Логово (маленькая повесть)

Охотившийся за волчатами
не должен заходить в чужой аал
(Обычай охотников)

Залаяла собака. Выйдя из юрты, Серин окинула взглядом окрестности стойбища и увидела двоих верховых, спускающихся с холма. Проезжая мимо кошары, один из всадников, опрятный широкоплечий мужчина в овчинном пальто, сумонный ветеринар Хунай-оол вежливо поздоровался:
– Здравствуйте! Весна нынче ветреная, холодная, как вы тут справляетесь? Здоров ли скот? Мой друг – охотник промхоза, Сегбе.
Поздоровавшись с нежданными гостями, Серин приветливо пригласила их в юрту погреться и строго прикрикнула на собак:
– Сок[1]! Что за собаки, лают на привязанных лошадей?
– Наоборот – хорошие собаки, все чуют. Мы сегодня… – хотел ответить незнакомый гость, повернувшись к спутнику, но тот быстро сменил тему разговора:
– Барсука выкуривали.
– Уваа[2]! В сказках говорят, собака и барсук соперники, вот и злятся. Неудивительно, что так разволновались, – шутливо заметила Серин и зашла за гостями в юрту.
Путники согрелись, напившись густого соленого молочного чаю и, поблагодарив хозяйку, двинулись дальше. Будто увидев барсука, выглянувшего из переметной сумки, Эгер и Казар с бешеным лаем понеслись за лошадьми.
Пока женщина возилась с козами-первородками, раздаивая их, чтобы покормить козлят, начало темнеть. Кара-Шар поехал к реке присмотреть за коровами. На плоскогорье воды нет, и на водопой скот спускается к берегу реки. Хоть и тихое местечко Кынгылыг, но за скотом глаз нужен.
Серин поставила на треножник очага кастрюлю с мясным супом и задремала в тепле, прикорнув на кровати.
О, бурган! Что случилось?! Что за жуткий вой?! Её словно бросили в холодную воду – хлопнула, распахнувшись дверь, впуская ветер, и к кровати кинулся и встал над хозяйкой хрипящий и задыхающийся, весь окровавленный Эгер. Волки?! Схватив горящую головню, она выскочила в одном платье на улицу и устремилась к кошаре. Кричали и метались козы. Волки скользили темными тенями вокруг испуганных животных.
Совсем рядом метнулся хищник со страшно светящимися во тьме глазами, и, схватив острыми клыками одну из ангорских коз, поволок беспомощную добычу. Серин как кошка прыгнула на волка, одной рукой вцепившись в его шею, разъяренная бесстрашная женщина готова была перерезать хищнику глотку, но была безоружна. Волк, выпустив козу, попытался вырваться, но Серин изо всех сил ударила его по морде горящей головней. Тот взлаял и завизжал. Рядом бесновались псы. Хищник ощерил пасть, рыча, и заметался, не решаясь ни напасть, ни бежать, но тут, улучив момент, в глотку зверя вцепился Казар и несколько раз рванул, разрывая шкуру и плоть мощными клыками.
Совсем рядом второй волк стремительно кружил вокруг коз. Звучал истошный крик убиваемых животных. К аалу верхом несся муж Серин, Кара-Шур, во все горло крича:
– Ружье, неси ружье, возле кровати!
Серин, опомнившись, бегом вынесла дробовик.
Кара-Шар, схватив оружие на скаку, развернул лошадь, почти поставив ее на дыбы, и выпустил два заряда. Окрестности на миг осветились. Волк, метнувшись, скрылся за хребтом. Кричали коровы на стойбище, фыркала и мотала головой лошадь.
Сражение окончилось. Включив фонарь дрожащими руками, Кара-Шар увидел испуганных коз, раненого пса и рядом с ними окровавленные тела зверя и погибших животных. Жена стояла тут же.
– Что за черт привел сюда волков?!
Серин, уже догадавшись, в чем дело, тихо, устало сказала:
– Сегодня заезжал Хунай-оол с незнакомым мужчиной. Пока они были здесь, собаки страшно лаяли. Я их никак не могла успокоить.
– Они, видимо, охотились на волчат. Что за люди, зачем приезжать на чужое стойбище с волчьим выводком? Хищников привели за собою, волчица теперь не успокоится.
Ужинали молча.
– Привели на стоянку волков! Таких ценных коз потеряли! Козлята остались без молока, слышишь, до сих пор кричат. Я обязательно схожу к ним! – вдруг возмущенно воскликнула Серин, и вдруг заплакала, закрыв лицо ладонями.
– Хорошо, что ты была не одна. Я от самой реки, услышав вой, скакал во весь опор. Душа была не на месте: заметил сегодня на пастбище лису, и ворон кричал. Беду нам принесли с волчатами.

