Глава вторая

«Все до единого должны иметь равные права. Настали очень хорошие времена», – так часто приговаривали бедняки, когда создавалась Танды – Тувинская Народная Республика. И была в их словах надежда.
Но жилось тяжело. Амбынский, Тоджинский, Салчакский и Даа хошуны подчинялись монгольскому генералу в Улясутае; местности Таспы,  Туран, Уюк  –  нойону Улясутайского аймака; Хаазутский хошун  –  Копсе-Холю,  Бээзи хошун  –  нойону, живущему где-то вблизи  Улуг-Хурэ[1].  Сложное  было  время.
   В августе 1921 года в местечке Суг-Бажи проходил  Первый  учредительный  хурал Тувинской  Народной  Республики.  На  него  съехались  делегаты  многих  хошунов: от Бээзи хошуна  –  Чымба  бээзи,  чиновники  Анандыи  Шагаачы  (Ашак-Ноян  из  Шагонара), от  Барыкских кыргысов  Балган  чейзен,  всего  16человек;  от  Даа   хошуна  –  11 человек  во  главе  с  Буяном-Бадыргы;  от  Маады-чооду  –  два человека,  от Тоджинского – два человека, от салчаков – 10 человек, от оюннаров прибыла большая группа во главе с Ажикаем бээзи. Попал в делегаты и один простой арат – Кара-Баштыг из оюннаров.
   И другие простые араты пришли – не по приглашению, а сами: Оюн Данчай из Танды, Адыг-Тулуш Хемчик-оол из улуг-хемского Хондергея, Кайгал Ойбаа из Хайыракана от тулушей.
   Первый учредительный хурал Танды-Тыва был интернациональным. В нем принимали участие и представители русского населения – Иннокентий Сафьянов, прозванный  аратами  Эккендеем,  председатель  райбюро  РКП (б)  Яков Чугунов, командир  красных   партизан  Сергей  Кочетов,  переводчик Павел Медведев, представители  Монголии   –   Шагдыржап,  Севээнчап.  Были  хакасы  и  корейцы,  живущие  в Туве.
   Вроде на первый взгляд все гладко, если не задумываться о том, что в решении судеб Тувы самое веское слово должны были сказать феодалы, аристократы. Победившая в 1921 году в Туве народная революция оказалась не социалистической, а скорее буржуазно-демократической.
В Чадане в то время жил богатый нойон Буян-Бадыргы из монгушей, светлейший князь, правивший Даа хошуном. Во время народной революции он был совсем юным, красивым мальчиком с большими глазами, острым и пронзительным, как у орла, взглядом, крутым лбом. Мальчиком, но уже могучего телосложения и большого ума. Он славился хорошим образованием и воспитанием и, несмотря на молодость, уже участвовал в создании ТНР, а затем и  Тувинской народно-революционной партии.
   Буян-Бадыргы  тяготел  к  русскому  народу. Вот один документ:
«Подтвердительное письмо помощника правителя Урянхайского Танды Барыын-Хольского хошунов, всеми почитаемого светлейшего князя Буяна-Бадыргы.
Преклоняясьперед Вашим величеством, сообщаю милостивому государю (по оригиналу богатырю – К.К.), белому царю великого русского народа о том, что со времен царствования милостивого Михаила Федоровича, унаследовавшего трон Каминовых (возможно, Романовых – К-Э.К.), на земле, где протекает река Хемчик, жили предки аратов.
В настоящее время  пала Маньчжуро-Цинская империя, монгольский народ получил независимость, и я, светлейший князь Буян-Бадыргы, подтверждаю, что все мы – правители хошунов, чиновники и различные араты – объединились.
Следуя Божьему велению, соединив наши пожелания, просим принять нас под Ваше всемилостивое покровительство, о великий Белый царь. На основании нескольких наших просьб, изложенных в специальной грамоте, с надеждой молим Вас, земный бог Белый царь Мыклай Александрович, чтобы наш Урянхайский край вошел в необъятную страну великого русского народа.
Поэтому я, светлейший князь Буян-Бадыргы, сопровождаемый своими приближенными, явлюсь в столицу город Петербург, чтобы предстать перед его величеством Белым царем. Будем молиться Всевышнему Богу, чтобы сбылись наши надежды. Также прошу, чтобы Вы доложили Вашим достойным подчиненным о нашей просьбе. В связи с этим преподношу подтвердительное письмо.
По новому монгольскому исчислению третий год, десятый месяц десятый день». (Дано в редакции – К-Э.К.).
Иначе говоря, подтверждение написано в 1913 году, когда пала Цинская империя. К подтвердительному письму светлейший князь Буян-Бадыргы сделал приложение:
«Прилагаемая грамота
Первый пункт. Поскольку население Урянхайского края вероисповедует ламаизм (в оригинале – поклоняется Бойду бургану – К-Э.К.), то хотим оставить право на распространение желтой религии на территории хошунов.
