Шангыр-оол Суван. Эзирек

Что-то прохладное легонько коснулось лица Артыша. В полудрёме он подумал, что к нему ласкается, зовя играть, щенок Хартыга, сонно улыбнулся и проворчал: «Дай поспать».
– Солнце уже заглядывает через обруч юрты, а ты ещё в кровати, – услышал он бодрый голос старшего брата. – Нехорошо, недостойно Настоящего мужчины.
Артыш хотел быть Настоящим мужчиной, и поэтому с трудом, но всё же отлепил голову от подушки и приоткрыл глаза. Перед ним на белом войлочном ширтеке стоял козленок.
– Какая коза принесла? – спросил мальчик, зная, что у коз аала ранней весной почти каждый день появляются маленькие козлята.
– Разуй глаза! – сказал брат. – Домашнее животное от дикого отличить не можешь, какой стыд!
Сон мальчика как ветром сдуло – перед ним на длинных, еще не окрепших ножках стоял крошечный олененок с большими ушами и мелкими белыми пятнышками на рыжей спине. Артыш прямо с кровати упал на колени и коснулся щекой черного как древесный уголь носа – он был приятно холодным.
– Какой красивый! – удивился Артыш, а потом тревожно спросил: – А где его мама?
– Нет у него мамы, – помолчав, неохотно ответил брат.
– Ты ее подстрелил… – прижал к себе олененка мальчик.
– Я настоящий охотник! – рассердился брат. – Настоящие мужчины на самок, тем более с детенышами, не охотятся. Олениха попала на самострел. Он был рядом.
Олененок приблизил мохнатую голову с огромными широко расставленными темными глазами, и шумно лизнул ухо мальчика. Артышу стало щекотно, и он захихикал.
– Голодный он – серьезно сказал брат. – Я его принес, чтобы ты выходил. Мама коров доит. Иди, дай ему теплого молока, но немного, а то живот заболит.
Артыш, взяв олененка на руки, выбежал из юрты.
Мама, увидев сына, поставила берестяное ведро с парным молоком на траву и сердито махнула рукой старшему брату, который вышел из юрты вслед за Артышом:
– Объясни! – потребовала она строго. – Зачем детёныша принес в аал?
Услышав рассказ, она сочувственно заглянула в глаза олененка, ласково погладила его, и сказала:
– Бедняжка!
– Я буду ухаживать за ним старательно, а потом мы его отпустим… наверное – умоляюще сказал Артыш. – Давайте назовем его Эзиреком .
– Орленком что ли – переспросил его брат.
– Пусть будет Эзиреком, – согласилась мама и наказала: – Гляди за собаками аала. Для них олененок – добыча.
– Познакомлю его с Хартыгой, они будут друзьями, он защитит его от других собак, – решил Артыш.
– Ну, брат, ты даешь – покачал головой брат. – Олененок у тебя Орленок, щенок – Соколенок…
– Давай напоим его молоком, – напомнила мама.
Когда олененок напился из самодельного кожаного соска, мальчик пустил его к козлятам. Те окружили олененка, обнюхивая, самые шустрые пытались боднуть. Он тоже обнюхивал их чутким черным носом, брезгливо морщился и чихал. Скоро козлята потеряли интерес к олененку и направились на соседний пригорок, где каждый день лазили и скакали по невысоким камням.
Мальчики привязали собак. Только маленький Хартыга остался на воле и, прыгая боком, заливисто лая, пытался поиграть с новичком. Но тот не обращал на дружелюбного щенка никакого внимания.
Через некоторое время Эзирек привык к козлятам, ходил с ними на холм щипать траву, держась чуть в стороне. Вскоре даже собаки перестали лаять на него, потому что шкурка олененка пропиталась запахом стойбища и домашних животных.
В один ясный летний день всех козлят и ягнят аала, родившихся весной, отмечали знаком рода. Один из чабанов в шутку предложил пометить и олененка, и на одном из ушей детёныша, похожих на лепестки красивого диковинного цветка, аккуратно поставили метку.