В дверях районной конторы Серин столкнулась с Хунай-оолоом.
– Что вы за люди такие с приятелем! С волчьим выводком умудрились заехать чаю попить! По-соседски! Волки приходили ночью, порезали скот. Козы ангорские, ценные, козлята без молока остались! 12 голов потеряли!
– Как? Когда?
– Этой ночью, Хунай-оол, сразу как вы уехали! Все из-за вас!
– Что за ерунда? Я что, хозяин волкам?
– Приезжайте, посмотрите, начальников с собой привезите. Вы ветеринар, обязаны приехать. Что теперь делать с погибшими животными? Куда их девать?
– Нам сейчас не до частного скота, с государственным-то еле управляемся. Сейчас чабанов буду объезжать. Позвоните на днях.
– Когда из райцентра приедет руководство?
– Ой, я не знаю.
– Кто с вами был в прошлый раз? – не отступала Серин.
– Охотник Сегбе.
– Вы оба виноваты. Когда приедете?
– Сказано же, сейчас у меня времени нет, – сказал Хунай-оол, и, торопливо забравшись в машину, уехал.
Что тут делать? Расстроенная Серин совсем было растерялась, не зная, к кому обратиться, но по счастливой случайности на автобусной остановке встретила Сегбе и кинулась к нему:
– Несчастье случилось, ночью на нашу стоянку напали волки. Погиб скот.
– Беда какая! Нельзя нам было с волчатами заезжать в аал.– Сегбе схватился за голову. – Сколько животных погибло? Что будем делать? Волчица будет мстить. Давай я вместе с тобой схожу, буду свидетелем, если надо – документы подпишу.
Будто груз упал с плеч Серин.
Охотник и женщина пошли в администрацию, где их выслушали и дали машину.
Между райцентром и Кангылыгом около 50 километров. Во время обеда к пастбищу Кара-Шара подъехала машина.
Вороны и сороки, обсевшие мертвых животных, встревожено заорали.
Сегбе, увидев последствия набега волков, сгорбился и совсем помрачнел.
– Мы с Хунай-оолом виноваты, мы и заплатим за двенадцать голов. Что же Хунай-оол так… Ветеринар, должен был сразу приехать и осмотреть… – сказал он и, вытащив нож, стал разделывать самого большого козла. – А я ему говорил, потерпи до дома, ничего не случится, если ты чаю не попьешь. Надо было мне с волчатами одному уехать. Эти животные – не падаль, мясо можно употреблять в пищу. Давай приведем здесь все в порядок.

