Вовка

Когда я вернулась из эвакуации, то нашла в нашей квартире перемены. Дверь мне открыл мальчик моего возраста, с резким синим цветом глаз. Звали его Володя. Позднее я узнаю, что он из Средней рогатки. К вечеру на кухне собралось много народу, вышел, покашливая, отец Володи, дядя Гриша, и его мать, тетя Маруся, у нее тоже синие глаза.

Меня стали расспрашивать, что происходило в эвакуации. Но я почему-то рассказываю только о том, как мы мылись в бане «по-черному». Все смеялись, а баба Аня сказала:

— Не стоило ради того, чтобы дети помылись в бане, увозить их из Ленинграда.

— Но ведь в Ленинграде нет таких бань, «по-черному», — по обыкновению съязвила мама.

— Что может быть веселого, если детей отправляют по-глупому, — подхватила тетя Маруся.

Вовка в это время, выглянув из-за двери, показал мне рожицу. Я ему показала немедленно язык. Вовиной гримасы никто не видел, а мою — видели все.

Все заулыбались и молча разошлись, а баба Аня промолвила:

— Ох, горюшко ты луковое!

Прошло всего несколько дней, и началась вторичная эвакуация детей. Но я еще не успела опомниться от тех пережитых потрясений, какие нам пришлось испытать в конце июля, во время первой эвакуации, и поэтому категорически отказалась ехать куда-либо снова. Мама не настаивала. Я слышала, как она говорила соседям:

— Опять повезут в баню помыться, к черту на рога.

Вскоре стало известно, что станция Мга захвачена фашистами и все железные дороги отрезаны от Ленинграда. Я осталась этим очень довольна, в чем и призналась Вове, с которым мы успели стать друзьями:

— Вот и хорошо, что Мгу захватили, теперь не надо будет таскаться из одной деревни в другую!

Володя согласился, что «хорошо, что Мгу захватили»

Дядя Гриша, услышав нас, вздохнул и сказал:

— Дети есть дети.

Оккупировав Мгу, враг блокировал город. Это событие сохранилось у меня в памяти из-за отчаянных воплей Аграфены Барковой, одной из жиличек дома — Мга была ее родным городом. Мы, дети, по-своему восприняли это событие — значит, никуда не надо ехать в эвакуацию и можно целыми днями бродить по городу, знакомить с ним Володю.

Весь масштаб бедствия, связанный с потерей этого железнодорожного узла, до нас просто не доходил. Для нас, детей, Мга была таким же населенным пунктом, как и другие, захваченные фашистами. На все названия этих захваченных мест я и другие реагировали только тем, знакомы эти места или нет. Например, Вырицы оказались под врагом, я вспомнила лица знакомых и местность, где было много черники. Когда в Калининской области шли бои, вспоминала бабушку, ручей, полный пиявок, и свиней.

Объявили по радио, что дети временно учиться не будут. Мама заплакала, а баба Аня успокаивала:

— Не расстраивайся, от этого ещё никто не умер. Возьми меня, например, я тоже не училась, а прожила, слава Богу, не хуже других. Да и то сказать, чему особенно выучили, только таблице умножения. Читать Оля и без школы умела, так что стихи и сама может учить, какие ей понравятся, не обязательно о Климе Ворошилове. А книги ей Тася даст. Это даже лучше, не будет думать по линейке, по шаблону.

И, действительно, Тася дала мне книги и журналы. В одной книге я прочитала о юноше и девушке, которые попали в грозу. Юноша воспользовался страхом девушки, использовал ее, но не женился, и та от горя утопилась. Это мне не понравилось, и я не стала дальше читать эту историю. Зато царские журналы «Нива» меня буквально заворожили. Чего там только не было! Был даже рецепт — как и чем мазать усы, чтобы они были пышными, и в доказательство красовался портрет мужчины с великолепными усищами, каких мне не приходилось видеть!

Со мной стали заниматься, как когда-то в детстве. Это было гораздо интереснее, чем в школе. Там нам, как гвозди, вбивали в голову стихи о том, как два сокола — Ленин и Сталин прощались, и Сталин обещал Ленину сделать страну счастливой. Эти стихи мне с трудом запоминались, я не представляла, что это за птица сокол.