02. Сердечный ритм

Окольными путями сияние утра проникало в Плюс, отражаясь в хрустальных боках небоскребов. Улицы еще оставались в полумраке, но если поднять голову, можно было увидеть светлое синее небо. Оно продолжалось собственными отражениями в высотных зданиях и, казалось, разбивалось на длинные острые осколки, которые вонзались в город тут и там.
Марк лавировал между их лезвиями, курсируя от одной неисправности к другой. Сердце направляло каждый шаг, ноги сами несли к цели. То и дело в руках появлялась коробка, большая или не очень. Кто-нибудь в толпе отдавал ее Марку, даже не взглянув на него. Марк нес ее несколько кварталов и передавал еще кому-то, не сбавляя шага.
В старом мире толпу людей сравнивали с диким зверем. Что ж, если так, то сердце в своей безупречной последовательности давно приручило и выдрессировало этого зверя. Укрощенную толпу научили прыгать через обруч, позировать на тумбе и приносить тапочки. Вернее, посылки.
Система каждую секунду знала, кто куда направляется, и, исходя из этого, направляла послания в людских потоках из рук в руки. А Марк, даже под грузом спящего кентера, ходил довольно быстро, потому то и дело получал пункт-другой за курьерскую работу.
Бездумность процесса позволяла сосредоточиться на своих мыслях, а те были заняты диспетчером. Марк думал о ее звонком голосе, неизменно спокойном и доброжелательном тоне. Она не раз спасала его жизнь в минуту опасности и годами заслужила железное доверие.
Как-то Марк провалился в вертикальную шахту подземных коммуникаций, сломал кентер вместе с ногой. И следующие шесть часов провел в покрытом кромешной темнотой лабиринте тоннелей. Он никогда бы не выбрался, если бы не спокойный уверенный голос, не вызывавший сомнений, что  выход уже совсем скоро. Диспетчер направляла, Марк полз. Пока уже поздним вечером, обессиленный, не выбрался из вентиляционного люка на подземной парковке, где уже ждали медики.
Марк, без сомнения, считал бы диспетчера своим другом, если бы не испытывал перед ней не ослабевающего с годами необоримого животного страха.
За все годы ни разу не было такого, чтобы диспетчер была занята, и Марка соединили с кем-то еще. Ее можно было вызвать в любое время суток, и она наверняка поинтересуется неизменно бодрым и уверенным голосом, чем может помочь.
Все это не давало отделаться от мысли, что добрый и преданный друг, образ которого воображение строило много лет, скорее всего, не существует. И голос, который Марк слышит изо дня в день — это голос самого сердца.
Это гигантское кремниевое чудище сидит где-то под землей, рядом с мертвыми радиоактивными тоннелями старого метро и управляет каждым человеком, каждым автомобилем и каждым дройдом во всем Плюсе, знает все про всех, манипулирует всем и всеми по своему усмотрению.
«Чем могу помочь, Марк?» — говорит оно звонким доброжелательным голосом.
От этих мыслей на коже вновь появилось ощущение холодной воды, словно ветер донес ее брызги из давно сброшенного сна. Только сейчас он заметил, что уже пару минут стоит на месте, достигнув цели.
Вздохнув, Марк опустил забрало и вошел в инженерный режим. Все коммуникации вокруг тут же вспыхнули, будто новогодняя елка. Стали видны сквозь стены провода электроснабжения, трубы водопровода, подсветились вертикальные дорожки на стенах и, самое главное — тревожный красный огонь, мерцавший на коробке узла связи между первым и вторым этажами на здании неподалеку.
«Неужели их располагают так просто ради того, чтобы рабочий в кентере мог достать, а случайный прохожий попросту не дотягивался?» — подумалось Марку. Трудно было представить одного из жителей Плюса, озабоченных эффективностью и заработком, праздно лезущим в узел связи. Но все же система методично от этого страховалась.
Марк согнул ноги в коленях и быстро распрямил, словно хотел прыгнуть. Кентер распознал движение и проснулся. Блестящие копыта уперлись в землю, поднимая Марка в воздух. Тонкие и прочные ноги кентера, до того компактно сложенные, теперь делали его выше на четыре фута.