…Волчица, испугавшись звука выстрелов, таясь, ушла за невысокий хребет, но через некоторое время снова вышла вниз. Больше не приближаясь к стоянке с козами, она искала след лошади. Теплый запах домашнего скота манил хищницу к жилью людей, укравших ее щенков. Она выследила охотников до поселка, но, запутавшись в переплетении следов множества зловонных машин, вновь скрылась на просторах плоскогорья.
Но одинокая на пустующей равнине, волчица тосковала, и так и не смогла задремать. Она томилась о своих недавно родившихся детенышах, только-только успевших открыть глаза и учившихся вставать на четыре лапы. Измучавшись от боли в набухающих молоком грудях, волчица вновь спустилась с горного хребта. Перебежав через все поле, она оказалась возле поселка и услышала фырканье лошадей.
Скот, почуяв хищника, толкаясь, скрывался в кошарах. Волчица подошла к месту лежки скота и, обнюхивая землю, нашла запах охотников, забравших детенышей. Шерсть ее встала дыбом. Спустившись вниз по оврагу, она оказалась у обрыва, ведшего к проезжей дороге в поселок.
Две лошади появились на дороге возле обрыва, и волчица сверху с разбегу пружинисто прыгнула на них, как кошка на голубей, оказавшись на загривке вороной. Яростно, мгновенно перекусив артерию, ударив несколько раз по трахее, волчица вцепилась когтями с левой стороны и рванула плоть. Испуганная и уже почти убитая лошадь несколько раз подпрыгнула, и хищница еще глубже вонзила когти, вывернув наизнанку пищевод. Кровь хлынула из горла животного, и вороная рухнула возле обрыва. Пока хищница насыщалась кровавой добычей, буланая умчалась, спасаясь, к поселку.
Услышав цоканье копыт, Хунай-оол вышел во двор. Одна из лошадей, выпущенных на водопой, прибежала вся в пене. Откуда она?! Что за зверь пробегал мимо – то ли на четырёх, то ли на двух лапах?
С рассветом он поехал в сторону, откуда накануне прискакала испуганная буланая. Перейдя через канал возле Алдыы-Сайыр, у холма он увидел лежащую на земле тушу вороной.
Плохой человек подозрителен и предполагает всякие козни. Хунай-оол, убедившись, что его лошадь убита хищником, начал подозревать Кара-Шара: «Выследил лошадей и натравил на них волков в отместку за то, что я с убитыми волчатами зашел к нему в юрту…»
Практичный Хунай-оол – не из тех людей, которые бросаются добром и упускают свою выгоду. В любой ситуации он старается не прогадать. Вот и теперь он погрузил тушу вороной в кузов и повез на переработку в сумонный убойный цех.
Вернувшись домой пьяненьким, он разорялся перед женой, громко сокрушаясь:
– Стремительную Челер-Кара невозможно было догнать, как могло случиться, что ее задрал хищник? Здесь кто-то замешан, кто-то причастен…
Старший сын Хунай-оола лежал с открытыми глазами и слушал пьяный бред отца. Мать, с тревогой взглянув на мальчика, толкнула мужа:
– Хватит болтать! Сам виноват, зачем с волчатами на чужую стоянку приехал, что ты там забыл? Настолько голоден был, что до дому не доехал? Вырученными за выводок деньгами покрывай долг, не надо с людьми сориться!
– Да, да, сейчас, уже побежал! Сегодня они мою лошадь погубили, а завтра… – хотел он пригрозить, но заснул на полуслове и захрапел.
Злой язык наводит порчу. Угрозы Хунай-оола Кара-Шару принесли свои плоды… Сын, услышавший отца, уже назавтра с одноклассником тайком уехал куда-то на мотоцикле. Не было их долго.

Кара-Шар в тот день снова задержался после выпаса скота. Поднимаясь по холму, он уловил на дороге неясный отблеск. Отогнав коров на обочину, он, притаившись, стал ждать. Мимо него катили вниз мотоцикл двое молодых людей. Они переговаривались вполголоса:
– У меня икра опухает.
– Садись на мотоцикл, я покачу.
– Здесь спуск крутой, перевернемся, еще хуже будет.
Кара-Шар взял горсть мелких камешков и бросил их в парней. Те запаниковали:
– Что это? Что за бесовское место! Иии! Бросай мотоцикл! Бросай его!
–Давай руку, быстрее бежим!
Высокий мальчик, схватив друга за руку, побежал вниз.
Когда они скрылись в темноте, Кара-Шар выкатил «Восход» на обочину дороги.

Дома его встретила испуганная Серин:
– Воры пытались пробраться в кошару, Казарбан их прогнал. Что за напасть на нашу стоянку?
– Не только прогнал, одного успел прихватить за ногу. Я их встретил в местечке Ортен-Одек, спускались, один хромал. Спугнул, даже мотоцикл бросили.
– Так им и надо! Это, скорее всего, сын Хунай-оола, у них есть мотоцикл.
– Они вернутся позже, я сейчас немного вздремну и пойду, устрою им засаду.
– Осторожно, вдруг они с ножами?

