Смерть орловых

Норму хлеба прибавили, но тетя Нюра Орлова уже не в состоянии была ходить за ним. Она приползла к нам на третий этаж, и стоя на четвереньках, протянула карточки:

— Сходи, выкупи, — просила она меня и совсем обессиленная, привалилась к стене. Когда я вернулась, она сидела в той же позе, и все ее существо выражало полную отрешенность. Подняться на ноги она не могла, и мы с неизменным Вовкой затащили тетю Нюру на большую фанеру. Поддерживая с боков, скатили по скользким ступеням лестницы на первый этаж. Когда катили, Вовка кричал: «Добывай в бою победу, смерть фашисту-людоеду» и «Вперед, краснофлотцы!».

Тетя Нюра и пайковый хлеб были в целости доставлены Ваське, ее сыну.

Васька лежал на кровати, до подбородка укутанный ватным одеялом и хорошим полушубком. Кровать была никелированная с шариками, и он, указывая на шарики, сказал едва слышно: «Мы теперь богато живем». Голос его был слаб, но ничего не говорило о том, что через сутки он сойдет с ума.

Мы посадили тетю Нюру на стул и, забрав фанеру, ушли. Карточки на хлеб остались у меня — тетя Нюра просила меня ходить получать по ним суточную пайку — 125 грамм хлеба.

На другой день, войдя к ним с хлебом, я увидела, что тетя Нюра сидит неподвижно у окна, уронив голову на подоконник, а Васька, увидев меня, молча поднялся с кровати и, глядя бессмысленно, пошел навстречу, шатаясь при этом, как пьяный. От неожиданности бросаю хлеб ему в лицо. Хлеб отскочил, упал на пол. Вслед за ним рухнул Васька и, безобразно мыча, стал ползать…

Выбежав из комнаты Орловых, я бросилась к Борьке-Горшку, который уже поджидал меня у своих дверей. Мы закрылись на запоры. Борька, захлебываясь слезами и показывая на топор, рассказывал мне, как прошла ночь:

— Васька ночью начал сходить с ума. Сначала все визжал, потом начал мычать. Я вот и топор приготовил, думал, если будет ломиться, то голову отрублю! Ты не уходи сегодня, останься у нас. Будем баланду варить.

Я согласилась, ведь хлеба у меня на сегодня не было — я его выбросила Ваське вместе с нормой Орловых.

— Вот и хорошо! А то мне одному…Бр-р-р… cтрашно, — успокоившись, сказал Борька.

Мы варили крупинки пшена и прислушивались, как за стенкой стукался, ползая по полу, сумасшедший.

Славик и Олег — младшие братья Борьки, молча смотрели на нас с напряженным вниманием, не издавая ни одного звука, явно понимая все происходящее и то, что творилось вокруг них.

Был вечер, когда в комнате Орловых наступила мертвая тишина. «Шухарная семейка», как их называли, прекратила свое существование.

Утром мы с Борькой-Горшком, прихватив топор, вошли к Орловым. Все так же, уронив голову, сидела закоченевшая тетя Нюра, а на полу, подогнув ноги к самому подбородку, боком лежал Васька. Около него валялись недоеденные кусочки хлеба. Пнув один из них, Борька засмеялся и сказал: «Васька объелся! Не надо было хлеба прибавлять!».

Стол Орловых мы сломали на дрова и поделили, а на их карточки, оставшиеся у меня, я выкупала хлеб с повышенной нормой.

Борька-Горшок и его братья остались живы, и их мать, тетя Дуся, тоже. Она работала в пекарне, видимо, это и сохранило их жизни.