10. Из сердца вон

Сон с холодной водой и низким неподвижным небом рвался в сознание Марка, но стоило ему сомкнуть глаза, как казалось, что пастырь снова здесь. Никуда не торопясь, медленно и неслышно идет за марковой жизнью, словно сама смерть.
За все время погони он видел своего преследователя всего пару раз и краем глаза. И всякий раз пастырь либо стоял на месте, либо неторопливо шагал, но все никак не отставал, сколько ни беги.
А стоило Марку подумать, что он ушел, как в вагоне с ним оказался один из агнцев. Он тогда подумал, что вот и конец. Не успел убежать от страшной сказки, как столкнулся лицом к лицу с мертвецом.
«Бежать бесполезно, Марк,» — спокойно и уверенно сообщила диспетчер. «Если продолжить бегство, вы умрете, — так же обыденно добавила она. — Мы должны будем уничтожить его. Это очень важно».
Даже находясь в паническом ужасе, Марк не мог не отметить, что она сказала «мы». На его памяти диспетчер всегда избегала обозначать себя, и там, где в речи должно было звучать «я», всегда звучало «система». А тут вдруг «мы».
Марк был бы давно мертв без ее указаний, но только тогда в вагоне полностью осознал, что в своем кошмаре наяву он не один и есть кто-то на его стороне. Теперь тот вагон, смятый и разбитый вдребезги, лежал где-то в лесу.
За этими отстраненными воспоминаниями вновь стал накатывать сон. Марк лежал на твердом кафельном полу между книжными стеллажами, не сняв кентера. Но в нынешнем своем состоянии он, наверное, клевал бы носом даже будучи подвешенным за ногу.
И Марк провалился в забытье, повис на границе между сном и явью. Кругом то и дело мерещились шаги, шорохи, голоса, но никак не получалось проснуться, и, едва приоткрыв глаза, Марк ощущал, как веки сами собой опускаются. Но стоило погрузиться в желанные объятия сна, как он подкидывал картины недавно пережитого кошмара. То слышалась стрельба, то казалось, будто пастырь темной фигурой возвышается прямо над ним. И хотелось вскочить, бежать, спасаться, но выходило только что-то пробормотать и снова закрыть глаза.
Но даже такой отдых приносил свои плоды, и Марк пришел в себя с чувством, что наконец может пошевелиться. Неизвестно, сколько прошло времени. Голос сердца глушили стены древнего подземелья, оно не велело проснуться и собираться на работу. Только сводчатый потолок со слепящими белыми лампами перед глазами.
Он попытался перевернуться, но затекшие во сне ноги пока отказывались справляться с весом экзоскелета. Заряда после погони осталось всего ничего, и Марк не хотел его без надобности включать. Он сел и вздрогнул, оцепенев.
Прямо напротив, прислонившись спиной к сочленению двух стеллажей, на полу сидел человек в черном. Он внимательно читал книгу, полностью погрузившись в это дело. Марк видел его впервые, но что-то во всей фигуре и даже в манере переворачивать страницы подсказывало, что это и есть пастырь. Марк мог увидеть, как он ставит задачу «перевернуть страницу», после чего самым логичным образом берет двумя пальцами ее край и перемещает по дуге, равной длине страницы. Как машина. По правую и левую сторону от него возвышались две рослых фигуры в непрозрачных шлемах. Они сжимали в руках оружие, глядя куда-то в пол, и сохраняли неподвижность, словно манекены.
Секундное замешательство спало, и Марк попытался вскочить на ноги, чтоб бежать прочь. Но затекшее тело подвело, и он лишь поскользнулся, неуклюже завалившись на бок.
Пастырь поднял на него внимательный немигающий взгляд. Одна из его рук пришла в движение, но не потянулась к пистолету. Вместо этого он поднес палец к губам. И вернулся к чтению, более не удостоив Марка вниманием.
Спорить с этим хотелось меньше всего, и Марк как мог неслышно поднялся на ноги. Он стал медленно, боком отходить от троицы, словно от осиного гнезда.
