Сергей Пюрбю. Умные малыши и глупые великаны

Сообразительная мышь
Рыжий Лис однажды в поисках добычи
День-деньской носился по степным холмам,
С холмика в ложбину бегая привычно,
По следам мышиным рыскал тут и там.
Вдруг он краем глаза заприметил как-то, –
Что-то там мелькнуло, юркнуло под куст.
Смотрит, оказалась верною догадка, –
Полевая мышка там нашла приют.
Рыжий Лис, как камень замер неподвижно,
Стал стеречь добычу он, едва дыша.
Мышке показалось, что вокруг всё мирно,
И она спокойно вышла, не спеша, –
Мышке пообедать захотелось, видно, –
Шмыг! – туда, где травы листьями шуршат.
Рыжий Лис, глядевший на малышку зорко,
Как пружина, сжался и в удобный миг
Искрой вдруг метнулся во мгновенье ока,
Цап-царап – и мышку бедную настиг.
Меж зубами крепко держит он малышку,
И уже собрался проглотить вот-вот…
Чуть жива от страха в пасти лисьей мышка,
Но оттуда всё же тоненько зовёт:
– Грозный царь, напомни только на минутку,
Что за день сегодня, месяц и число?
Лис не понял мышки хитрую задумку,
Вспоминает дату он, наморщив лоб.
Посмотрел на небо, видит – месяц юный,
Подсчитал и только захотел сказать:
– Кажется, сегодня первый день июня!
Но успел он только приоткрыть лишь пасть,
Раз – и нет уж мышки маленькой, но умной.
В норку юрк – попробуй тут её поймать!

Так и надо этому рыжему злодею,
Сильному, но глупому Лису-ротозею!

Хитрая белка
Раз к обжоре-росомахе
Целый день не шла добыча.
И под вечер по распадку
Вниз она идёт неслышно.
И удача! Как мечталось,
Там, под кедром – белка с шишкой!
И без шороха подкралась
Росомаха к белке близко.
И набросившись внезапно,
Вмиг накрыла белку лапой.
Белка в хищных лапах жадных
Просит бедная пощады:
– Дайте слово перед смертью!
Проку нет во мне, поверьте!
Так худа, мала я очень,
Я вам только на зубочек.
– Мне-то что, что мало ела,
И ничуть не потолстела?!
– Видите, на кедре шишка
Невысоко и не низко,
На макушечке осталась? –
Ну, куда б я убежала? –
Мне бы съесть её скорее,
Вам же буду я вкуснее.
Росомахе захотелось,
Чтобы белка хоть чуточек
Подкормилась, потолстела,
И… ждала до самой ночи.
Пискнув, свистнув, наша белка
Взмыла на верхушку кедра,
Как огонь, по веткам, веткам…
Унеслась быстрее ветра.

Пусть послужит всем уроком,
Что от жадности нет проку.

Серый Чижик
I
Там, где волны Чёрной Речки каменистый берег лижут,
Беззаботно и привольно на родимой стороне
Жил да был давным-давненько, жил на свете Серый Чижик.
Своей жизнью и судьбою был доволен он вполне.

Вот однажды Серый Чижик взад-вперёд сновал, порхая
Средь колючек караганы, чтоб добыть себе еду.
Он летал так быстро-быстро, свою песню напевая,
Что нежданно шип колючий в грудь вонзился на беду.

Как стрела, вошла колючка, но терпя всю боль, из раны
Попытался вырвать клювом Чижик сам тот острый шип.
Но длиннющим оказался шип коварный караганы,
Только часть лишь отломилась… Неужели он погиб?!

Но с шипом в груди смертельным, чуть дыша, ища спасенья,
Полетел вдоль Чёрной Речки бедный-бедный Чижик наш.
Вдруг под лиственницей древней – вот везенье, так везенье! –
Увидал он одинокий, но жилой стоит шалаш.

Тут же раненный наш Чижик заглянул в шалаш и – боже! –
На него глядит старуха из-под спутанных волос!
Понял он, что это ведьма, чуя запахи тревожно,
Ждёт добычи и сердито что-то там ворчит под нос.