Второй пункт. Просим укрепить пограничные заставы Хемчик-Холь хошуна Чыжыргана, Бады-Шай, Урен-Нур, Бадыгуйнигцлу, Чигирусут и защитить от вторжения чужеземцев, как это было раньше.
Третий пункт. Наша Хемчикская страна – скалистый труднодоступный уголок с извилистыми речками, наши бедные араты пьют одну и ту же воду, ведут кочевой образ жизни, занимаются скотоводством, вся их жизнь держится на скоте, таежных зверях, рыбе в воде, поэтому просим вас освободить от всех налогов.
Четвертый пункт. Просим также освободить от всяких воинских повинностей население хошунов».

…Зима 1921года. В том году морозы были сильными, а снега мало. Предки тувинцев знали, что год Курицы – трудный: урожая почти нет, мало травы, в тайге нет ягоды и ореха, появляются медведи-шатуны. Все солнечные выступы на склонах гор Чаргы были по-прежнему оголены и бесснежны. По берегам Улуг-Хема лежал иней, словно пена от плевка огромного верблюда.
У подножия Чаргы в местечке Улуг-Алаак (Большая поляна) на одной из четырех юрт развевался красный флаг. Это новый знак – победы народной революции в Туве. В то же время в юрте с красным знаменем на почетном месте стоял медный бурган[2]. Перед ним на тарелочках выставлены лучшие блюда. В медной чаше горел огонек. Запах жира распространялся по юрте.
Основатель общественной группы под названием «министерство пропаганды» Курседи из оюннаров оладал двумя душами – он пропагандировал религию и революцию одновременно!
Курседи из оюннаров в детстве и молодости носил имена Сайын-Белек[3] и Аскак-Сайын[4]. Во время битвы с маньчжурскими угнетателями в Кобдо в 1912 годубыл ранен, вернулся домой хромым. Раненую ногу вылечили ламы. Приняв постриг, он получил имя Курседи. Здоровьем Курседи был слаб и неукоснительно соблюдал религиозные обряды.
До революции он яростно спорил с богачами и чиновниками. Всю жизнь не ладил с богачом Ажикаем. Былодело, когда он насквозь продырявил ножом шапку сумонного чиновника Бавун-оола, за что был посажен в кандалы и бит кнутом. Теперь Курседи – министр пропаганды.
К юрте с красным флагом снаружи и божком внутри начали собираться конные и пешие люди. Первым пришел Шаравии. Он подоткнул спереди подол шубы, лицо его было покрыто инеем. Подойдя к двери юрты, он нарочно начал с шумом стряхивать снег с обуви, кашлянул – дал о себе знать.
– Мир вам.
Шаравии был пожилым человеком, поэтому положил обе руки сверху ладоней хозяев.
– Мир вам. Цел лискот?
– Нет ли ущерба от хищников?
– Нет.
Жена Курседи захлопотала,  угощая гостя.
Курседи и Шаравии не успели поговорить. Яростно залаяли собаки. Послышались голоса. Прискакал Чуржапай, затем – Куржепей, Чик-Сурун, Чикчи-Хуурак, Кыс-Дарга, Узун-Ак, Алдай-оол, Кок-Данзан, Сарбай, Арган-Дембирел, Узун-Лопсан. Вскоре все тринадцать членов «министерства пропаганды» собрались в юрте Курседи. Среди них – монгол Лолумажап в шапке с красной звездочкой и с винтовкой в руке. Тогда его звали Калга-Мэрен.
Когда все были в сборе, жена Курседи вдруг спохватилась:
– Ой, куда пропали мои коровы? И телят тоже надо посмотреть.
И вышла из юрты.
Курседи встал:
– Я собрал министерство, потому что… – и замолчал.
Тишина. Лишь трепещет пламя лампады, да покачиваются тени сидящих людей.
На каждом собрании министерства пропаганды Курседи задавал такие вопросы, что голову можно сломать, к этому все привыкли.
Но тут Курседи и сам засомневался:
– На этом собрании придется поставить такой вопрос… да, один вопрос, очень сложный… надо нам Ажикая принять в партию…
Сидящие застыли на местах. Никто словане мог молвить. Министерские работники словно в рот воды набрали. Ну как привлечешь в партию одного из самых богатых людей молодой республики?
Наконец самый смышленый, Чуржапай, преодолел возникшую неловкость:
– В конце концов, партия народная?
– Вот именно, партия народная, – с готовностью ответил Курседи. – В нее может вступить и арат, и феодал. Еслиесть желание, если принять революцию, то в партию может вступить хоть черт. От Эккендея слышал сам. Башкы[5] Ленин так учил.
– Ажикай, наверное, не согласится, – засомневался Шарави.
– Я тоже так думаю, – сказал Куржепей.
– Наш бээзи с головой, – Курседисловно повел лодку против течения. – Ажикай активно участвовал в объединении тувинцев Танну-Тувы. Теперь почему бы не помочь создать народную партию? Что, от этого река обмелеет?
– В Суг-Бажы осенью вели разговор о созданиигосударст­ва, – воспротивился Чуржапай. – А это не государство, а партия. Партия!
