Экер-оол Кечил-оол. Летающая загадка. Стихи для дошкольников и детей младшего школьного возраста

Летающая загадка
Слегка
качая маковый цветок
слетела с лепестка
на лепесток.
Пестрел на солнышке
её наряд –
халат узорчатый,
красивейший халат!
 
Из шёлка лёгкого
два меленьких крыла
сложила вместе, –
так и замерла.
И удивился
маковый цветок
– Откуда взялся
новый лепесток?
Перевод В. Аушева

И я пойду в школу
— Тебе еще в школу рано, —
мне говорят друзья.
— Но брат подарил мне ранец, –
им возражаю я.
— Тебе еще в школу рано,—
твердят, как один, друзья,—
с тобой расставаться пора нам.
— А как же,—
кричу им, — я?
 
Кто только придумал такое —
оставить меня одного?
Кто будет играть со мною,
когда во дворе — никого?!
 
Не усидеть мне на месте,
вслед за друзьями бегу:
уж если играл с ними вместе,
то и учиться смогу!
Перевод В. Аушева
 
Я не забыл и не забуду
От облачка у школы тень.
Звонок звенит — ну просто чудо!
Тот самый первый школьный день
я не забыл и не забуду.
С годами стану я взрослей,
но где бы ни был я — повсюду
свой класс, своих учителей
я не забыл и не забуду.
Перевод Ю. Щербака
 
Трудная задача
Делит, множит…
Неудача!
А секунды мчатся вскачь.
Не решается задача,
хоть заплачь.
 
Ветерок зовет в аллею.
Песни,
звон мяча в саду.
«Вот задачу одолею,
одолею —
в сад пойду».
 
Стук в окошко:
«Эй, не слышишь?
Брось учебник и тетрадь!
У меня решенье спишешь.
Выходи!..
Идем играть!»
 
Он плотней прикрыл окошко…
«Не мешай-ка, друг-сосед!
Посижу еще немножко и решу —
сомнений нет!»
 
Шепчет:
«Игры позабуду,
спать не буду по ночам…
И решу
задачу сам —
вот тогда доволен буду!»
Перевод Ю. Щербака
 
До-ре-ми-фа-соль
Поют стремена и уздечка.
Поет оркестровая медь.
Поют и озера, и речки.
И мне
поучиться бы петь!
 
В зной летний
и в зимнюю стужу
поют и отец мой,
и мать.
А я разве голосом хуже?
И я буду им подпевать!
 
Кричу я веселому маю:
«Петь песни с тобой мне позволь!»
И вот, осмелев,
начинаю:
«До-ре-ми-фа-соль…»
Перевод Ю. Щербака
 
Куда ты, Хемчик, скрылся?
Там,
где горы и луга,
летом слушаю с волненьем,
как, раздвинув берега,
прыгаешь ты
по каменьям.
 
Я на лыжах по тропе
в январе
пришел к тебе.
Отдышался.
Удивился:
— Ну, куда ты, Хемчик, скрылся?
 
Все на месте:
горы, лес.
А куда же ты исчез?
 
Падают снежинки.
Тишь.
…Жеребенком годовалым,
как малыш под одеялом,
в снег зарылся ты
и — спишь.
Перевод Ю. Щербака
 
 
Первый дождь
Брызжет дождик с высоты
на деревья,
на кусты.
 
Сладко зеленям пшеницы
в мае
досыта напиться.
 
Зеленя повеселели,
зашуршали
и запели:
 
«Лейся, дождик, лейся!..
Вскоре
в шуме знойных
летних дней
заколышемся, как море,
в брызгах
солнечных лучей».
Перевод Ю. Щербака
 
Радуга
Ливень стих,
и радуга
встала над рекой.
День наполнен радостью
светлой и большой.
Мне потрогать радугу
хочется рукой.
 
Степь в росе купается,
хочется ей спать.
Радуге желается
нам весь день сиять…
 
При такой погоде
(тишь и благодать!)
хочется природе
с нами поплясать.
Перевод Ю. Щербака

Поиграть хочу с тобой
Дождь прошел.
Не слышно грома.
День, как шарик голубой.
Мальчик, выходи из дома,
познакомимся с тобой!
 