Не на шутку испугался бедный Чижик, но что делать –
Поклонился, не решаясь перейти её порог.
Хоть и страшно, к ведьме грозной обратился он несмело,
Попросил её помочь мягким голосом, как мог:

– Чтоб немножко покормиться я летал средь караганы,
Длинный шип мне в грудь вонзился, прерывает жизни нить.
Окажи мне милость, тётя, вырви шип скорей из раны,
За твоё добросердечье пусть твои продлятся дни!

Страшным длинным медным носом, как железной кочергою,
В очаге своём копаясь и кладя в огонь дрова,
Чылбыга[1] ворчала хмуро, осыпая бранью злою.
И от ведьмы бедный Чижик слышит грозные слова:

– Что мне шип в твоей груди? Мне недосуг с тобой возиться!
Не придумаю никак, как Аргалыка[2] мне поймать!
Но пока он мной не схвачен, мне же надо подкрепиться,
И как раз сейчас хочу я целиком тебя сожрать!..

Острой длинною киркою занесла свой нос чертовка,
И метнулась словно коршун, чтоб скорей его поймать.
Бедный Чижик вон с порога упорхнул в мгновенье ока,
Еле смог наш бедный Чижик верной смерти избежать.

Гнев и грусть смешались вместе от обиды и от боли,
И на дерево по веткам он полез всё выше вверх,
И добравшись до макушки, дал он чувствам своим волю,
Проклиная злую ведьму, он открыл стихиям дверь.

– Пусть же в небе закипает буря страшная скорее,
И жилище тёмной силы пусть с лица земли сметёт!
И от ведьмы кровожадной пусть ничто не уцелеет!
И пускай отныне каждый, не страшась её, живёт!

Серый Чижик только-только произнёс своё проклятье,
Как сейчас же вихри бури поднялись вдруг, и тогда
От жилища страшной ведьмы, от костей её и платья
На всём белом свете больше не осталось и следа.
II
Дальше с раною смертельной, от шипа ища спасенья,
Полетел вдоль Чёрной Речки бедный Чижик кое-как.
Вдруг под чёрною скалою – вот везенье, так везенье! –
Увидал он вход в пещеру, словно страшный чёрный зрак.

Тут же раненный наш Чижик скок в пещеру и – о боже! –
В глубине пещеры там – шестиглавый Амырга-Моос[3]!
То чудовище так долго, чуя запахи тревожно,
Ждёт добычи и сердито что-то там ворчит под нос.

Во второй раз испугался бедный Чижик, но что делать –
Поклонился, не решаясь перейти его порог.
И к чудовищу, хоть страшно, обратился он несмело,
Попросил его помочь мягким голосом, как мог:

– Чтоб немножко покормиться я летал средь караганы,
Длинный шип мне в грудь вонзился, прерывает жизни нить.
Окажи мне милость, дядя, вырви шип скорей из раны,
За твоё добросердечье пусть твои продлятся дни!

Все глаза его горели прямо адскими огнями,
Говоря всем-всем в округе, как ужасен людоед.
Амырга кричал свирепо, жутко клацая клыками,
Те же страшные угрозы слышит Чижик наш в ответ:

– Что мне шип в твоей груди? Мне недосуг с тобой возиться!
Не придумаю никак, как Аргалыка мне поймать!
Но пока он мной не схвачен, мне же надо подкрепиться,
И как раз сейчас хочу я целиком тебя сожрать!..

Амырга сверкнул тут грозно взором огненным жестоким,
И метнулся словно коршун, чтоб скорей его поймать.
Бедный Чижик вон с порога упорхнул в мгновенье ока,
Снова смог наш бедный Чижик верной смерти избежать.

Гнев и грусть смешались вместе от обиды и от боли,
На скалу от камня к камню он полез всё выше вверх,
И добравшись до вершины, дал он чувствам своим волю,
Проклиная людоеда, он открыл стихиям дверь.

– Пусть же гневно разразятся небеса грозой скорее,
И пещеру людоеда пусть же молния сожжёт!
И от всех шести голов пусть ни одна не уцелеет!
И пускай отныне каждый, не страшась его, живёт!