Пастырь же и ухом не повел, пока желанная совсем недавно цель спокойно уходила.
«Неужели пастырю настолько захотелось почитать? Что же во всех этих книгах? Все тайны мира? Разгадка смысла жизни?».
Марку очень хотелось остаться и заглянуть хотя бы в парочку. Одним глазком. Но казалось сущим самоубийством маячить у занятого пастыря перед глазами или, тем более, ждать, пока он дочитает.
Марк протиснулся под тяжелым занавесом и, спрыгнув на несуществующие пути, быстрым шагом направился в темноту. На кентере тут же зажглись небольшие фонарики, хотя в такой темени они лишь выхватывали из черноты крохотные участки стен и пола, которые тут же исчезали обратно, стоило Марку чуть отойти.
Трудно было представить, что прямо над головой ульем гудит целый мегаполис. Этот подземный мир выглядел заброшенным и пустым даже без смертельной радиации. Лишь тоннели, которые давно никому не нужны, да осиротевшие книги, чьих авторов и читателей уже нет.
Тоннель плавно шел то вниз, то вверх, под ногами то и дело начинало хлюпать, и тогда приходилось  включать кентер на полную мощность, чтобы не плескаться по пояс в холодной темной воде.
Кентер после каждого шага поджимал лапу и отряхивался. Он делал это автоматически, чтобы вода не затекала в суставы, но выглядело так, словно машина капризничает из-за слишком холодной водички.
Марк же не имел понятия, куда ему теперь идти и что делать. На подсказку диспетчера больше не приходилось надеяться, а забрало без связи с сердцем не показывало даже времени. В инженерном режиме оно показывало коммуникации, но все где-то далеко наверху, а те кабели, что тянулись по стенам подземелья, для него будто и не существовали.
Тоннели казались бесконечными, и Марк давно потерял чувство направления. Сбоку тот и дело показывались станции, переделанные в хранилища, но он решил больше нигде не задерживаться. Мало ли что придет пастырю на ум в следующий момент. Лучше оказаться от него как можно дальше.
И Марк двигался дальше вглубь сырых тоннелей, плывя в ореоле синеватого света. Через несколько часов стерильные хранилища сменились обычными станциями, заброшенными и полуразрушенными. На их пустующих платформах царил непроглядный мрак, который не могли пронзить фонари кентера. Рельсы здесь не были убраны, и только безупречная координация экзоскелета помогала не переломать в темноте ноги.
Скоро в голову стали приходить мысли, что либо этот лабиринт бесконечен, либо он ведет по кругу, и совсем скоро впереди снова замаячит стерильный свет хранилища. И в этот самый момент Марк уперся в завал.
Потолок в этом месте разломился, и в тоннель хлынула земля с булыжниками, отделяя эту часть подземного лабиринта. Теперь здесь бесполезно даже копать — сверху просто упадет больше земли.
Скрипнув зубами от досады, Марк развернулся и пошел обратно. Для него не имело значения, что будет дальше. В конкретный момент стояла конкретная задача — найти выход, найти путь к бегству. Возможно, он только потому до сих пор и не впал в отчаяние, что не дал себе труда остановиться и полностью осмыслить свое положение.
Станция, как и все прочие, встретила безмолвием и пустотой. Здесь даже с фонарями инстинктивно хотелось вытянуть руки вперед, потому что в нескончаемой черноте лампы не освещали ничего, кроме крохотного пятачка пыльного мраморного пола.
Дойдя до конца станции, Марк стал подниматься по давно остановившемуся эскалатору, затем попетлял по недлинным коридорам. После бесконечности тоннелей старого метро здесь все казалось просто игрушечным. И вдруг оказался на поверхности.
Ветер играл с сочной зеленой листвой, свистя между ветвей. Солнце медленно поднималось из-за горы. Марк сделал еще несколько шагов и ступил в высокую траву. Ему часто приходилось в жизни слышать пение птиц, те были частыми гостями в городе, но здесь они были повсюду, щебет доносился одновременно со всех сторон.