Воду пьют из лужи куры,
ветер шелестит листвой.
Отчего такой ты хмурый?
Поиграть хочу с тобой!
 
Глянь:
цветы, в саду алея,
нас к себе зовут опять.
Мальчик, вместе веселее
и учиться,
и играть!
 
Выходи скорей!..
Я вижу:
ты застенчивый такой.
Знай:
тебя я не обижу —
поиграть хочу с тобой!
Перевод Ю. Щербака
 
Мои цветы
Несказанной красоты
под окном моим
цветы.
 
Я сажала их весною,
поливала их водою,
чтоб они росли быстрее,
сказочным ковром пестрея.
 
И цветы мои пушистые,
огненные, серебристые,
по утрам,
блестя росой,
шепчутся между собой.
 
Красно солнышко в зените,
и шепчу с улыбкой я:
«Ой, цветы мои,
цветите
ярче жаркого огня!
Вы мне лучшие друзья!
 
Я на вас сейчас гляжу,
глажу бережно рукою.
Снова
будущей весною
вас у окон посажу».
Перевод Ю. Щербака
 
Арбуз
Как матросская тельняшка,
полосат арбуз.
Ой, нести его
так тяжко —
тяжеленный груз!
 
Аж не верится,
что я
вырастил его, друзья!
 
Отдаю арбузу честь.
Я горжусь им,
полосатым:
всем девчатам и ребятам
за день мой арбуз
не съесть!
Перевод Ю. Щербака
 
Телёнок
Есть теленок у меня,
на ягненочка похожий.
Он, наверное, не может
без меня
прожить и дня.
 
У него забавный вид!
Встать поближе
норовит,
языком шершавым лижет
мне ладони
и мычит.
 
Он веселый,
он хороший —
сразу видно по глазам.
В чистой миске
хлебных крошек
с молоком
теленку дам.
 
Но корова у ворот
замычит,
качнув рогами,—
к ней шагнет,
ко мне шагнет,
а потом помчится к маме.
 
Мне приятно, право слово,
что с теленком
мы друзья,
и что мамочку-корову
любит он,
как маму — я!
Перевод Ю. Щербака
 
Кролик
Подскакал веселый кролик
к пятилетней Ошку-Саар.
Как губами ножку тронет!..
Ну, чуть-чуть не искусал.
 
Поиграть хотел крольчонок,
познакомиться — «ты чья?»
Но пойди, пойми девчонок!
Разревелась — в три ручья!
 
Ускакал скорей усатый,
перетрусил, видно, сам…
Высох сразу слез остаток —
вслед смеется Ошку-Саар!
Перевод С. Козловой
 
Козлята
И кудрявы,
и пригожи
два козленка.
Их следы
на песке, в кустах, похожи,
как две капельки воды.
 
Меж березок
над ручьем
мчатся —
пыль встает столбом.
 
Носятся они, играя,
ни к чему им тишина.
Видно, крутизна любая
им, отважным, не страшна.
 
Вот легко и горделиво
на вершину вознеслись.
Не боятся,
что с обрыва
могут рухнуть вниз.
Перевод Ю. Щербака

Воробьишка
Старое пальтишко
с заплаткой на боку –
серый воробьишка
стынет на суку.
 
Стынет,
замерзает
вьюгой оглушён.
Но не покидает
край родимый
он.
Перевод Ю. Щербака

Маленькая швея
Разве незнаком ты с ней –
с черноглазой Чечеккей?
 
Как же это?
Не годится!
Ведь она же мастерица!
 
Где бы только ни была —
с нею нитка и игла:
мерки с каждого снимает,
что-то шьет, перешивает…
 
В светлой комнатке своей
шьет пальтишко Чечеккей.
Для кого?
Простой вопрос:
за окошком снег, мороз,
утро ветреного дня…
 
Кукла шепчет:
— Для меня!
Скоро в нем по переулку
я отправлюсь на прогулку!
Перевод Ю. Щербака
 
Ой, как стыдно!
— Сын, начисти мне картошки:
надо в суп, совсем немножко.
Сын в ответ:
— Я не девчонка!
Есть для этого сестренка!
 
Закипел на печке суп
из картошки, мяса, круп —
Кара-оол бежит скорей:
— Мама, супу мне налей!
 