В первую секунду всегда кажется, что вот, сейчас почувствуешь себя словно на ходулях, но это чувство так и не приходило. Система гироскопов помогала сохранять баланс, и опоры чувствовали землю не хуже, чем собственные ноги.
Набрав воздуха в грудь, Марк сделал шаг к узлу связи. Все же кентер был такой машиной, которой физически приятно пользоваться. То, с какой легкостью дается в нем каждое движение, каким сильным он заставляет себя чувствовать, вполне объясняло, почему многие ходят в нем, пока собственные ноги не откажут.
Тем временем узел не показывал никаких признаков физической неисправности, но работать отказывался. Значит, сломалось что-то еще. Марк пару раз топнул ногой, и копыта мигом распались на сегменты, превратившись в острые сверкающие когти. В них он без труда стал подниматься по вертикальной дорожке, цепляясь за небольшие отверстия в стене, специально проделанные для когтей кентера.
Марк только начал ощущать себя повелителем пространства, разгуливая по отвесной стене, будто по земле, когда в паре этажей от коробки нашелся перебитый кабель. Марк фыркнул от досады, так ему хотелось карабкаться выше и быстрее.
То, что повредило кабель, глубоко застряло в стене и даже не шевельнулось, когда Марк попытался пошатать непонятный пока предмет пальцами.
Он посмотрел вниз, где суетились прохожие. Нужно было восстановить кабель и слезать. Но любопытство взяло верх, и он раскрыл ящик с инструментами, нашарив в нем щипцы.
Ухватив ими выступающий из стены кончик, потянул. Потребовалось упереться рукой в стену, чтобы вырвать из нее… Марк поднес щипцами кусочек к глазам, чтобы рассмотреть, что же именно.
Это оказался погнутый осколок металла. Что-то сказать о его поверхности было сложно, она оказалась вся исцарапана, будучи вбитой в стену, а затем вырванной из нее. На одной стороне осталось немного синей краски. И, конечно же, такого кусочка не хватило, чтобы забрало подсказало, частью чего он был раньше.
Марк снова посмотрел вниз, на этот раз гадая, чего же это осколок и что могло закинуть его сюда с такой силой. В конце концов, застегнув осколок в карман, он занялся кабелем и вскоре уже спускался обратно на тротуар.
— Спасибо за хорошую работу, — одобрила диспетчер. — Новый маршрут уже прокладывается.
Марк понял, что изнемогает без движения. Такое с ним иногда случалось. Он представил, что сейчас получит новые распоряжения и так же, словно плавая в киселе, заторможенно отправится их выполнять, пока не получит следующие и следующие. Обычные дела вдруг показались мучительными, и Марк понял, что не дотянет до вечера, если что-нибудь не придумает.
— А на площади уже кто-то разобрался? — спросил он неожиданно для самого себя.
— Уточните запрос, — в голосе диспетчера послышалась легкая укоризна.
— Если я правильно помню, здесь неподалеку вышел из строя один из ретрансляторов сердца. И никто не мог до него добраться, чтобы починить.
Диспетчер молчала несколько секунд.
— Поломка до сих пор не устранена, — ответила она наконец. — Но задача снята как слишком опасная. Скоро там же, на площади, установят новый ретранслятор.
— Разве у них тогда не перекроются зоны покрытия? И сигналы старого будут сбивать новый. Я заявляю, что такое решение гораздо опаснее ремонта, и вызываюсь его осуществить.
Как обычно, пришлось немного подождать. Система пару минут обрабатывала нетипичный запрос. Тем временем Марк рассмотрел свою находку еще раз, теперь через забрало. Будто в насмешку, на осколке висел единственный комментарий:
— ЛОЛ.
Наконец диспетчер подала голос.
— Система интересуется вашей мотивацией, Марк. Чем вы руководствуетесь?
— Это нетривиальная задача. Моя обычная работа почти не задействует мои навыки и возможности. Иногда хочется сделать настоящее дело.
Последовало еще несколько секунд тишины, прежде чем диспетчер ответила:
— Запрос отклонен.
Марк от досады цокнул по асфальту металлическим копытом и в последний раз попытался изменить ситуацию в свою пользу.
— Заявляю другую мотивацию! Можете проверить мой счет, я нахожусь в тяжелом финансовом положении. Мне не хватает пунктов на те предметы и развлечения, которые я хочу. Поэтому я надеюсь на щедрую премию за сложность и риск. Авансом.
