Солдатская посылка

Чудесный морозный день! Играет во мне радость: нам привезли с Ладоги, от отца, посылочку! Четыре солдатских сухаря, кисет с рисом и баночка с патокой. Сейчас приду домой, и мы с мамой попируем! Иду торопясь.

На углу 8-ой линии у садика на тумбе сидит мужчина. Он согнулся так, будто у него болит живот. Рядом с тумбой валяется шапка. «Мёртвый», — мелькает догадка. Оглядываюсь, поблизости никого нет. Подхожу к «окаменевшему» и толкаю его ногой. Упавший лежит в том же положении, как и сидел. Поставив на тропинку посылочек, быстро выворачиваю карманы. Надо найти хлебные карточки! Они ему уже не нужны! Вытаскиваю ключи, газету, сложенную квадратиком, и вдруг… меня словно током дернуло. Бросаю взгляд на лицо лежащего «мертвяка» и замираю.

Ключи, газета — все валится у меня из рук. Этот застывший человек ещё жив, его лицо сведено холодом и тело начало костенеть, но глаза — глаза… ещё живые. Они осмысленно наблюдают за мной. Быстро складываю обратно в карман всё, что достала, и усаживаю мужчину в снег, на тумбу мне его не посадить, нет сил. Он силится что-то сказать и не может, из гортани вырвался едва слышный булькающий звук. Подобрав шапку и встряхнув её от снега, надеваю ему на голову. Мужчина смотрит на меня, и замечаю, что у него на глазах застывшие капли слез, а сами глаза как бы побелели.

— Я сейчас кого-нибудь позову, мы поможем тебе, — бормочу я, и, беря посылочек, тороплюсь уйти от этих выматывающих душу глаз.

Иду домой, не хочется думать о сидящем в снегу человеке:

— В том, что он замерзает, я не виновата — таких, как он, сейчас очень много, поэтому нет причины беспокоиться, — успокаиваю я себя, бредя по направлению к дому.