Вот какой он!
Мама просит —
он игры своей не бросит.
Сам бежит зато за стол…
Ой, как стыдно, Кара-оол!
Перевод С. Козловой
 
Гусёнок и цыплёнок
Раз гусенок и цыпленок
повстречались у ручья.
И сказал смельчак-гусенок:
«Жарко…
Искупаюсь я».
 
А цыпленок — у него:
«Для чего?
Лучше в травке отдохнуть,
чем напрасно
утонуть!»
 
А гусенок гоготнул:
«Не утонем!».
И нырнул.
Вот прошла одна минута,
а, возможно, три иль пять,
но гусенка
почему-то
не слыхать
и не видать.
 
И цыпленок:
«Караул!
Ой, гусенок утонул!»
 
Прокатился эха гул:
«Караул!
Ой, утонул!»
В страхе мечется цыпленок,
горько плачет у ручья…
 
Вышел из воды гусенок:
«Что шумишь ты?
Вот он я!
Невредимый и живой,
весь
до перышка
сухой!»
Перевод Ю. Щербака
 
Капуста в небесах
В те дни, когда, желтея, лист,
как мотылек, слетает вниз,
пробрался зайчик в огород,
набил капусты полный рот.
 
Нет в мире ничего вкусней
капустных листьев и кочней.
Ай да капуста! Как вкусна!
Жуешь — и изо рта слюна…
 
Капусты много. Ешь, дружок!
Как холмик, каждый кочанок.
Наевшись, заяц с грядки слез
и убежал обратно в лес.
 
С тех пор он много дней подряд
не мог забыть капустных гряд.
И даже ночью потому
капуста грезилась ему.
 
И вот однажды в темноте
на грядки он пошел на те.
Но видит — с палкой там мужик.
Тут заяц наш как задрожит! —
 
И камнем кинулся назад.
Бежал, куда глядят глаза.
И оглянулся лишь в густом
лесу, укрывшись под кустом.
Пугал воришку каждый звук
и даже сердца перестук.
Не знал, что, грозное на вид,
там просто чучело стоит.
 
«Туда я больше не пойду
себе на горе, на беду.
Гляди-ка, шубка вся бела,
а раньше серою была.
На грядки —
нет, не оглянусь!»—
так говорил зайчишка-трус.
 
Увидел иву на юру
и стал жевать ее кору.
Но что кора в сравненье с той
капустой — чудо-красотой?
И вкус не тот, и хруст не тот.
Лишь обдирает больно рот.
 
«Зачем мне эту дрянь жевать?
И зубы можно обломать.
Кора у ивы так груба!
Эх, горькая моя судьба!» —
шептал он, голодом томим.
Как вдруг капуста перед ним!—
Лежит она, кругла, крепка,
и словно движется слегка.
 
Как ветер, тропкою лесной
к капусте бросился косой.
«Теперь-то я наемся всласть!
В беду бы только не попасть.
А ну как там стоит опять
мужик, и палкой будет гнать?
Свернуть обратно, — право, жаль»,
так думал заяц и бежал
через тайгу, через поля.
То речка, то опять земля.
Бежал наш заяц до утра.
Давно б на месте быть пора.
Но лишь прорвался из-за круч
зари осенней первый луч,
луна-капуста уползла.
 
Ругнулся заяц тут со зла:
устал чертовски. И потом
весь день храпел он под кустом.
Капусту видел он во сне.
Просила та: «Иди ко мне!»
И, словно белых два крыла,
внезапно листья подняла,
как ястреб, взмыла над землей,
шепнула: «Жди меня, косой!»
 
От радости проснулся он
и удивился: «Это сон?»
С тех пор во сне, как наяву,
капуста виделась ему.
 
Но вот прошел недолгий срок
отгрыз капусте кто-то бок.
— Какой-такой ловкач, пострел,
мою капусту грызть посмел?
 
И вот бежит за ней всю ночь.
Капуста убегает прочь.
Хоть ноги заячьи длинны,
но не догнать ему луны!
Перевод В. Потёмкиной

Ак-Тос
Малыши-друзья, для вас
начинаю свой рассказ.
 
