Прасковья

Где-то в середине сентября из Лодейного поля к нам приехала тетка Прасковья, родная сестра моей мамы. Финны захватили Лодейное поле. Дом тетки и все ее имущество сгорели. После взаимных приветствий мама и тетя долго обсуждают, что же делать дальше. Сквозь сон слышу как, собираясь уходить, тетка просит что-нибудь из теплых вещей у мамы. Но мама ничего не дает, кроме носков, пятки которых заштопаны заплатами из лоскутного одеяла. Мама не жалует родню, да и вообще она не любит всех, кто может принести в дом хотя бы малейший расход.

— Придут, напьются, наедятся, намусорят, потом грязь за ними убирай, да еще потом тебя же и ославят, — ворчит она весь вечер, складывая в огромный чемодан различное тряпье.

Но вот чемодан так набит, что невозможно закрыть, а вещей ещё целая гора. Видя, что все сложить невозможно, мать садится на диван и воет, причитая:

— Не доедала, не допивала-ла… Все наживала-ла… своим горбом-бом-бом…

Почти заснув, я все ещё слышу причитания, но слов не пойму, и в ушах раздается только «ла-ла-бом-бом…».

Наутро я незаметно взяла у мамы хорошие чулки и отнесла беженцам в бомбоубежище, думая: «Не жадничай, когда смерть на носу!».

Их пропажу мама даже не заметила.