Очень рано на рассвете, в небольшой впадине, где был спрятан мотоцикл, Кара-Шар ждал воров.
Вдоль по дороге бежали двое.
– Кажется где-то здесь, дальше следов нет, отец.
– Кажется-кажется. Скулишь, как щенок. Если здесь, то где он?! Это же не иголка, чтобы потеряться.
Кара-Шар, узнав Хунай-оола, вышел из-за скалы.
– Сам не можешь воровать, сына учишь?!
– Па, а ты здесь чего делаешь?
– Тебя жду. Не можешь успокоиться? Весь скот мой решил уничтожить и свести?
– Это ты натравил волков на мою лошадь!
– Волчица по запаху твою лошадь нашла. Сегодня же отдашь мне деньги за двенадцать голов!
– Что ты говоришь? Мы же договорились о сумме, ты обещал подождать?
– Какой может быть договор с вором?
Хунай-оол вытащил нож.
Кара-Шар схватив его за запястье, вывернул руку.
Соннгай-оол подпрыгнул в пародии на каратэ, но разъяренный Кара-Шар схватил его за ногу и несколько раз покрутил в воздухе.
Хунай-оол испугался:
– Прошу не надо, друг. Отдай мотоцикл пацана. Уж прости нас, брат.
– Прилюдно унизил мою жену, когда она попросила тебя, как врача, осмотреть скот!
– Я привезу тебе шесть коз. Вот деньги, возьми за шесть овец, брат. Я тебе отдал все, что выручил за лошадь. Что делать, наверное, это наказание – сказал он и протянул деньги.
– Привезешь шесть коз – отдам мотоцикл.
– Отец, пошли – сказал Соннай-оол и потянул Хунай-оола за собой.

* * *

Мошкара и комары замельтешили в весеннем воздухе, можно идти на тайменя. Сегбе, взяв острогу, направился к Хемчику, и вышел к шумной речке возле горы Соксал. Усевшись возле дугообразной протоки, где, как он знал, водится таймень, установив снасть, он выжидал, похожий на сарыча, охотящегося на суслика. Ни слуху, ни духу. Поднявшись вверх по течению, он заметил на земле полуразложившуюся тушку хариуса. Пройдя еще немного вверх, увидел еще одного. «Бурган, в Хемчике скоро рыбы не останется, это ли не конец света? Что за хищник тут объявился?!»
Сегбе снова закинул удочку, и через некоторое время вода пришла в легкое движение. Сверкающая стремительная рыба попыталась схватить крючок. Надо тихонечко закинуть удочку и снова попробовать вытянуть, подумал он, и в этот момент рыба взяла. Жилка на удочке натянулась. Он выбросил на берег темно-синюю свирепую щуку с широкой головой и пастью волка. Вот хищник, который убивал хариусов Хемчика.
Он вспомнил новость, которую недавно вычитал в газете: «… умерла от осложненного инфекционного заболевания. Единичные случаи опасной инфекции фиксируются в последние месяцы в районе затопления кладбища».
Видимо вот такую хищную серую тварь муж той несчастной женщины принес с рыбалки.
Сегбе, брезгливо посмотрев на щуку, которая хватала воздух, трепеща на траве, ударил ее острогой, развел костер на буреломе и сжег отвратительную добычу. Долго сидел, смотря на огонь, курил одну за другой, вспоминая роковой весенний день.
Уваа, предки все знали! Сегодня даже самые старшие уже не могут объяснить значения древнего и странного для современного человека выражения «гостить в логове». А ведь был обычай – забрав часть помета волка, логово не опустошали, обязательно оставляли в нем одного или двух волчат и угощение. Только мы не в гости сходили, а на грабеж. Выпив водки, Хунай-оол забрал с собой мясо, которое надо было оставить волчице, а я не возразил. Положив троих волчат в мешок, я пошел к лошадям, а он полностью опустошил нору, забрав оставшихся двух и засунув в рюкзак. А я ничего не сказал. Корысти поддались – за живых щенков волка дают бешеные деньги. Какой же страшный грех – отнять весь помет. Лютая беда, проклятье матери теперь переходит с одного на другого. Даже во сне слышен ее вой! Плохой человек причиняет вред, сгоревшее дерево оставляет копоть, это про нас.
Вдохнув, Сегбе затоптал огонь и пошел в село.

