но, брат, детей-то кормить надо. Уж не подведи меня, не рассказывай никому.
– В этом году мы попросили разрешение на отстрел кабана, чтобы оборудовать кабинет природоведения. Придется закрыть этот лимит вашей добычей. Дети, дарга, в нашем селе никогда не умрут с голоду.
– Прошу, брат, не делай этого. Больше я в лес ни ногой, этот кабан – последняя добыча. Я знаю, ты защитник природы…
– Не мне вас учить. Сегодня мы кабана украдем, завтра наши дети, все остальные – и опустошим тайгу. Это будет обвал. Кое-где на земле этот обвал уже случился.
– Кое-где случился! – вдруг завопил он и, согнувшись, побежал от кострища.
Я удивился. Решил просто ждать. Из-за кустов послышалось пыхтенье:
– Красные муравьи, будь они неладны! Что делать?!
– Дарга, говорят, муравьиная кислота — лекарство.
– Издеваешься?!

Прошло много лет. Как-то в школьный музей зашел совершенно седой Дугер Тулушович. Увидев меня, оторопел, будто узрел чудище, выбирающееся из зарослей.
– Что с тобой муравьи сделали, башкы! – сказал он, хлопнув меня по плечу, и подмигнул.
– Муравьи, – мы оба покатились со смеху.
Слезы струились по щекам, и я забыл об усталости после тяжелого рабочего дня.
Я возвращался домой по темным улицам своего села. С чувством, будто во мне проснулся дом муравьев, и маленькие работяги с утренней росой начали деятельную подготовку к зиме.
Подстрочный перевод Идегел Адыгжы
Литературный перевод Игоря Принцева

[1] Кымыскаяк – муравейник, муравьиная юрта.

[2] Дарга – начальник.