— Задание закреплено за вами, Марк. Слушайте сердце.
Марк мог был легко добраться без навигации, но решил, что его лимит везения на сегодня исчерпан. Перестав думать о том, куда идет, он позволил сердцу завести себя за угол, провести три квартала, и вот уже стоял на площади.
В Плюсе почти отсутствовали так называемые достопримечательности. Жилье, производственные и развлекательные здания требовали каждого квадратного метра. Но даже машина понимала значение площади, посвященной возрождению человечества из пепла.
Культурное сооружение занимало один стандартный квартал, обрамленное посадками невысоких ухоженных деревьев. В их тени тут и там стояли лавочки со спинками, а в центре, словно взлетая в небо, возвышался мемориальный обелиск.
Он начинался у земли четырьмя белоснежными гранями, а где-то на полпути к вершине строгость геометрии плавно перетекала в плавность очертаний человеческого тела, и обелиск заканчивался рукой, возносящей к небу сердце. Контрастируя с белизной обелиска, оно сверкало на солнце металлическими боками. Марк порой размышлял над секретом того, почему, практически не отличаясь от человеческого, сердце на мемориале так бросалось в глаза своей механистичностью. Может, тем, что его артерии не обрывались, а продолжались тонкими, словно иглы, сосудами (или проводами?), которые, в свою очередь, истончались, словно истаивая в воздухе и незримо продолжая тянуться сквозь город. Скорее всего, именно этим, потому что ассоциация с управляющей городом машиной оставалась нерушимой. По иронической прихоти автора, именно внутри металлического сердца находился ретранслятор. В те времена, когда создавалась площадь, система почти не контролировала подобные объекты искусства, потому они не носили печати той стремящейся к абсолюту надежности, что лежала на всем Плюсе. Потому и ретранслятор располагался неудобно, и отделка со временем размягчилась и посыпалась, сделав восхождение по вертикальной дорожке почти невозможным. У подножия даже были видны борозды, прорытые в поверхности теми, кто пытался добраться до нижних уцелевших ступеней дорожки.
С этими мыслями Марк шагнул под кроны деревьев на брусчатую дорожку и снова остановился. На этот раз потому, что сердце замолчало, перестало его вести.
Впрочем, все вокруг испытывали то же. Сигнал то появлялся, то исчезал, люди то двигались рывками, то замирали на месте, словно вспомнив о чем-то важном и крепко задумавшись.
— Вот мы с тобой и встретились, — пробормотал Марк, раскрывая ящик с инструментами. Убедившись, что имеет при себе все нужные платы и части, он извлек когти.
На первый взгляд они напоминали пару кастетов, изготовленных по заказу для форменного садиста. Правдой было только изготовление под заказ. За пару сотен пунктов на заводе сделали копию когтей кентера, приварив их к удобным рукоятям. Пользование инструментами собственного изобретения не поощрялось, но покуда не запрещалось, Марк пользовался.
Несколько раз глубоко вдохнув, он переступил с ноги на ногу и двинулся вперед, через несколько шагов перейдя на легкий стремительный бег. Дух захватило от того, с какой скоростью мир полетел навстречу. Теперь, под нагрузкой, обычно бесшумные сервомоторы кентера громко жужжали при каждом движении.
Чуть не добежав до подножия монумента, он на долю секунды остановился и припал к земле, чувствуя, как вся сила набранной инерции перелилась в кончики копыт. И тут же изо всех сил толкнул землю от себя.
Ветер засвистел в ушах, и Марк поднялся в воздух на добрые пять метров. Смотреть, как грань обелиска летит на встречу с дикой скоростью, оказалось страшнее, чем он предполагал, но потерять концентрацию сейчас означало как минимум покалечиться.
Когти кентера растопырились в полете и безошибочно нашли ступеньку над разрушенным сегментом. Экзоскелет погасил инерцию, но Марк тут же почувствовал, как опора под ним просела, и поспешил зацепиться когтями на руках.
Так и начался путь к вершине. Рука, нога, рука, нога. Марк и так торопился, но чувство, что дорожка разрушается прямо под ним, торопило еще сильнее.
Между тем, впервые за день пришло ощущение, что никто никого не тащит. Теперь не он надрывался, таская на себе кентер, и не машина несла его расслабленное тело. Все, и мышцы и моторы, работало на пределе возможностей. Уже через несколько секунд пот катился со лба градом.
