Борьба и победа

В конце января 1920 года во Владивостоке под руководством большевиков произошло вооруженное восстание, и белогвардейское правительство было свергнуто. В лагерь прибыл представитель Военного совета и объявил, что мы свободны. Китайский пароход, зафрахтованный Военсоветом, доставил нас на остров Русский. Владивостокские товарищи предоставили мам благоустроенное помещение, хорошее питание и всячески старались скорее восстановить наше сильно пошатнувшееся здоровье. Обстановка была хорошая, но все мы рвались в родные края. Уступая нашему настойчивому желанию, Военсовет выдал на всех пятьсот человек Деньги, подготовил для нас специальный железнодорожный состав.
И вот, наконец, загудел прощальный гудок, эшелон тронулся, по разболтанным рельсам застучали колеса видавших виды теплушек, но еще сильнее перестукивались наши сердца. Мы знали, что дальше Благовещенска нам не уехать, что дальше дорогу домой нам придется пробивать штыком, но все равно ликовали — с нами была свобода, а впереди — борьба за Советы, в которую мы вступим, пройдя горнило белогвардейских пыток, зрелыми и бесстрашными солдатами.
В Благовещенске нас поместили в бывшие военные казармы. Здесь мы узнали, что в городе формируется 1-й Коммунистический батальон. Все сибиряки единодушно решили добровольно вступить в этот батальон. Из пятисот наших товарищей сформировали две роты. Я был избран командиром одной из этих рот. Получив винтовки, патроны и гранаты, мы окончательно почувствовали себя снова в строю бойцов за власть Советов.
Начались боевые и политические занятия, чередующиеся с выполнением заданий командования по охране границ, разоружению анархистов и мародеров.
Здесь, в районе Благовещенска, у меня произошла негаданная радостная встреча со старыми знакомыми. Как-то днем является посыльный и говорит, что меня спрашивают какие-то люди. Выхожу на улицу и вижу тех тувинцев и монголов, с которыми вместе сидел в минусинской тюрьме и вместе прошел тернистый путь до Имана, — товарищей Монге, Темир-оола, Чамыяна и других.
Неизвестно, кто был больше рад — я или они, чудом нашедшие знакомого человека вдалеке от родных мест. Один вид их говорил, что они сполна хлебнули горя. Ноги их были босы, а вся одежда состояла из обрывков грязного нательного белья. В один голос они проклинали генерала Калмыкова, который, отступая, насильно увел их с собой в Китай. После распада его войска мои земляки вышли к границе и под конвоем были доставлены в Благовещенск. Теперь они горячо упрашивали меня зачислить их в Красную Армию.
Без раздумий я вызвал старшину и приказал накормить, обмыть, обмундировать и зачислить на все виды довольствия новых бойцов Коммунистического батальона. И, как показала жизнь, я не ошибся в своем решении. Новые бойцы в бою вели себя смело, никогда не нарушали воинскую дисциплину, умело охраняли границу и не раз задерживали контра¬бандистов.
В июне наш батальон развернулся в 1-й Коммунистический полк. Командовал полком Н. Ершов, военкомом был П.Э. Ланцетти. Я был назначен командиром 1-го батальона. В первых числах июля 1920 г. 1-й и 4-й Коммунистические полки были слиты в 16 партизанский Амурский стрелковый полк, который выступил на фронт в район «Читинской пробки», где засели генералы Семенов и Каппель.
Первое боевое крещение батальон получил на станции Магоч. В ней засели крупные силы противника. Первая рота под командой молодого, но лихого командира Сергеева получила задание атаковать врага в лоб и отвлечь на себя его огонь. Вторую роту Пимаева в обход слева повел военком батальона И.П. Скраскин. Третья рота Константинова начала обход справа. Вскоре кольцо было замкнуто, и бойцы поднялись в атаку. Взятый в плен командир белого отряда Дошкевич показал, что они не ожидали с нашей стороны обходного маневра и ошибочно думали, что весь эшелон наступает в лоб. Отважно сражались в этом бою Монге, Темир-оол и Чамыян. От их огня погибло два офицера, а третьего они взяли в плен. Всего в плен было взято 70 человек.
После боя вновь погрузились в эшелон, которым прибыли на станцию Ксеньевская. Здесь мы вошли в подчинение партизанской бригады Н. Неволина.
В конце июля наш полк перебазировался в казачью станицу Алиур. Здесь мы помогали в уборке хлеба семьям красноармейцев. Одновременно велась подготовка к боям в Забайкалье.
В конце сентября полк был переброшен в Нерчинск и отсюда 18 октября 1920 года выступил на фронт. Пройдя по бездорожью около сотни верст, батальон получил боевую задачу: взять разъезд на стыке Амурской и Маньчжурской железных дорог. Несмотря на отчаянное сопротивление, к утру противник был разбит и разъезд взят. В этом бою был контужен Монге. Всего убитыми и ранеными мы потеряли 39 человек. Среди убитых помню командиров рот Пимаева и Константинова, а среди раненых — военкома батальона Скраскина и помкомбата П. Жаднсва.
Все последующие дни прошли в непрерывных боях за станции Андрияновку, Бурятскую, Агинскую, станицы Новый и Старый Чиндан. Реку Онон, по которой шла шуга, форсировали вброд под огнем противника. Увеличились потери от обмораживания. Нам нередко случалось ночевать в поле.
Помню, как на подходе к Новому Чиндану мы устроили ночной привал в мелком тальнике. Люди, уставшие от тяжелого перехода, свалились, как убитые, на сырую землю. Ночью пошел снег и когда я проснулся утром, то не увидел своего батальона: кругом виднелись только небольшие снежные бугорки. Пришлось подходить к каждому бугорку и извлекать из-под снега спящих бойцов. Трудное это было время, но бойцы терпеливо переносили все невзгоды — знали, что они сражаются за народное дело, за Советскую власть.
В бою у станции Старый Чиндан случилась временная неустойка. Противник неожиданно бросил на нас кавалерию. Завязался маневренный бой с переменным успехом. В погоню за А. Юрковым и Чамыяном поскакали три белых всадника. Они уже настигали бегущих бойцов и все решили — пропали ребята. Стрелять было опасно — можно было поразить своих. Вдруг видим: Чамыян остановился и двумя выстрелами подкосил двух кавалеристов. Оставшийся беляк повернул назад, но и он был сражен метким выстрелом. Чамыян вытер пот и, обращаясь к растерявшемуся Юркову, спокойно и назидательно сказал: «Вот как их надо бить». И в дальнейшем не раз я гордился за своих храбрых земляков.
В боях под станциями Борзя и Даурия был завершен окончательный разгром белых банд. В апреле-мае 1921 года я, Монге, Темир-оол, Чамыян и другие демобилизовались и с чувством честно исполненного долга, направились в родную Туву.
По пути домой мы с волнением смотрели на красные флаги, гордо развевавшиеся под весенним солнцем над зданиями Советов рабочих и крестьянских депутатов. И казалось, что от этих пропитанных кровью стягов молодела обновленная свободная сибирская земля, из которой навстречу теплу и солнцу тянулись первые всходы.