Повернувшись, он задрал голову и некоторое время рассматривал городскую платформу, оставшуюся далеко позади. Отсюда она выглядела почти комично. Маленькая грядка, на которой, словно бетонные растения, тянутся к солнцу небоскребы. Расширение жилой площади без роста площади города.
Из города занесенный вход в метро наверняка выглядел поросшим травой холмом.
Марк стоял, глядя на залитый рассветным солнцем лес, на возвышающуюся над ним громадину. Он понимал, что попал совсем в другой мир, о котором практически ничего не знает и тем более не умеет в нем выживать. В метре за городской чертой начиналась терра инкогнита.
Появилась мысль вернуться, повиниться и быть паинькой в дальнейшем. Но раз уж сердце пошло на разрушение целой станции аграв-метро, оно найдет, как до него добраться.
Марк представил себя после проведенных посреди дикости лет. Изучившим законы этого мира и приспособившегося к ним. Вряд ли это сильно отличалось от его повседневной жизни в Плюсе. Лишь экосистема другого толка.
«Другого толка», — почему-то ему захотелось повторить это про себя. И в ту же секунду пришло ясное, как небо над головой, понимание того, что нужно делать.
«Сердце не предусматривает розыска за пределами города. Мне нужно добраться до другого города и попытаться влиться в его социум».
Много раз, проезжая в фуникулере метро, Марк видел уходящий за горизонт серпантин дорожного полотна и каждый раз вспоминал из школьных курсов, что это шоссе на Эгиду. Осталось только найти эту дорогу и пройти по ней.
Кентер на поверхности пришлось отключить. Его помощь здесь оказалась не критичной, и Марк был уверен, что почти растаявший заряд батареи может еще пригодиться.
Вселенная словно ответила на догадку Марка, и уже через неполный час за деревьями замелькала каменная река. Дорога оказалась широкой, не меньше восьми полос, хотя разметка давно стерлась. А с платформы казалась тоненькой серой полоской.
Потрескавшийся асфальт так легко и привычно тек под ноги, что Марк даже вздохнул с облегчением, ступив на него. Пусть в животе пусто со вчерашнего утра, а на плечи накинуть осталось только рваную майку, зато задача знакома и ясна: весь день нести на себе тяжесть кентера. Наверное, услышь сердце мысли своего подданного сейчас, оно засияло бы от гордости.
«Может, мы и не сошлись во мнениях, но по большому счету всегда оставались едины — задача есть, и она во что бы то ни стало должна быть выполнена. Даже если твоя задача сегодня — уничтожить меня, а моя — выжить».
Неторопливо обдумывая это, Марк преодолевал километр за километром. Дорога была почти прямой, а по бокам все время оставались две стены леса, так что обстановка располагала к отстраненным рассуждениям.
 — Значит, гражданин Юз, вы считаете, что сердце города Плюс неисправно? — громко обратился он к себе.
— Так точно! — отрапортовал сотрудник конструкционного корпуса. — Я точно знаю, что есть система, которая должна контролировать все решения сердца изнутри. Я знаю, что она отстранена от управления и может сейчас лишь огрызаться комментариями о том, как глупо разводить многомесячные споры о кофе и бросаться вагонами метро.
— Предположим, гражданин Юз, — он строго покачал головой. — Но в таком случае Плюс находится под контролем… чего? Если штатная система отключена.
— А вот это я считаю своей первоочередной задачей. Методичное расследование непременно даст ответ на этот вопрос!
Он еще многое мог сказать самому себе, пользуясь тем, что посреди пустынной дороги некому оборачиваться и удивленно на него смотреть. однако, стоило об этом подумать, как впереди что-то показалось. Марк готов был поклясться, что видит толпу людей. Но сколько ни вглядывался, не мог уловить ни малейшего движения.
Сойдя с дороги, он стал пробираться кустами и в просветах между стволами деревьев все время пытался разглядеть сборище на шоссе. Но чем ближе он подходил, тем более оно напоминало скульптурную группу.  Ни движения. Ни звука.