К осени Эзирек вырос в настоящего молодого красавца оленя, и на его высоко посаженной голове появились первые рожки, на вид мягкие и бархатистые.
Настала осень, и в выросшем олене всё больше проявлялось природное дикое – он стал избегать людей и домашних животных, чаще уходил в тайгу, иногда пропадая на два или три дня. Рога его разветвлялись и стали похожи на корону. Артыш, скучая о своём олене, шел искать его. Эзирек возвращался, но в аал уже не заходил, кружил вокруг, и в окрестностях слышен был его мощный голос. На зов неизменно шел Артыш, но олень всё реже позволял ему приближаться к себе. Да и собаки аала, чувствуя приближение дичи, ожесточенно облаивали Эзирека.
Мать, зная неизбежность расставания и жалея сына, говорила:
– Больше не ищи, не зови его, оглум , Эзирек не домашнее животное, он дикий зверь. Это у него в крови, от природы. Он всё равно уйдет к своим.
После одной из таких встреч олень не вернулся совсем.
Долго грустил мальчик об Орленке. Да и все жители аала, как только перекочевывали на чайлаг, летнюю стоянку, тут же вспоминали оленя, за которым целое лето ухаживал Артыш.
– Вот бы еще раз увидеть его, – говорили в аале. – Это самый красивый олень во всей округе.
– Он особенный олень, – говорили гордо. – На нем метка нашего рода. В целой священной тайге нет такого оленя!
Прошло несколько лет, и Артыш стал настоящим охотником. Во время охоты на оленей часто вспоминал Эзирека, представлял себе, какой он сейчас красивый и сильный. Мечтал увидеть его, и представить не мог, что их встреча все же состоится.
В тот год весна выдалась теплая, благоприятная для выращивания молодняка, и аал перекочевал на чайлаг раньше обычного.
Братья Артыш и Чойган спозаранок пошли на охоту. Зная, где в это время могут пастись олени, они были уверены, что вернутся с хорошей добычей. Безшумно, словно тени, появились они на поляне с юго-восточной стороны горного хребта. Такие склоны – излюбленное место утренней пастьбы оленей. И действительно, там спокойно щипали траву несколько животных. Охотники находились на возвышенности, их запах не достигал тонкого чутья, и олени не чувствовали опасности.
– Который выше всех – мой, – прошептал Артыш, вынимая стрелу из колчана за спиной. Чойган молча кивнул.
Артыш бесшумно крепко уперся коленом в землю, натянул тетиву, прицелился подмышку, рядом с сердцем и, прошептав молитву охотника: «О, богатая тайга, не дай мне упустить добычу», разжал пальцы – стрела улетела в цель, и самый сильный в стаде олень, высоко подпрыгнув с места, умчался в лес. Остальные, лишь на миг замерев, побежали за вожаком.
Чойган, наблюдавший за братом, заметил:
– Точно попал, далеко не уйдет. Пойдем, посмотрим след.
Действительно, кровавый след оленя был хорошо виден. Братья пошли по нему, и скоро наткнулись на оленя. Он лежал, гордо откинув голову, а ноги застыли так, будто он еще бежал, уводя стадо от опасности.
Вынув нож из ножен, Артыш сказал:
– Выну наконечник – и наклонился над оленем, чтобы разрезать рану и вытащить то, что осталось от стрелы. И вдруг испугано встрепенулся, попятился назад.
– Посмотри, брат! – сказал Артыш: – Это мой олень!
– Да, это твой олень, твоя добыча – подтвердил Чойган.
– Я убил своего оленя, своего Эзирека…
Брат наклонился над телом:
– Да! Точно он! – он опустился на колени:
– Великая наша тайга! Прости нас, грешных…
Артыш неподвижно стоял, пустыми глазами глядя в небо. Чойган толкнул его рукой и сказал:
– Проси у священной тайги прощения… проси прощения у духа нашего оленя…
Артыш опустился на колени, щекой коснулся черного носа своего оленя – он был холодным, как в тот день много лет назад, когда маленького олененка, названного Эзиреком, принесли в юрту.
Перевод Игоря Принцева