Глава восьмая

Покинув несолоно хлебавши аал Аржаана, Хорек и Чудурукпай повернули назад. Чтобы не ударить лицом в грязь, медленно, с достоинством, пока не перевалили небольшой пригорок. Тут Хорек в сердцах хлестнул плетью коня и пустил его вскачь. Только пыль красным столбом взметнулась из-под копыт.
— Сколько можно плестись? — крикнул он.
Чудурукпай поспешил за ним.
Остановились на берегу Улуг-Хема. Чейзен сбросил торока на землю. Потянулся, пнул ногой суму, в которой лежали когээры с аракой.
– Хватит таскать с собой черную воду, которую и собаки не пьют! Груз неудобный. Надо поубавить. Начнем…
Он раскупорил одну посудину, наполнил холодной аракой берестяной тос-аяк и безо всяких церемоний, не побрызгав, как положено, по сторонам, не умилостивив богов и духов, осушил чарочку.
— Кажется, немного пожар загасил, — удовлетворенно выдохнул он.
Пока Чудурукпай привязывал коней, Хорек успел пропустить несколько чарок.
— Глотни-ка и ты, — протянул он Чудурукпаю наполненный до краев тос-аяк.
У Чудурукпая глаза забегали, все недавние горести и печали куда-то ушли. Теперь ему даже физиономия Хорека казалась красивой, а голос его приятным.
Хорек достал из торока большой кусок мяса, и оба набросились на еду.
— Как говорят, дунмам? — пошутил Хорек. — Курдюк и грудинку с детства едят по наследству? Так, что ли?
У Чудурукпая эта шутка смеха не вызвала — слишком явно передразнивал Хорек его отца.
— О чем вы говорите? — будто не понял он.
Хорек пошевелил тонкими губами и быстренько увел разговор с опасной тропы. Связываться с парнем, заряженным аракой, было ни к чему.
— Ты еще молодой, дунмам. Не горячись. Знай: арака до добра нe доводит.
А сам той порой все подливал да подливал Чудурукпаю и приговаривал:
— Девушки в Барыке еще не перевелись! Чудурукпай был уже навеселе.
— В самом деле, акым. Правду говоришь. Ничего! У меня в запасе Ончатпа есть.
Хорек удивился: неужто Чудурукпай не знает?
— Лучше не говори о ней…
— Почему? Что ты про нее плохое можешь сказать?
— Она живой человек. Сколько может тебя ждать?
— Разве она о другом думает?
– Ну да.
— Говори, акым. Ты что-то знаешь.
— Слышал я… — замялся Хорек, — будто замуж за Соскара собирается. Тебе разве не рассказывали?
— Бабьи сплетни! Никуда она от меня не денется.
— Как знать… Пока ты Анай-Кару разыскивал, и Ончатпу, однако, потерял. Соскар у Опая чалана живет как жених, силу свою показывает.
Чудурукпай опечалился, чуть не плачет:
— Так мне и надо. Ы-ы-ы…
Хорек принялся его успокаивать:
— Ты удалой парень — не пропадешь! Найдем тебе девушку…
— Что буду делать с Буяном? Что буду делать с Соскаром?
— Да, братья что надо, — подлил масла в огонь Хорек. — Один кайгал, красный партизан, другой — первый силач. Трудно тебе тягаться с ними.
— Какой я несчастный, акым… — заныл Чудурукпай.
— Не горюй, — Хорек протянул ему чарку. — Девушек в Барыке полным-полно…
Одну посудину, довольно вместительную, опорожнили. Хорек закинул ее в кусты. По обычаю, и этого делать не следовало, но обоим было уже не до обычаев.
В кустах хватило места еще для двух пустых когээров. Головы у друзей-приятелей основательно затуманились. Сели они на коней, поскакали по равнине Кара-Булуна вверх по Улуг-Хему. Друг друга не обгоняли, ехали так близко, что стременами цеплялись.
В когээржиках еще булькало, и Хорек время от времени останавливался — «подтянуть стремена». Подтянули их так туго, что больше Чудурукпай ничего не помнил. Не помнил, как переправились через Улуг-Хем, как доехали до Усть-Барыка.
Он просыпался и снова засыпал, испытывая какое-то непонятное чувство. Старался припомнить, что же с ним было, но в голову упорно лезли слова Хорека: «Девушек в Барыке полным-полно…». Наконец сон слетел с него. Голова распухла и трещала, как седло под копытами необъ­езженного коня. Во рту пересохло. С трудом разлепил глаза. Светало…
Чудурукпай посмотрел на дундюк — дымовое отверстие юрты. Железной трубы от печки-буржуйки, которую не так давно поставил отец, не было. Значит, он не дома? Где же тогда? Только теперь почувствовал, что его обнимают чьи-то мягкие руки с тоненькими, как молодые побеги ивы, пальцами, унизанными серебряными колечками. Кто это рядом с ним? Осторожно скосил глаза. На груди у него сладко посапывала девушка, совсем девчонка… Черные косы тоже в серебряных украшениях. Тонкие губы, смуглое продолговатое лицо… Да это же Эрелзенма — дочь Хорека чейзена. Как его угораздило лечь рядом с нею? Как он тут очутился? Что теперь делать?
Он осторожно, чтобы не разбудить спящую, приподнял голову и огляделся. В юрте, кроме них двоих, никого не было. Значит, нарочно оставили… В висках у Чудурукпая застучало, дыхание перехватило.
«А-аа, будь что будет!».
Вмиг забыл и о головной боли, и о нестерпимой жажде. Руки коснулись теплого, мягкого тела Эрелзенмы…