Евлашиха

С Евлашихой мама как-то сошлась по душевному откровению и частенько с нею в последние осенние вечера посиживала за самоваром. Это была добрая, словоохотливая старушка, согнутая годами и работой в три погибели. Она жила одиноко, в огромном доме старинной постройки, и сама управлялась со всем хозяйством. Но вот полы теперь она не могла натирать сама и раз в месяц приглашала маму.

Все её дети и внуки жили в Архангельске и очень редко писали ей. Евлашиха не обижалась и не жаловалась на детей, а наоборот, оправдывала их:

— Поначалу молодые были, не до писем, свои дела. А теперь война, горя много — то одного внучка убьют, то другого. Ясно, что больше страдают по детям своим, чем по матери, ну, вот и не пишут. А вот коровушку-то держу, вдруг кто из внучков возьмет, да приедет, да и мне куда без молока-то, брюхо не то, что ране. Всё, бывало, сметёшь, а топеря где уж? Не то брюхо…

Когда мы с мамой приходили к Евлашихе, она открывала дверь в горницу, вероятно, хотела показать, что и она раньше «жила». В горнице по стенам были наклеены царские деньги, весь передний угол занимали иконы, а на видном месте стояла широченная кровать, заваленная грудой подушек. Старушка жаловалась нам:

— Не живу я тута топеря, стара, кости ломит, на печи лучше.

Когда Евлашиха молилась, то поднимала только голову, спину разогнуть она не могла. Выйдя на улицу, она осеняла себя крёстным знамением, и при этом казалось, что Евлашиха молится земле или что-то хочет найти на дороге.

Однажды наш козёл Ванька стоял на колхозном взвозе и, подбирая натрусившееся сено, увидел, как из переулка появилась Евлашиха. Козёл замер, перестал жевать, его жёлтые глаза уставились на старушку. Я, следившая за ним, удивилась перемене в его поведении. Вероятно, козлу Ваньке показалось, что его дразнят, а иначе зачем ходить такой походкой? А палка в руке старушки, с которой она никогда не расставалась и которая служила ей тросточкой, представляла для козла прямую угрозу. «Уж не хочет ли она сразиться со мной?» — говорил весь вид животного. В одну секунду козлик ринулся с высоты взвоза и… брык! Старушка лежала поверженная. После этого события козла Ваньку больше не выпускали на свободу.