Есть щенок у Кокерека,
удивительный щенок!
Нет счастливей человека,
кто его увидеть смог!
 
Никогда не утихает
визг щенячий во дворе.
На прохожих громко лает,
ни минуты не желает
отдохнуть он в конуре.
 
Днем и вечером резвится —
задран хвостик, к небу — нос.
Сам перед собой гордится
самый храбрый в мире пес,
кроха-пес, глупыш Ак-Тос.
 
Он ребенка не обидит.
Нет, Ак-Тос наш не таков.
Если ж курицу увидит,
выдрать хвост он ей готов!
 
Весь в пыли, бывает, мчится,
как в игре футбольный мяч.
Вот вокруг пенька вертится,
как искуснейший циркач.
 
Раз увидел он теленка:
— Это что за существо?
И Ак-Тос залаял звонко,
храбро прыгнул на него.
 
А теленку эта кроха,
волка серого страшней:
«Разорвет! Ой, будет плохо!
Надо убегать скорей!»
 
И пустился со всех ног
трус-теленок наутек.
 
За теленком, как за вором,
смело гонится Ак-Тос.
Но теленок под забором
встал, как будто в землю врос.
 
И к копыту, громко лая,
сунул любопытный нос…
Отлетел на метр Ак-Тос,
как подушка пуховая…
 
А теленок белым лбом
ворота раскрыл с размаху
и, вздымая пыль столбом,
полетел, гонимый страхом,
 
и пропал за ближним домом…
Повертел Ак-Тос хвостом:
«Зря играл я с незнакомым
и драчливым существом!»
 
Полежал он, подвывая
от обиды и жары,
а потом побрел, хромая,
в тень прилег у конуры.
 
«Вот вернется Кокерек.
Все поймет он. Приласкает,
он отважных уважает,
он хороший человек!»
 
Кокерек пришел из школы,
задает щенку вопрос:
«Что сегодня невеселый,
самый храбрый в мире пес,
кроха-пес, глупыш Ак-Тос?»
 
Поморгал Ак-Тос глазами,
зябко хвостиком потряс,
мол, вы знаете, хозяин,
обижают всюду нас.
 
Но хозяин усмехнулся:
«Плохо быть озорником!»
Усмехнулся, повернулся
и ушел спокойно в дом.
 
«Неужели не вернется?
Виноват неужто я?
Нет, вернется, улыбнется,
пожалеет он меня».
 
Кокерек и впрямь вернулся,
лапки обмотал бинтом,
разогнулся, улыбнулся:
«Плохо быть озорником!»
 
…За ночь зажили, как в сказке,
раны, и Ак-Тос опять,
сбросив с лап бинты-повязки,
носится — не перегнать.
 
До полудня не стихает
визг Ак-Тоса во дворе.
На прохожих громко лает,
ни минуты не желает
отдохнуть он в конуре.
 
Вдруг затих. Грустит. О чем?
Что с того, что лает смело?!
Все известно: двор и дом,
сад, ограда… Надоело!
 
И рождается тревога…
Долго думает Ак-Тос…
И куда бежит дорога
мимо дома — вот вопрос?!
 
И куда драчун-теленок,
оскорбив его, исчез?..
Мир огромный, мир зеленый
полон света и чудес!
 
Мчатся в небе друг за другом
облака во весь опор.
За домами луг. За лугом —
лес. За лесом — цепи гор.
 
И Ак-Тос — через забор!
С удивленьем и испугом
видит он цветной ковер,
слышит песни птиц над лугом.
 
Это что? В бугре дыра.
Может, там таится птица?
Если это конура,
так зачем она дымится?
 
Загляну!— решает пес.
Влез… Дым, копоть… Неприятно.
Задом пятится обратно,
задыхается Ак-Тос.
 
Вылез… Смелый и упорный,
новых ищет он чудес.
Белым был Ак-Тос.
Стал черным.
Черный пес вбегает в лес.
 
Чем в кустах так пахнет резко?
Кто кукует? Кто поет?
Непонятно! Интересно!
И Ак-Тос спешит вперед.
 
Громко треснул сук. Ой, страшно!
Колкий куст уперся в грудь.
Но Ак-Тос не трус — отважно
продолжает поиск-путь.
 
