Глава седьмая
Армия Кравченко и Щетинкина успешно совершила марш через Саяны и 13 сентября освободила от белых город Минусинск. 14 ноября части Красной Армии вступили в Омск. 6 января 1920 года колчаковцы оставили Красноярск. Кровавый режим «верховного правителя» пал.
А в Танну-Туве все еще было неспокойно. Воспользовавшись уходом партизанской армии, подняли голову белогвардейские недобитки.
Медленно, постепенно формировались революционные силы в Туве. По указанию Щетинкина и Кравченко были созданы партизанские отряды Квитного, Иванова, Звягинцева. В мае двадцатого — крупный отряд под командованием Сергея Кузьмича Кочетова, в который один за другим вступали и тувинские араты.
Кочетов обладал немалым боевым опытом. Молодой, горячий, он хорошо проявил себя в борьбе за установление Советской власти в Туве, но был схвачен колчаковцами и брошен в Минусинскую тюрьму. Сергей Кузьмич участвовал в походе партизанской армии через Саяны — командовал ротой в Тадьском полку, храбро сражался под Урянхайском.
К нему, старому знакомому, направились Губанов с Буяном.
— Примете нас в свой отряд? — спросил Александр.
— О чем говоришь! Такие, как вы, нам очень нужны. Кочетов и в самом деле был рад проверенным бойцам.
Он помнил, как Буян, запалив коня, сам чуть живой, примчался предупредить о засаде, как Саша Губанов вывел партизан в тыл белым у Сахарной Головы.
Под надежной защитой партизанского отряда свободнее вздохнули араты и русские крестьяне Тувы.
Тем временем на юге молодой Советской Республики возникла новая угроза, появился еще один опасный противник — генерал Врангель. В начале октября двадцатого года отряд Кочетова, соединившийся с партизанами Хлебникова из Каа-Хема, по приказу Щетинкина выступил в поход через Саяны на Красноярск. Их решили перебросить на врангелевский фронт.
Опять загоревал Буян. Опять предстояло ему расстаться с друзьями.
— Что делать, Саша? Не хочу с тобой расставаться!
— Приказы положено выполнять.
— Знаю.
— Тувинские партизаны должны продолжать борьбу здесь.
— И это знаю. Я с тем генералом драться хочу.
— Я вместо тебя повоюю, Буян, — попробовал отшутиться Губанов.
— В прошлом году не взяли. Опять не берут. Я что, плохой партизан?
– Не о том разговор. Будь моя воля, я бы тебя хоть на край света с собой взял.
— Тогда я к командиру пойду.
— Подожди. Давай сначала я попробую. Ты парень горячий, еще напортишь.
Буян согласился.
Ничего, однако, не получилось и у Губанова, хотя он сдержал слово. Говорил-то он не с боевым товарищем, которого хорошо знал, а с командиром отряда Кочетовым. Командир же был строг и непреклонен.
— Приказ есть приказ. Если таких, как Буян, забирать с собой, в Туве некому будет Советскую власть устанавливать.
— Очень прошу, товарищ командир! — настаивал Александр.
Кочетов расхаживал по узкой комнате. Под его тяжелыми шагами скрипели половицы. Он остановился, в упор посмотрел на Губанова и вдруг спросил;
— Где Буян?
— Здесь.
— Позови. И сам с ним приходи.
Ног под собой не чуя, кинулся Буян к командиру.
— Значит, решили меня взять, Сергей Кузьмич? Я так и думал. Я знал, что вы не откажете. Буду с этим генералом драться — себя не пожалею. Спасибо, Сергей Кузьмич!
Кочетов сидел за столом и хмуро смотрел на Буяна.
— Что с вами, Сергей Кузьмич? — озабоченно спросил Буян.
Командир продолжал молчать, а Буян не унимался:
— Вы не захворали? Я всякие лекарства знаю. И панты, и медвежью желчь, и кабарговую струю, и маралий корень, кошкару… Почему вы молчите, Сергей Кузьмич? Я, как ваш боец, должен заботиться о своем командире.
Кочетов резко поднялся:
– Не вижу никакого бойца!
– Как так? — удивился Буян. — Кто же тогда боец, если не я?
— Не вижу, — повторил Кочетов. — Такого, как ты, нельзя считать красным партизанским бойцом.
Буян растерялся.
Стоявший позади навытяжку Губанов изо всех сил старался дать знак Буяну, чтобы он сейчас же вышел и явился, как положено, по форме. Тот ничего не замечал.
— Вы просто не хотите меня взять, Сергей Кузьмич…
Губанов не выдержал:
— Буян! Как ты разговариваешь с командиром!
Тут только он спохватился, выбежал и минуту спустя докладывал честь по чести:
— Товарищ командир! По вашему приказу боец партизанского отряда Буян прибыл!
Кочетов не сдержал улыбки.
— Вот теперь другое дело! Запомни: без строгой дисциплины нам врагов не победить. Как вы воевали на Хемчике? Скажет кто-нибудь: «У меня дома дрова все вышли…» — его и не держат. Иди, запасай дрова! Так не воюют.
Буян стоял, вытянувшись в струнку.
— Разрешите обратиться, товарищ командир?
— Разрешаю.
— Товарищ командир! Разрешите мне остаться в отряде, вместе с вами пойти через Саяны.
Он такими умоляющими глазами смотрел на Кочетова, что отказать ему было равносильно смертному приговору. Сергей Кузьмич выдержал характер, заставил парня еще помучиться.
— Учитывая твои боевые заслуги, мы решили, в порядке исключения, взять тебя. Одного из всех тувинских бойцов. Понял? — голос Кочетова потеплел. — Дай руку. Поздравляю тебя, Буян!
А тот опять чуть все не испортил, едва не бросившись на шею командиру отряда, но все же сдержал порыв.
— Спасибо, товарищ командир!
Четко повернулся кругом и вышел. Едва за ним затворилась дверь, Кочетов расхохотался.
— С такими верными бойцами нам и сам черт не страшен, — сказал он. — Ни колчаки, ни врангели.
— Буян не подведет! — поблагодарил за друга Губанов.
Как и следовало ожидать, с уходом отряда Кочетоваснова зашевелились белобандиты. Особенно злобствовали банды Мелегина и Сафронова. Получив от Унгерна из Монголии оружие и боеприпасы, они готовились напасть на главную партизанскую базу в поселке Атамановка, который тувинцы называли Суг-Бажы. Волна погромов захлестнула и Барык. На том берегу Улуг-Хема лютовал, захватив Баян-Кол, корнет Шмаков, сумевший ускользнуть от партизан.
Еще летом территорию Тувы покинули монгольские войска, и это можно было бы считать победой аратов, но части генерала Янь Шичао продвинулись до Чадана и местечка Даг-Ужу под Шагонаром и расположились у горы Оттук-Даш, в очень выгодном в стратегическом отношении месте. Там проходила главная дорога в западные хошуны. Фактически маньчжуры разрезали Туву на две части. Из Оттук-Даша было совсем близко до города Красного[1] и до партизанской базы в Атамановке.
Тува переживала черные дни. У аратов угоняли скот, уводили девушек. Казалось, вновь вернулось маньчжуро-китайское иго, принесшее столько бедствий и страданий народу за полтора столетия.
Нечего было противопоставить этой жестокой, необузданной силе. В Барыке кайгалы во главе с Онзулаком собрали небольшой, но хорошо вооруженный отряд, который, однако, не мог противостоять оккупантам.
