Первый день войны

Наступило воскресенье, последнее в мирное время. Я, как всегда, проснулась рано. Рабочие на складе не брякали железом. Тишина. Выйдя на кухню, я раскрыла окно и поставила на него клетку с дроздами. Я внимательно следила, как мои дрозды реагировали на громко чирикающих на крыше сарая воробьев. Часы шли, вся наша квартира спала…

Наконец во дворе появилась «первая ласточка», женщина. Она выбивает полосатые половики. Выбив их, она ушла. Появилась другая. Она принесла тазик с мокрым бельём и начала развешивать. Я внимательно разглядываю — можно ли что-нибудь отрезать для куклы? С Галей «Зубаткиной» нам однажды удалось отрезать большой лоскут от скатерти с кружевами и с кистями, вышло два отличных покрывала для наших любимиц. Сейчас вывешиваемое белье мне не нравилось. Преобладают трусики и кальсоны с завязочками. Кальсоны можно разрезать на части, но этого добра у нас уже предостаточно. Но вот, наконец, что-то ценное — простыня с рюшами.

В этот день, 22 июня 1941-го года, белье висело долго, оно уже не представляло ничего ценного. Началась война.

Германские войска без объявления войны вторглись на территорию Советского Союза, застигнув врасплох плохо подготовленную и плохо оснащенную Красную армию.

В свои неполные 11 лет трудно сразу осознать страшную реальность слова «война». Понимание происходящего приходило ко мне с появлением беженцев, с их жуткими рассказами о зверствах немецко-фашистских захватчиков, первыми залпами оружий и по всей той спешке и суете, которая царила повсюду.

Уже через два дня мы с мамой проводили отца на фронт.

НАЧАЛО РАЗДУМИЙ

Проводив отца, мама пошла работать на его завод, а я слоняюсь по городу, всматриваюсь в лица людей, вслушиваюсь в их разговоры. Разговоры взрослых не веселят, на их лицах недоумение. Для всех война была неожиданностью и грянула, как гром среди ясного неба, поэтому разговоры на каждом углу улицы, в очередях, в каждой квартире на одну тему — война.

— Ведь в августе 1939 года был заключен договор о ненападении, — возмущались одни.

— Э-э-э, договор! Договор это клочок бумаги, в сортир Гитлеру сходить! — разочаровано говорили другие.

Внезапное известие о войне ошеломило всех, но главное, угнетало то, что начало войны было для Красной армии катастрофическим. На всём протяжении фронта советские войска стремительно отступали назад, неся огромные потери. Попытки конратаковать не имели успехов.

— Вероятно, отступление временное? — вопрошали одни.

— Вполне возможно, ведь нужно какое-то время, чтобы собраться с силами, — отвечали другие.

— Сборы солдата невелики, бери винтовку и стреляй! — кривили в горестной усмешке губы третьи и добавляли, — если, конечно, найдутся патроны.

Кончился июнь. Но и в июле армия продолжала отступать с невообразимой быстротой. Главной неожиданностью для народа оказалось то, что армия не имела достаточного вооружения, чтобы задержать натиск врага и дать надлежащий отпор. Лица людей суровели, всем стало ясно, что жертвы будут неисчислимые.

Началось оборудование школ под госпитали. У военкоматов стояли очереди добровольцев. У диктора Юрия Левитана скорбный голос, когда он читает сводку от Совинформбюро: «Красная армия ведёт упорные оборонительные бои. Везде отступление» или «После упорного сопротивления наши войска оставили города…», идет перечисление городов. Всем понятно, что кроется за этим словом: «оставили».

Затаив дыхание, слушаем Левитана и мы, детвора. Галя Смирнова широко раскрывает и без того огромные глазищи и, не мигая, пристально глядит на всех. Другая Галя, Зубаткина, бледнеет, и лицо делается ещё пестрее от обилия веснушек. Нам, детям, становится страшно, мы уже инстинктивно чувствуем беду.

После сводки Информбюро мальчишки отчаянно играют в войну. Игра переходит в настоящую потасовку, заканчивающуюся красными соплями. Побежденный плакал, а победитель ходил петухом и кричал:

— Так тебе и надо, фашист проклятый, не будешь лезть на нашу землю! Я тебя ужо, погоди… не так ещё разделаю!

Мальчишек растаскивали взрослые, сыпали им подзатыльники, чтобы остудить от лишнего пыла. После вмешательства взрослых мальчики приходили в себя и мирились, но в следующую игру любителей быть немцем не находилось. Дошло до того, что в качестве фашистов выбрали поленницу дров, покрытую от дождя железным листом. Она служила «врагом», принимая все удары на себя. А так как мальчишки предпочитали драться гранатами, то во дворе стоял несмолкаемый грохот до тех пор, пока дворничиха Пономариха не выбегала с метлой. Мальчишки разбегались с криками: «Стране присяга воином дана, ждёт подвига от воина советская страна».

Однако после боя бывают раненые, значит, должны быть и медсестры. В роли медиков выступали мы, девчонки. Мы добросовестно относились к «страданиям» наших бойцов. Лекарство находилось здесь же, под ногами.

Мы, дети, конечно же, не могли осознать масштаб надвигающейся трагедии. Все происходящее поначалу казалось нам веселой игрой. Никто из нас и предположить не мог, что ожидает нас в ближайшее время.