Статья Тихонова
Ниже открытки была напечатана статья писателя Тихонова о Кирове, но посвящалась она измученным от голода ленинградцам!
Вспомнив то, что происходило в суровые блокадные дни, — как для жителей моего города не было иной задачи, кроме как выжить, как не умереть с голоду; как взрослые работали днем и ночью, под постоянными вражескими бомбежками, чтобы дать фронту все необходимое для победы, — и, сопоставив со статьей Тихонова, я ничего не нашла в ней соответствующего действительности.
Моя фантазия дала волю больному воображению, и я представила:
Вот «Жакт». Сидят живые мумии, завернутые в одеяла, похожие друг на друга, как одно лицо, и среди них писатель Тихонов с газетой в руке.
Тихонов произносит высокопарные фразы о Кирове, а те, для кого он эти фразы зачитывал, едва шевелясь и с трудом разжимая челюсти, лепечут: «он умирает», «он умер», «все помрем»…
Далее я представляю, как Тихонов уходит в комнату Орловых. Там тетя Нюра. Она мертва — она застыла, упершись подбородком в подоконник, но Васька, ее сын, еще жив, и Тихонов начинает ему читать. Тупо глядя на писателя, Васька встает с кровати и, виляя ногами, идет прямо на читающего. Не выдержав взгляда мальчика, сошедшего с ума от голода. Тихонов убегает…
И вот Тихонов у магазина, но там бабы бьют Шурку Сабурова, за хлеб, вырванный из рук одной из них. Но Шурка ест-ест, глотает, а бабы бьют его до смерти, и никто не слушает так ловко написанной статьи Тихонова о Кирове…
Тогда писатель идет к Валюшиной тетке, но тетя Фрося, увидев его, приглушенно, с хрипом кричит: «Ты съел мои хлебные карточки?» — и, бросившись на газету, она рвет ее зубами. Напрасно сопротивляется Тихонов, газета была съедена вместе со статьей о Кирове…
Мне стало жутко. Мотая головой, я старалась хотя бы физически отогнать эти видения.
Статья Тихонова была своего рода издевательством над памятью об умерших. Что общего было у умирающих от голода и холода ленинградцев с Кировым? Разве мог он понять ощущения беспомощности тех, кто умирал, или тех, кто еще жив, но тоже обречен на смерть? Киров был сыт, ему было тепло в кожаном пальто, и он, окруженный охраной, даже не знал, что его убьют.
А ленинградцы знали, что умрут в мучениях — от голода и холода. Для них не существовало никаких идей и никаких иллюзий.
