Песня двадцать шестая. Как был воскрешён Тана-Херел

Шыяан ам!
Облетев земной окоем,
Возвратилась Хан-Херети.
Шум и крики в гнезде своем
Услыхала еще в пути.
Опустилась она к птенцам,
Говорит им: «Дети мои,
Кто помог, расскажите, вам
Уберечься от злой змеи?»
 
Плача, птенчики ей в ответ:
«Кто помог, того уже нет.
Благородный Тана-Херел
Семиглавую одолел.
К нам прибыв из дальней земли,
Добрый, меткий и удалой,
Семь голов проклятой змеи
Поразил он одной стрелой.
Но и сам он не уцелел,
Наш спаситель Тана-Херел.
Он с одежды хотел стереть
Ядовитой крови пятно,
И от этого умереть
Было храброму суждено».
 
Огорчилась Хан-Херети
И туда побрела пешком,
Где, еще как живой почти,
Победитель лежал ничком,
И печально бродил вокруг
Даш-Хурен — длинногривый друг.
Он ронял за слезой слезу,
Догоняла слеза слезу:
Слезы с кровью — в левом глазу,
Кровь и слезы — в правом глазу.
 
И сказала Хан-Херети:
«Как бесстрашного нам спасти?
Кто в бою погиб, как герой,
Защищая слабых птенцов,
Тот достоин жизни второй,
Воскрешенья из мертвецов».
 
Конь в ответ ей: «Знаю одно –
В Верхнем мире живут давно
Три сестры его, если к ним
Мы за помощью поспешим,
То удастся им, может быть,
Брата младшего оживить».
 
Отправляясь в этот полет,
Чудо-птица Хан-Херети
Наставленье птенцам дает:
Над погибшим дозор нести,
Чтоб ни мухи, ни червяки,
Ни комарики, ни жучки
Не касались тела его,
Не попортили ничего.
 
И помчались, и понеслись
В Верхний мир, в голубую высь
Через облачный перевал
Чудо-птица с чудо-конем.
В Верхнем мире, как здесь – аал,
Три сестры, три хозяйки в нем
Поглядели и говорят:
«Где наш смелый и ловкий брат?
Как идут у него дела?
Неужели упал с седла?»
 
Отвечают согласно им
Даш-Хурен и Хан-Херети:
«Он внизу лежит, недвижим,
Помогите его спасти.
Примените знанья свои:
Он погиб от яда змеи.
Возродим ли в былой красе?
Возвратим ли прежнюю мощь?»
И заплакали сестры все,
И пролился на землю дождь.
 
Но не время ждать-горевать,
Время действовать, врачевать,
На могучем коне верхом
Уместились все вчетвером
И кругами вернулись вновь
В Средний мир, где горе и кровь.
 
Стали сестры брата спасать,
Стали косу ему чесать,
Мазать мазями из травы,
Но поднять не смогли, увы.
Колдовству отдавая дань,
Дули в ухо все три подряд
И за пояс тянули: «Встань!»,
Но не ожил любимый брат.
Так ни разу и не вздохнул,
Пальцем даже не шевельнул.
 
Молвит младшая из сестер:
«Признаюсь вам, что до сих пор
Через ногу мужчины я
Не решалась перешагнуть,
Даже палец мужчины я
Не дерзала перешагнуть.
А сегодня решусь, дерзну,
Через тело перешагну.
Люди старые говорят:
Если вправду это мой брат,
Он, как ни был бы сон глубок,
Повернется на правый бок».
 
Встала слева над мертвецом,
Над своим золотым кольцом
Пошептала, сделала шаг
Через тело — и, наконец,
Все вокруг увидали, как
Повернулся на бок мертвец.
 
Тут и средняя из сестер
С черной смертью вступила в спор:
Встала справа над мертвецом,
Над своим золотым кольцом
Пошептала, сделала шаг
Через тело — и, наконец,
Все вокруг увидали, как
Повернулся дважды мертвец.
 
Вот и старшая из сестер
С черной смертью вступила в спор:
Встала слева над мертвецом,
Над своим золотым кольцом
Пошептала, сделала шаг
Через тело — и, наконец,
Все опять увидали, как
Повернулся трижды мертвец.
Верный конь Даш-Хурен сказал:
«Наступает и мой черед,
Я страдал, но верил и знал,
Что хозяин мой не умрет».
Наклонился над мертвецом,
Над недвижным его лицом,
Трижды в ноздри ему дохнул,
Через тело перешагнул —
И погибший глаза открыл
И, очнувшись, проговорил:
«Как я долго и крепко спал!
Видно, сильно в пути устал».
 
Рады сестры, что ожил брат,
Рада птица Хан-Херети,
Даш-Хурен быстроногий рад,
Радость в сердце у всех шести!
На поляне они сошлись
И торжественно поклялись:
«Будем впредь друг другу верны
На земле и в небе над ней,
Только вместе мы так сильны,
Даже смерти самой сильней!»
 
«А несчетные табуны, —
Молвит птица Хан-Херети, –
Мне теперь уже не нужны,
Смог ты нас от змеи спасти,
И тебе я их все дарю —
Благородному богатырю!
А еще за твое добро,
За бесстрашье твое в бою
Из хвоста моего перо
Я сверкающее даю.
В нем — старинное волшебство.
Привяжи на пояс его!»
 
Возвращенный к жизни земной,
То под солнцем, то под луной,
Снова молод, свеж, загорел,
Гнал табун свой Тана-Херел.
Так и прибыл он, наконец,
К хану-тестю, в его дворец.