Кто там в зарослях роями
вьется, кружится, жужжит?
Берегись! Прыжок и… в яме.
Кто ужалил? Бок болит…
 
Кто, пестрея и порхая,
пьет в тени с кустов росу?
Пес решил, сердито лая:
«Беспорядок тут, в лесу!
 
Наведу порядок быстро!»
Прыг на бабочек и — р-раз!..
Так ударился, что искры
брызнули снопом из глаз.
 
Бок ободран. Стыдно. Больно.
Но прыжок — и мимо вновь.
«Нет, — вздыхает пес, — довольно,
вон уже на лапах кровь».
 
Тут уж бабочка цветная
рассердилась: «А чего
он рычит, нам угрожая?
Проучу-ка я его!»
 
И внезапно налетела
на щенка, задела нос.
И за нею ошалело
бросился глупыш Ак-Тос.
 
Скачет, лает, жарко дышит.
Как на бабочку он зол!
Шума волн речных не слышит
наш Ак-Тос. В азарт вошел.
 
Бабочка, в траве мелькая,
думу думает одну:
«Вот обрыв… Река большая…
Рухнет зверь — пойдет ко дну».
 
Так и вышло. Пес с обрыва
покатился камнем вниз.
И поток воды бурливый
заглушил щенячий визг.
 
«Ой, тону! Тону! Тону!» —
пес волною захлебнулся,
под водой перевернулся
и пошел, пошел ко дну.
 
А очнулся — словно вата,
облака над головой,
и какие-то ребята
с удочками над рекой.
 
И лежал он оробело,
слыша смех и голоса.
— Был он черным! —Стал он белым!
— Это, право, чудеса!
 
— Что-то мордочка знакома.
— Брось шутить!
— Нет, я всерьез:
я встречал его у дома
Кокерека.
— Эй, Ак-Тос!
Как попал в тайгу, дружище?
— Далеко отсюда дом.
— Все чудес, наверно, ищет.
— Плохо быть озорником!
— Кокерек тебя ремнем
выпорет! — И поделом!
 
Он чихнул (схватил простуду!),
бодро хвостиком потряс:
мол, шалить теперь не буду,
не залаю, встретив вас.
 
«Увидав меня в окошко,
он нахмурится немножко,
но ремня он не возьмет
и меня он не побьет.
Все поймет он. Приласкает.
Он отважных уважает,—
мой хозяин Кокерек,
самый лучший человек!»
 
И Ак-Тос летит стрелой
через лес и луг домой.
…И опять весь день резвится —
задран хвостик, к небу — нос.
Сам перед собой гордится
самый храбрый в мире пес,
кроха-пес, глупыш Ак-Тос.
Перевод Ю. Щербака

На скачках
Я на старых чайлагах давно не живу…
Но всегда вспоминаю их — как наяву:
встали скалы отвесно — стеною стена!
Птичьи слышатся песни, тайга зелена,
а серебряных речек прозрачен хрусталь —
он зовет меня вечно в знакомую даль…
Все, что дорого сердцу — прими мой рассказ
Я страничку из детства припомнил сейчас…
1.
Как запоют кукушки песню лета,
то словно нас зовут: «Иди! Иди!»
Народ идет на наш чайлаг Белдир,
весенним разнотравьем разодетый.
Какие игры видывал я там!
Раскаты смеха так далёко слышал!
Все в памяти так празднично и пышно,
как цвет весенний по родным местам.
 
Вот, помнится, мой дядя — Часкал-оол
(хмельной, конями любит он хвалиться)
ко мне подходит:
— Что стоишь, орел?
Пора тебе на скачках отличиться!
 
Еще бы я такого не хотел!..
Потупился. Молчу. Стучат подковы.
Гляжу: ко мне идет и дед Суктер,
и скакуна подводит — да какого!
И ну хвалить!..
— Красавцем вырос конь,
я думаю, на скачках не отстанет.
Садись, сынок, не бойся!
Чуть затронь —
он полетит и облако достанет!
Я не боюсь. Нисколько не боюсь —
не маленький: с коня-то не свалюсь!
Но все-таки впервой… А вдруг отстану —
посмешищем для всех мальчишек стану
Отец идет:
— Садись, садись, сынок,
надежен этот конь и легконог,
нас не обманут дедушка и дядя —
иди, иди, семейной чести ради!
И сам скакун так смотрит на меня —
как будто слышу слово я коня:
— Ну, что ж ты, парень?..
Конь ушами прядет,
себе товарища на скачки ждет.
 