Вернувшись на асфальт, Марк решительно приблизился и вдруг понял, на что смотрит. На дороге, насколько хватало глаз, стояли роботы. Домашние, служебные, медицинские, ремонтные, торговые. Погасшие много лет назад глаза, металлические тела, накрепко скованные ржавчиной. Некоторые стояли или лежали, другие замерли прямо с занесенной для следующего шага ногой.
Когда роботизированную помощь упразднили, Марк думал, что их всех просто отключат и демонтируют. Так бы поступили люди. Но управлявшее роботами сердце, видимо, поступило вот так. Приказало им уходить и никогда не возвращаться. И механические люди шли по дороге, пока не кончался заряд и они не замирали памятниками самим себе и своей преданной службе.
Марк с восторгом разглядывал древние машины, которых не видел с самого детства. Среди них не было незнакомых, все они помогали ему жить, когда люди еще не работали и имели одни лишь права без обязанностей перед системой.
Однако некоторые из них оказались куда более знакомыми, чем другие. Очень скоро Марк увидел в неподвижной толпе длинные ноги кентера и стал пробираться ближе, чтобы рассмотреть.
Конечно, это был не кентер, а старый бот технического обслуживания. Две мощных удлиняющихся ноги, несколько рук-манипуляторов и квадратное тело, почти полностью состоящее из контейнера для инструментов. В современных кентерах до сих пор ясно угадывались его очертания.
«Наверняка, когда я за работой, сердце воспринимает меня не иначе».
Марк раскрыл контейнер ремонтника и рассовал по карманам самые необходимые инструменты. Даже посреди дикости так было спокойнее. Благо стандарты и разъемы не менялись столетиями.
Марк шагал вдоль неподвижного шествия почти до самого заката. Самые слабые машины оставались в задних рядах, вроде слуг, которые редко покидали хозяйские апартаменты. Впереди оказались более выносливые: грузчики, строители, курьеры.
Все же до несуществующей цели не добрался никто. Ряды роботов кончились, а дорога продолжила себе тянуться, оставив их позади. И вместе с ней отправился дальше Марк. В глубокой задумчивости он шагал по старому шоссе, глядя на свою тянущуюся вперед тень. Та все удлинялась, пока не протянулась до самого горизонта.
А потом в него выстрелили. Вернее, он совсем не сразу это понял. Что-то звякнуло по кентеру, и коленное сочленение намертво заклинило. Потянувшись рукой, Марк нащупал в нем глубокую вмятину. И, словно сердце все еще было с ним, что-то внутри в ту же секунду подсказало упасть. Он толкнулся ногой и неуклюже опрокинулся на бок, скривившись от боли. Через секунду вдалеке что-то едва слышно хлопнуло. Пуля подняла столбик пыли с дороги и, свистя, срикошетила куда-то в лес.
Марк стал сползать с дороги на локтях, помогая себе коленом, и до следующего далекого выстрела скатился с крутого откоса. Там он смог расстегнуть ремни и освободить ногу. Тащить поврежденный кентер все равно оказалось не слишком удобно, но как же не хотелось бросать хорошо послужившую машину.
У кромки леса стояла низкая покосившаяся лачуга. Она так потемнела от времени и слилась с окружением, что с дороги ее совсем не было видно. Марк бы наверняка прошел мимо, даже не повернув головы. Пригибаясь, он устремился внутрь и успел на секунду ощутить безопасность, прежде чем понял, что у строения нет задней стены, и из леса прекрасно видно все, что происходит внутри.
Опрокинув на бок массивный стол, Марк забился между ним и уцелевшей стеной. Мысли метались, ища спасения, но в голову ничего не приходило.
Прошло пять минут, десять, никто не спешил настигать уходящую добычу, не несся вдогонку, паля в воздух. Но и Марк не слишком торопился выходить или даже высовывать голову из укрытия.
