04. Сердцу не прикажешь

Марк Юз неподвижно стоял на проезжей части, опустив руки. Слева от него собралась пробка, хвост которой потерялся вдали и где-то там продолжал расти. Вечерняя улица полнилась истеричными гудками раздраженных водителей. Каждый устал, каждый торопился домой. Марк их не слышал. Он снова и снова приказывал себе выйти из оцепенения, но все продолжал стоять без движения.
«Мужчина мешает проезду на центральной улице северного крыла, — сказала ему диспетчер в кафе. — Он мешает проезду, и связи с ним нет. Нетривиальная задача и щедрая оплата за сверхурочные», — добавила она, словно издевалась, хотя Марк понял это только теперь.
Он громко выругался и повернулся к пустующей стороне дороги. Куда угодно, лишь бы не смотреть под ноги. Но бездействие только все затягивало, нужно было быстрее с этим покончить.
— Диспетчер, здесь мертвец. Мужчина, который мешает проезду, мертв.
На том конце некоторое время молчали.
— Причина смерти установлена?
— Я не уверен, что это входит в мои обязанности.
— Входит, Марк. Как вы знаете, в нашем городе нет пастырей, которые могли бы первично расследовать инцидент. Расследуйте. Если причина гибели медицинская, я вызову медиков. Если техническая, дело останется у вас.
— Должен сказать, его смерть выглядит насильственной.
Этим предположением он заслужил новую порцию молчания.
— Марк, соберитесь. Нигде в районе не зафиксировано аномального или агрессивного поведения. Если вы скажете с уверенностью, что требуется уголовное расследование, пастырь будет приглашен из другого города. Но это не в интересах жителей Плюса. Расследуйте инцидент.
На этот раз тяжелое молчание последовало со стороны Марка.
 — Перераспределите транспортные потоки, — ответил он наконец. — Эта улица скоро не откроется.
Вздохнув, Марк заставил себя присесть на корточки и ближе рассмотреть тело, все же стараясь не глядеть на лицо. Мужчина был одет в деловой костюм с галстуком, руки и ноги раскинуты. Тело выглядело, словно несчастного били чем-то тяжелым. Особенно пострадала голова.
Марк встряхнулся. Пришло время перестать строить из себя криминалиста и посмотреть на случившееся в контексте системы.
Ни одна из многочисленных ран не кровоточила. Скорее всего, кровь вытекла вся, а затем боты попросту убрали ее. Стерли как любое другое загрязнение дорожного полотна.
Уборка — одна из немногих оставшихся сфер, где еще трудились роботы. Раньше сердце управляло сотнями тысяч больших и маленьких машин, которые во всем обслуживали людей. Даже работу Марка раньше выполняли машины.
Позже труд был признан такой же насущной потребностью человека, как сон или еда. И боты постепенно исчезли с улиц, уступив место людям, каждый из которых теперь был обязан иметь рабочее место и трудовое расписание.
Но поныне роботы остались в сферах, способствующих деградации, таких, где подразумевается контакт с мусором и другими отходами.
И вот результат, излишне усердные машины уничтожили все улики. Стерли кровь, убрали все, что могло высыпаться из карманов. Даже свалившегося с ноги ботинка нигде не было.
Марк замер, чтобы не спугнуть сверкнувшую на границе сознания догадку.
«А что еще они могли убрать? — спросил он себя. — Есть пределы того, что они могут разделить на части и перемолоть для переработки?».
Садящееся солнце ясно очертили на дороге даже мельчайшую трещинку. Сердце уже убрало все машины, и Марк остался наедине с неопознанным бедолагой.
Опустившись на четвереньки, он взял отвертку и стал проводить ей по трещинам, исследуя их одну за другой. Наконец в одной из трещин нашлось несколько розовых крупинок. Что-то, что боты-уборщики пропустили.
Марк собрал их и растер между пальцев, поднес к глазам. Кровь. С чем-то. Вернее, что-то, покрытое кровью. В точности зная теперь, что ищет, он вернулся к телу, похожему на разбитую восковую фигуру, и стал осматривать со всех сторон, пока в одном из последних солнечных лучей что-то не сверкнуло.
Подцепив ногтями, Марк вытащил из щеки мертвеца засевший осколок. Тот оказался небольшим и совершенно тупым, почти аккуратным. На такие симпатичные осколки бьются только лобовые стекла автомобилей.
