Март

«Что, выдохлась?» — такими словами меня встретила дворник Пономариха, когда я первый раз пришла за кипятком в «жакт».

Жакт находился на первом этаже, окна его упирались вплотную в стену соседнего дома, и поэтому в нем всегда было темно, и даже летом горело электричество. Но это было до войны. Сейчас же, кроме титана, ничего не горело и не грело. Это устройство, титан, давало кипяток и иллюзию тепла. Это тепло так было необходимо людям, что они, превозмогая свою слабость, вылезали из своих промерзлых комнат и квартир, и, помогая друг другу, тащились на спасительный живой огонек.

«Утопающий за соломинку хватается», — сказала про них крёстная.

Я представила себе, что я тону и вокруг меня чистая вода, но вот плывет соломинка… И я сделала для себя открытие — я бы схватила ее, соломинку эту! Бр-р-р, непонятно, зачем, но схватила бы! Так вот что скрывается за непонятными, на первый взгляд, действиями этих измученных людей!

В темном помещении жакта, вяло шевелясь, сидели закутанные в тряпье, чумазые от коптилок, исхудавшие блокадные существа. Блики огня выхватывали странные лица, ничего не выражающие и похожие одно на другое.

Было 8 марта, но сидевшие не говорили о празднике, не вели разговоры о событиях на фронтах. Они сидели почти молча и только изредка из мрака доносились их приглушенные слова: «он умер», «она умерла», «вся семья померли», «они уже умирают», «скоро все помрем»…

Иногда наступало длительное молчание, но вот, как бы очнувшись от оцепенения, кто-то бормотал: «Они умирают…». Из другого угла откликалось: «Все помрем…».

Создавалась впечатление, что это сама преисподняя, где мертвецы, сидящие вокруг титана, склоняют слово «смерть» по всем падежам.

Я больше не ходила в жакт за кипятком.