Но не успел Марк преодолеть середину пути, как когти обеих ног соскользнули по рассыпающейся белой отделке, ухнув вниз. Он взвыл от боли и натуги, повиснув вместе с кентером на одной руке. Кажется, в тот момент полагалось подумать «Неужели это конец?», но Марк от испуга совсем об этом позабыл.
Вместо этого он отчаянным усилием, чувствуя, как усталые пальцы разжимаются и соскальзывают, замахнулся ногой и наугад вонзил когти под собой. Едва ощутив что-то похожее на опору, он оттолкнулся и в верхней точке прыжка снова, не глядя, вонзил.
Вырывая когтями куски покрытия и скрипя зубами, чтобы не дать воли наваливающейся слабости, Марк преодолел последние полтора десятка метров.
На вершине он первым делом закрепил себя ремнями, и уже потом глянул вниз, на дорожку из глубоких выбоин и борозд, которую оставил за собой на монументе. Вряд ли за это похвалят, но диспетчер до поры молчала, видимо, не желая отвлекать в важный момент.
Комбинезон отяжелел и прилип к телу, пропитанный потом. В ушах оглушительно шумело, и Марку потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить, зачем он вообще смотрит на внешнюю панель ретранслятора.
Один щелчок переключателя, и фигурки людей внизу как по команде все замерли. Марк понимал их. Когда долгое время живешь под дотошным руководством всезнающей машины, а потом оказываешься один на один с окружающим миром, накатывает такая неуверенность, что и шагу не сделать. Молчаливо пообещав им управиться побыстрее, Марк принялся за работу и вскоре понял, что нарушит обещание.
Ретранслятор оказался не просто поломан, но запущен. Стоило заменить то, что вызывало проблемы, как становилось понятно, что неисправны еще два- три элемента. И приходилось снова глушить систему, снова разбирать и собирать, чтобы включить и понять, что и это еще не все.
Марк провозился несколько часов, и когда наконец закончил, воровато оглянулся, словно в таком месте за ним кто-то мог следить. Вернув забрало из инженерного режима, он оставил на внутренней стороне откидной панели комментарий: «Сердце обеспечивает процесс». И закрыл крышку, чтобы убедиться, что его не видно снаружи. Этот эксперимент он замыслил давно, и теперь был благодарен себе, что в нужный момент не забыл о своей идее.
 Не церемонясь, Марк просто съехал на когтях до самой земли и поковылял к лавке, на которую уселся с полным триумфа вздохом. Он бы размахивал руками и скакал на одной ноге, но это пока все, на что у него хватило сил.
Мучительное чувство нереализованности отступило до поры и оставалось только надеяться, что найдется другое сложное дело к тому моменту, как оно вернется.
Вскоре его вызвала диспетчер и вместо ожидаемых порицаний за ущерб только сказала:
— Спасибо за хорошую работу. Ваша премия уже переведена.
На счету нашлось больше семнадцати тысяч пунктов, премия оказалась немногим меньше зарплаты. Удовлетворенно кивнув, Марк ответил:
— Спасибо за щедрость. Прошу сразу зарегистрировать мою новую социальную инициативу. Реставрация монумента возрожденному человечеству и замена внешнего покрытия на более стойкое с двумя вертикальными дорожками, отвечающими современным требованиям.
Последовала полуминутная пауза.
— Инициатива одобрена. Система оценивает ресурсы и работу в тридцать тысяч пунктов и предоставляет половину этих средств в силу важности инициативы.
— Я внесу вторую половину прямо сейчас. Прошу все остальное с моего счета, кроме ста пунктов, распределить поровну между моими действующими инициативами.
Сказав это, Марк задумался о том, как идеально его премии хватило на ремонт памятника. Может, сердце таким образом хочет сказать что-то вроде «Я знаю, что ты соврал и тебе не нужны эти пункты, я даже знаю, на что ты их спустишь, поэтому дам тебе ровно столько, чтобы хватило. А теперь иди работать дальше».
— Работа будет выполнена в пределах двух дней. Стоит ли в ходе реставрации перенести ретранслятор на землю?
— Нет, — улыбнулся себе Марк, — ни в коем случае, так и запишите.