Воображение нарисовало машину со смятым бампером и выбитым лобовым стеклом, которая, сбив человека, катается по городу.
— Диспетчер, в городе сегодня не было заметно поврежденных машин? Кому-нибудь выносилось подобное замечание?
— С повреждениями какого рода? — бесстрастно отозвалась диспетчер.
— Разбитое лобовое стекло, фары. Возможно, погибший был сбит.
— Наличие сердца исключает возможность дорожно-транспортных происшествий.
— Сейчас я знаю наверняка только то, что вижу перед собой. Спасибо за информацию.
На самом деле Марк совсем не испытывал уверенности, прозвучавшей в его голосе. Поставленный в тупик, он стоял на колене в сгущающихся сумерках и разглядывал улику, добытую таким трудом и бесполезную.
В неровных гранях осколка отражались яркие квадраты окон, световая разметка дороги. На секунду сверкнуло что-то желтое. Марк повернул голову и увидел в переулке бота-уборщика. Тот, похожий на большое ведро, мигал желтым сигнальным огоньком и негромко тарахтел, что-то измельчая внутри себя. От этой обычной картины Марка словно поразило молнией.
— Машины нет… — прошептал он и кинулся через дорогу к переулку, на бегу включая кентер. И почти сразу пожалел об этом решении, едва не налетев на стену в тесном пространстве между домами.
Все же он догнал бота и преградил ему дорогу. Тот озадаченно остановился, подождал, пока препятствие исчезнет и поехал в обратную сторону, не переставая перемалывать мусор. Марк обхватил его руками и повис на уборщике всем телом, упершись в землю копытами кентера, однако тот и не думал останавливаться, ехал по своим делам и не видел к этому никаких препятствий.
Рыча от злости, Марк вцепился пальцами в крышку и стал ее открывать. В ту же секунду бот чем-то в него выстрелил. Острая боль пронзила плечо, по комбинезону стало растекаться алое пятно. Он упал на асфальт и скрючился, зажимая свежую рану ладонью.
Бот отправился по своим делам, а Марк еще несколько минут лежал, ожидая, когда ослепительная боль станет сколько-то терпимой. Поднявшись, он заковылял обратно к дороге, где уже зажглись фонари.
При ближайшем рассмотрении рана оказалась не такой уж большой. Однако неведомый снаряд засел глубоко, попытки достать его пальцами ни к чему не привели. Конечно, разумнее было вызвать медиков и ждать, но отчего-то совершенно не хотелось с кем-то делиться этой находкой.
Марк нащупал в сумке с инструментами пинцет и, скривившись, залез в рану им. Почти сразу он нащупал что-то твердое и, прикусив губу, вытащил одним рывком. Все же удержать стон боли не удалось.
— Марк, вы в порядке? — обратилась диспетчер. — Похоже, вы пострадали.
— Пострадал, но закончил расследование. Прошу прислать медиков оказать мне помощь и забрать тело, — ответил Марк, обтирая последнюю улику о ткань комбинезона.
— Что вам удалось узнать?
Марк устало сел на край тротуара, привалившись спиной к фонарному столбу, и принялся разглядывать два металлических осколка. Один он утром вытащил из стены, а второй только что из плеча. На новом осколке осталась зеленая краска.
— Я выявил критический сбой в городской автотранспортной системе. Погибший — жертва автокатастрофы. Боты убрали все ее следы и, сочтя вышедшую из строя машину мусором, утилизировали ее. Я нашел фрагмент обшивки внутри одного из них. Так же я уверен, что случай не единичный, сегодня утром я нашел следы подобного инцидента. Не хочу даже думать, что в том случае произошло с телом водителя.
— Это серьезное заявление, Марк. Вы уверены в своих словах?
— Уверен и готов предоставить улики в случае необходимости. Рекомендую максимально сократить передвижение автотранспортом до выяснения природы сбоя.
Расспросов не последовало, и Марк откинул голову, коснувшись затылком прохладного столба. Веки сами собой опустились. Это чувство нечасто приходило, но теперь попросту хотелось домой. Забиться в свою ракушку и подождать завтрашнего дня, когда сегодняшние события превратятся в прошлое.
Наконец появились медики. Лишившаяся цветов в наступающей темноте улица окрасилась цветами сигнальных огней. Высокий угловатый автомобильчик подплыл и остановился между телом и Марком. Синие и желтые блики мигалок выхватывали из ночи фасады спящих домов.