Прошло полчаса. Солнце скатывалось все ближе к горизонту. Ни звука, только шелест листвы да все более редкие выкрики птиц. За неимением лучшего Марк опустил забрало и вошел в инженерный режим, ожидая увидеть вокруг себя одно огромное инженерное ничто.
Вместо этого расширенная реальность ярко вспыхнула и показала находящиеся тут и там ботов. Они все были одинаковыми: простенькая платформа на гусеничном ходу с ружьем, закрепленным сверху и крюками, чтобы оттаскивать туши. В спецификациях говорилось, что единица предназначена контролировать популяции разных видов.
Но, судя по всему, здесь так давно не появлялись люди, что их просто не занесли в перечень тех, кого боты-охотники должны игнорировать. Или не занесли намеренно.
Теперь несколько ботов катались по шоссе, будто недоумевая, куда делась цель, а один уже осторожно съезжал с дороги в направлении дома.
— Вот уж нет, — пробормотал Марк. — Да если б вы знали, что я совсем недавно убил человека, тогда б поняли, что вас и подавно развинчу.
Он выскользнул из креплений кентера, заставив себя сделать это очень медленно, чтобы не поднимать шума раньше времени. Откинув отверткой заглушку на поясе, он увидел ручной регулятор, похожий на шляпку шурупа. Он позволял при ремонте экзоскелета шевелить сервомоторами, не надевая на себя неисправное устройство.
Марк вставил отвертку в регулятор и медленно повернул. Нога кентера плавно вытянулась и вернулась в исходное положение. Тогда Марк упер его пустой пояс в стену и стал ждать, сжимая отвертку.
Бот как раз спустился и теперь объезжал дом. Марк подавлял предательскую дрожь в руках, ему казалось, что механический противник движется слишком медленно и слишком быстро одновременно.
И только серебристый корпус охотника появился в поле зрения, Марк резко повернул отвертку. Суставы кентера взвизгнули, нога распрямилась почти мгновенно, в стороны разлетелись куски обшивки охотника и его собственные отломившиеся когти.
Убедившись, что противник выведен из строя, Марк на четвереньках подполз к нему. Удар пришелся в центральную часть корпуса, разорвав кабель питания. Один из когтей кентера засел внутри, но чудовищных повреждений нанесено не было.
Руки словно сами принялись за работу, пока остальные охотники стали приближаться. Первым делом Марк отделил и отбросил в сторону ружье, отключил ходовую часть, прежде чем соединить кабель и перезапустить бота.
Два охотника неспешно огибали лачугу с разных сторон, когда Марк подключился через забрало к обезоруженному и внес новую директиву с тем, чтобы добавить к перечню узнаваемых видов не подлежащего отстрелу кочевого человека с плавающей популяцией от нуля до сотни.
Подняв взгляд, он увидел двух целящихся в него ботов. Они остановились, будто в задумчивости на несколько секунд, после чего повернулись и поехали обратно.
Марк весь обмяк и некоторое время так и стоял на коленях над опрокинутым охотником в сгущающихся сумерках. Слабость, как водится, накатила и, как обычно, схлынула. Снова выжил. Можно продолжать путь.
Приподняв свою добычу, он втащил ее в дом. Вернулся наружу за ружьем. Оно оказалось не слишком удобным, так как не имело ни приклада, ни даже рукояти. Но навести и нажать на спуск все равно можно, раз даже бот справился.
Забившись в угол, Марк обнял корпус обездвиженного бота руками и ногами, положил голову сверху. Мотор теперь работал вхолостую и вырабатывал какое-никакое тепло. 
— Целенаправленный снос, — пробормотал он уже в полусне. — Или выемка ресурсов.
Так Марк надеялся не забыть, что, блуждая взглядом по лачуге, заметил: отсутствующая стена не вывалилась и не была сломана. Ее ровно срезали и унесли. Кромка состояла из срезов под идеально прямыми углами, словно дом пытались разобрать на кубики.
Можно было продолжить рассуждение и построить предположения о причинах, но тут Марк слишком надолго задумался о кубиках, и усталость взяла свое.