Серый Чижик только-только произнёс своё проклятье,
Тут же молния из тучи вдруг сверкнула, и тогда
От пещеры людоеда и голов его клыкастых
На всём белом свете больше не осталось и следа.
III
Так с шипом в груди смертельным, чуть дыша, ища спасенья,
Дальше вверх по речке Чижик полетел, как только мог.
Тут ему навстречу с горки – вот везенье, так везенье! –
Две девчонки вниз спускались, видно случай так помог.

Серый Чижик подлетел к ним, пригляделся осторожно,
И увидел, что их лица так усталы и грязны,
Что испачканы их щеки грязью вдоль дорожки слёзной,
Что опухшие глазёнки, хоть сверкают, но грустны.

Неизвестно, что случится в этот раз, но что же делать –
Он с последнею надеждой из последних сил своих,
Крылья еле волоча, к ним обратился он несмело,
И со стоном попросил он их помочь ему, как мог:

– Чтоб немножко покормиться я летал средь караганы,
Длинный шип мне в грудь вонзился, прерывает жизни нить.
Окажите милость, дети, поскорее вон из раны,
Шип смертельный удалите и мои продлите дни!

Тонкий нежный, как росточек, детский палец тут же мягко,
Осторожно шип нащупав, раз! – и вырвал из груди –
Как же сразу полегчало, как дышать вдруг стало сладко! –
– Ну, лети! – сказали дети. – Только впредь вовсю гляди!

За оказанную милость, за добро наш бедный Чижик
Перед девочками низко поклонился от души,
С благодарностью спросил он: «Дети добрые, вы чьи же?
Кто родители и где же вы живёте, малыши?»

– Там, в верховье Аржаанныга, у целебного истока,
Наше стойбище родное, Аргалык зовут отца –
Еле сдерживая слёзы, те сказали с грустным вздохом,
И почуял Серый Чижик, что беда и у девчат.

– Отчего же, дети, горько, вы так плачете, скажите? –
Нежным, словно чадагана звуки, голосом своим
Чижик выразил участье. – Может кто-то вас обидел?
Кто бывал в беде, тот знает – «Помогай в беде другим!»

И от этих слов участья у сестричек ручейками
Слёзы так и побежали из сверкающих их глаз,
И поведали сестрицы, еле двигая губами,
Как в беду они попали. Так звучал их весь рассказ:

– Мы по ягоды ходили и в чащобе заблудились,
Потеряв свою тропинку, шли мы долго, и на дно
Тёмной ямы мы упали и так сильно испугались,
Еле выбрались из ямы и блуждаем уж давно.

– Вы поглядывайте зорко на верхушки всех деревьев
И, прислушиваясь к свисту моему, идите вслед.
Вы не бойтесь, в этом крае все известны мне кочевья –
Потирая рану, Чижик детям дал наказ в ответ.

Полетел наш Серый Чижик – дети вслед за ним туда же,
Прямиком на север строго, глядя вверх, за свистом вслед.
По извилистой тропинке на вершину горных кряжей
Поднялись они, и сразу им в глаза ударил свет…

Вот она, внизу, долина их родной реки Аржаанныг
Всю от края и до края её видно без труда!
Словно в миг один растаял мрак ужасный и коварный,
Так у девочек уставших грусть исчезла без следа.

И с тех пор наш Серый Чижик другом стал детишкам малым,
Поклялись они друг другу впредь друг друга защищать,
Попрощались, приглашая погостить в своих аалах[4],
Победив все беды вместе, стали жить да поживать.

Так коварные и злые потерпели пораженье,
Ну а добрые душою долго радостно живут.
Так ушли мои герои, и конец повествованью,
Но другие мои сказки вслед за ней ещё придут.

Источники

1. 1.С.Б. Пюрбю. Шынаппайның чугаалары. Мерген бичиилер, мелегей күчүтеннер. – Кызыл, Тываның ном үндүрер чери, 2003, 112 а.

[1] Чылбыга — ведьма

[2] Аргалык – мужское имя

[3] Амырга-Моос — чудовище

[4] Аал – чабанское стойбище