Пока медик трудился, накладывая Марку шов и повязку, тот внимательно изучал его лицо, узнавая на нем собственное выражение. Усталость и желание убежать вместе с осознанием важности своего дела и решимостью довести его до конца. До того, как тело погрузили в машину и она скрылась за поворотом, они не перекинулись и словом, едва ли нуждаясь в этом.
«Наверняка медикам приходится видеть подобное куда чаще. И они справляются, значит, и я могу» — подумал Марк и поднялся на ноги. Он направился к метро и, шагнув на станцию, словно нырнул в плотную монолитную толпу.
Только сейчас он вспомнил, что сам посоветовал отправить всех автомобилистов домой.
Даже скрупулезный контроль сердца не помогал избежать давки. Люди давили друг на друга, спотыкались, в воздухе висел гул недовольных голосов, а густая и тягучая толпа медленно текла к эскалаторам.
Марк почти не помнил, как добрался домой. В его случае «ноги принесли сами» не было метафорой. Впрочем, каждодневный ритуал не был забыт и, едва зайдя с улицы в холл, Марк опустил забрало, чтобы проверить показания своего счетчика.
Маленький и простой счетчик даже не считался предметом обстановки, но уже больше двух лет исполнял единственную задачу — отсчитывал, сколько раз открывалась дверь в квартиру Марка. На сегодня он насчитал три. Два раза — это принесли ужин, а третий — это сам Марк утром вышел из квартиры.
Загнав кентер на платформу раздатчика, он расстегнул ремни и постоял, привыкая к ощущению одновременно слабости и легкости.
После недолгой поездки на лифте как тело требовало упасть где-нибудь и немедленно уснуть, но именно сегодня Марк не мог допустить ни единого отклонения от обычного поведения. Не после того, что случилось на дороге.
Превозмогая себя, он принял душ и неторопливо съел ужин. Возможно, в том вина усталости, но ему казалось, что сердце пристально смотрит на него. Из-за окна, из ночной темноты, улавливает и оценивает каждое движение, каждое действие.
Вымыв посуду и оставив ее на обычном месте, он нырнул под одеяло и отвернулся к стене. И только теперь пустил в сознание мысль, что, словно бурная река через плотину, рвалась туда с того самого момента, как он увидел тело на дороге. Тогда Марк отмел ее и отвлек себя, чтобы она ни в коем случае ни на секунду не отразилась на его лице.
«А могло ли сердце убить?».
Марк даже вздохнул с облегчением, наконец-то мысленно высказав себе эту догадку, и сделал паузу, чтобы распробовать ее на вкус.
В сущности, для машины с такими возможностями это ничего не стоило. Нынче почти никто в автомобиле не держится за руль, все доверяют вождение автотранспортной навигационной системе, которая является частью сердца. То есть оно могло попросту отключить систему на ходу, спровоцировав аварию, а потом доверить мусорщикам убрать то, что осталось от машины и водителя. Просто и элегантно. Никто бы и не заметил, не продолжи мусорщики воспринимать мертвеца как гражданина, а не предмет на дороге.
Более того, совершенно невозможно просчитать мотив в городе, где никто ничего друг о друге не знает, несмотря на «социализированность», и только сердце знает обо всех все. И может выпалывать. Марк не знал, где находится сердце, не знал, как оно выглядит, и уж тем более — как оно работает, на основе чего рассуждает…
Он усилием воли заставил мысли остановиться и, закрыв глаза, напомнил себе, что все это — лишь домыслы. А правдивы они или нет — решение одно: не подавать виду, что обеспокоен и что-то подозреваешь. И смотреть в оба еще внимательнее, чем раньше.
Как всегда, вместе с четким планом действий пришло спокойствие. Даже когда Марк потерялся в кромешной темноте подземелья со сломанной ногой, стоило диспетчеру сказать: «Отстегнитесь от кентера и двигайтесь по шахте прямо, держа руку на правой стене, пока не нащупаете поворот», как весь страх перед темнотой и неизвестностью отступил. Самая дикая ситуация и вполовину не так страшна, если знаешь, что сделаешь прямо сейчас и что — затем.
Успокоенный, Марк соскользнул с подушки прямо в объятия сна. Пусть сердце подождет до завтра.