Тут сел я на гнедого скакуна,
и впрямь орлом на всех впервые глянул —
и к сверстникам скорей, в конец поляны:
оттуда будем скачки начинать.
А там коней!.. Пожалуй, будет двадцать.
И все нетерпеливо старта ждут,
как парни, подгулявшие на танцах,
топочут, скачут, дергают узду…
Взлетает в воздух шляпа секунданта,
со всех сторон несутся крики: «Ку-уг!» —
ослабив повод, я лечу куда-то
сквозь пестрый, шумный и кричащий круг.
И впрямь скакун стрелою быстрой стал —
и впрямь, должно быть, облако достал:
я задохнулся, сердце защемило,
как будто птицей прямо в небо взмыл он!
А тут еще, из-под копыт коней,
ударил прямо в грудь мне град камней…
Нет, так нельзя. Попридержал Гнедого,
чуть пропустил вперед коня другого…
Спокойней стал я, сердце ровно бьется.
Теперь, пожалуй, можно побороться:
а ну, вперед! Как сокол на добычу,
рванулся конь — но мне теперь привычней.
 
А гор гряда темнеет, далека,
и к ней несется конь без седока…
И снова сердце сжалось у меня:
который из друзей упал с коня?
 
Но радость заглушает все тревоги:
опережает конь мой быстроногий!
Отстали все, а он летит вперед —
туда, где волнами кипит народ…
Казалось, мой Гнедой недосягаем…
Вдруг слышу крик: «Скорее! Настигают!»
Рывком (я не успел бы крикнуть «здравствуй!»)
меня с Гнедком опередил Саврасый.
 
Наездника, Савраску и хозяев
все хвалят, славословят, поздравляют,
а нам с Гнедком всего-то и привета:
утешили — «Неплохо, мол, и это»,
но рад Гнедка хозяин — дед Суктер:
бежит к нам, борода по ветру вьется,
а сам старик то плачет, то смеется,
и утирается — аж лоб вспотел!
– Второе место! Ай да молодец!—
схватил он на руки меня, как сына,
и словно мячик, вверх легко подкинул,
и подхватил…
 
Подъехал, наконец,
и тот мальчишка, что с коня свалился:
в седле у секунданта примостился,
твердит:
– Летел я — прямо ураганом,
Но нам попалась норка тарбагана…
Я услыхал — спина похолодела,
как будто сам с коня я полетел…
 
Да полно, полно — не в паденьях дело!
Призы вручают. Что досталось тем,
хозяевам Савраски, — я не знаю,
но дед Суктер неплохо награжден:
большущий сверток шелка, плитку чая,
ещё лопату — еле держит он!
И на меня он обратил вниманье:
– Ну, молодец, снеси-ка плитку маме!
 
А мама, правда, в юрте оставалась —
с хозяйством, помнится, захлопоталась,
на праздник бы, конечно, съездить надо,
но как подарку мама будет рада!
2.
Я бегу, я бегу по зеленым лугам…
Я подарок несу — только маме отдам!
Я его берегу, улыбаюсь ему,
как ребенка, иной раз и к сердцу прижму…
А лужок подо мной так травою шуршит,
словно шепчет мне нежно: «Спеши же, спеши!»
И качает меня молодая трава,
и от счастья, от счастья — кругом голова!
Вот и юрта — мой детский, мой ласковый мир…
 
— Мама! Мама! На скачках… награду… возьми!
Мама смотрит — тревога мелькнула в глазах —
значит, я не сумел, не сумел рассказать!
Но торжественно мама выходит вперед,
как бесценнейший дар, на ладони берет
плитку чаю…
— Спасибо, сынок мой! Ты рад?
Пусть тебе это будет началом наград:
постарайся, сынок, заслужить их всегда —
и в горячем бою, и в горенье труда!
Перевод С. Козловой
Редактор Светлана Козлова.
Тувинское книжное издательство
Кызыл – 1977