На следующее утро Сегбе пришел во двор промхоза, где принимали пушнину и, заглянув в сараюшку, с большой тревогой спросил у сторожа, где волчата, за которыми тот ухаживал – неужели уже увезли?
– Ну-у, брат, ночью твоих волчат собака унесла, видимо, загрызла! – сказал сторож.
Щенков заказывала администрация для отправки в Норвегию, и ждали лишь сопровождающего. Деньги за них, и немалые, уже давно перечислили на счет. А деньги, говорят, делают все, и сотрудники полиции развили бурную, но бесплодную деятельность.
На земле за сараем был подкоп с отчетливыми следами когтей. Легкие клочки шерсти остались на старых рассохшихся досках. Директор промхоза, взяв в руки комочек шерсти, дунул и сказал:
– Точно собака. Придется ущерб возмещать. Пополам – сторож и охотник.
Сегбе испытал огромное облегчение:
– Деньги, золото, серебро, что угодно, я заплачу. И увольте пожалуйста, очень прошу.

***
Приглядывая за коровой, которая вот-вот должна была отелиться, Кара-Шар заночевал в местечке Дыт-Чарык. Утром, согревая на костре черный чай в старом и закопченном эмалированном чайнике, он увидел направляющегося к нему высокого человека. Это оказался Сегбе.
– Мир вам, друг!
– Мир, брат! Как вы рано! Корова отелилась рядом с зимним стойбищем, здесь заночевал. Ты охотился что ли?
– Какая у меня теперь добыча. Ушел из промхоза.
Вздохнув и раскурив трубку, Сегбе рассказал, насколько Хемчик нынче засорен падалью, и с досадой подметил, что и плохих людей вокруг становится все больше. Рассказал и о том, как украл волчат, и сейчас никак не может найти новое пристанище матери, чтобы вернуть детенышей:
– Но одного, у которого шерсть с синим отливом, в сарае уже не было. А подкоп был. Думаю, первого волчонка она сама забрала, собиралась и остальных, но я ее спугнул.
– На своем веку ничего подобного не слышал, брат. Где ты машину оставил?
– Внизу, рядом с высохшим руслом. Что посоветуешь?
– Кто знает, что у нее на уме. Была бы лошадь… может, и взяла бы она твой след. К нам больше не приходила, старое логово оставила, судя по всему. Свежих следов нет.
– Если она украла волчонка, то, скорее всего, унесла в какую-нибудь старую нору. В местечке Дыртык-Чарык, кажется, было логово?
– Недалеко от стойбища родителей.
– Я так и думал, прямо чувствовал. Ваши родители были хорошими чабанами, волчица раньше где-то там поблизости обосновалась. Видимо, кормила щенков овечьим последом. Я найду их, брат. Пока не верну ей детенышей, называй Сегбе падалью.

С тех пор прошло несколько недель.
К вечеру ясного дня Кара-Шар, как обычно, пошел встречать отару. Направив бинокль в сторону Устуу-Дуруг, он увидел приземистую серую лошадь и мечущихся рядом с ней маленьких животных. Он присмотрелся: волчица играет с тремя детенышами! Подкинула дичь двум серым волчатам, и те пытались самостоятельно поймать куропатку, старавшуюся вырваться и улететь. Волчица легла и внимательно наблюдала за щенками. В сторонке лежал синеватый волчонок, с завистью следивший за братьями.
«Уваа, та самая волчица! Серые, похожие на мать – это, скорее всего, те, которых вернул Сегбе. А синеватого волчонка она сама унесла из сарая».
Подстрочный перевод Идегел Адыгжы
Литературный перевод Игоря Принцева

[1] Сок – возглас, которым отгоняют собак (тув.)

[2] Уваа – междометие, которым выражают удивление (тув.)