Из тринадцати членов министерства простыми аратами были Шарави, Чуржапай да Курседи. Остальные – чиновники, богатеи. Да и Курседи, честно говоря, не был простым аратом: все же учился в монастыре, много скота у него, а его брат Сана-Мэрен – кыргысский чиновник. Курседи лучше товарищей знал: если в создании партии надеяться только на аратов-бедняков, из этого ничего не выйдет. Революцией завоевали свободу, но простые люди неграмотны, читать и писать не умеют. Курседи понимал, что после народной революциинадо совершить культурную, ведь самое, пожалуй, сильное оружие – письменность – пока находитсяу феодалов.
Курседи объяснял товарищам:
– В создании Танды-Тувинской республики участвовали почти все высокие чиновники, нойоны, бээзи, сумонные чиновники. Был всего лишь один представитель простых аратов, Кара-Баштыг. А араты Хемчик-оол, Данчай, Ойба имели лишь право совещательного голоса.
Чиновничество препятствовало существованию Танды-Тувы. Теперь нам надо создать правительство аратов, и к этому будем привлекать многих. Нам нужен вождь. В России под руководством башкы Ленина совершилиреволюцию, теперь там всем руководит коммунистическая партия. И нам такая партия нужна.
– Допустим, партия нам нужна. Только зачем нам бээзи? – пожал плечами старший феодал Сарбай. – Он участвовал в собрании в Суг-Бажи, свое дело сделал.
Но  не  было  ошибки в названии«министерство пропаганды». Курседи – прирожденный агитатор. Главная его цель – разъяснить значение новой партии. Из тринадцати набранных им людей многие могут пропагандировать: Чуржапай с острым, как гвоздь языком, Шарави, среди богачей – Kyржепей, Чик-Сурун, Чинчи-Хурак, Capбай, Алдай-оол. Все сообразительные, известные, языкастые.
– Есть причина, чтобы постараться привлечь бээзи в партию, – Курседи перестал лавировать, ответил напрямую. – Ленин учил: революция победит, если сумеет себя защитить. Что нам нужно, чтобы победить? Оружие, снаряжение. Откуда все это взять, на что купить? Революция не должна быть безлошадной, неворуженной, нищей. Так мы ничего не завоюем. А у Ажикая – кони, одежда для аратов. Башкы Ленин привлекал богачей к делу октябрьской революции.
Слава о самом богатом из оюннаров Ажикае идет не только в Танды-Туве, но и среди русских купцов, в Монголии и Китае. Он один построил монастыри, блистающие золотом, в Улуг-Хурээ и Бээжине, а ранее четыре аймака Монголии, объединившись, не смогли этого сделать.
– Ажикай скорей помрет, чем отдаст свою тысячу вороных, – задумчиво сказал Арган-Дембирел. – Но унего действительно огромные табуны, хоть и не на всех бойцов революции хватит, но большинство он может обеспечить лошадьми. Говорят, если собрать весь его табун, тот может осушить Элегест.
– Надо имущество и деньги просто конфисковать для дела революции, – покраснев, выпалил Куржепей.
– Ну вот, какой из тебя революционер, – осадилего Курседи. – Революция – это тебе не сабля, чтобы все рубить на пути. Мы же не бандиты. Люди нужны, людское желание.
Со всех сторон послышались голоса:
– Надеяться на Ажикая…
– К Ажикаю подлизываться…
– Ажикаю верить…
– С Ажикаем связываться…
Не таков Курседи, чтобы сразу сдаться:
– Что бы вы ни говорили, Ажикай партии нужен. Нужны его слава, его имущество. Пешая партия до аратов не дойдет.
– Да если он не захочет вступать в партию, – наседал Чуржапай, – на этом и закончим?
Курседи где надо – горяч, а где надо – как лед:
– Заставить надо!
– Как?!
– Ведь недавно говорили, что надо учитывать желание?
Курседи убеждал:
– В России настала диктатура пролетариата. Мы тоже создадим диктатуру аратов. Если Ажикай по своей воле не вступит в партию, силой заставим!
Собрание министерства пропаганды длилось всю ночь. На рассвете Чик-Сурун написал постановление на монгольском языке:
«Постановление особого собрания Министерства пропаганды
Местечко Улуг-Алаак у подножия Чарггы.
Первый год Танды-Тувы, месяц 4,  15-й день,
 по-европейски 1921 год, 12 месяц, 15 день.
Слушали:
О привлечении в партию бээзи Ажикая.
Докладчик: Курседи.
Постановили:
Первое. Учитываяпользу от движимого и недвижимого имущества Ажикая, принять его в члены партии.
Второе. Если Ажикай по своей воле не захочет вступить в партию, то, используя пытку, силой заставить.
Третье. Ровно через десять дней привести Ажикая в министерство пропаганды поручается Чинчи-Хураку и Куржепею.
Четвертое. Производить допрос поручается Курседи.
Пятое. Чуржапаю тщательно подготовиться к пытке розгами».