Ведьма проглотила луну

Как-то вечером — уже был разгар листопада — я вместе с ребятишками аала гонялся за телятами и козлятами, чтобы отлучить их от маток и привязать на прикол. Совсем уже стемнело, и на небо выплыла полная луна, когда мы с двоюродным братишкой, у родителей которого я жил теперь бесплатным батраком, возвратились в юрту. В юрте было темно, на треноге очага что-то кипело. «Может, мясо варят?»— подумал я, но тут услышал голос тетки:
— Тащи дров! Подложи под чашу, пусть доварится вам суп. Похлебайте — да спать!
Сегодня я был особенно голоден и утомлен — весь день-пас овец, а вечером очень долго гонялся за телятами. В ожидании еды я присел у входа и задремал. Разбудил меня крик двоюродного братишки:
— Ой, оммани! Страх-то какой! Вставай!
Я услышал, как прошлепали к выходу его стоптанные маймаки, и открыл глаза. В юрте никого не было, на очаге, булькая, кипел суп. Неподалеку от входа в юрту разговаривали взрослые; я высунулся и услышал, как дядя приказал:
— Тащи нашу кремневку с пистонами. Она плохо стреляет — пусть хоть шумнет. Я порох на полку насыпал.
«Наверное, волки в аал прибежали!»— подумал я и выскочил из юрты.
Недалеко от входа собрались все жители нашего аала, разговаривали торопливо, странно-приглушенными голосами, дети плакали.
— Какое страшилище! Ой, да еще чернее становится.
— Это кровь течет…
— Ой, лучше молчите, нельзя этого говорить. О оммани!
Дяде принесли кремневку, он сказал, чтобы детей увели в юрту, а то напугаются.
Я дернул за рукав братишку и спросил, что же случилось. Он ничего мне не ответил, про­должал, дрожа, глядеть на небо.
— Эх ты, сонливая сова! — крикнул мне другой мальчишка.— Подними башку! Луна в плену — не понимаешь?
Я тоже взглянул на небо и увидел, что луна и вправду изменилась. Одна сторона ее была яркой и блестящей, как новая медная тарелка, а другая темно-лиловой. Я подумал, что тут ничего нет особенного, наверное, луну закрыла туча. Это бывает, это проходит. Братишка прошептал:
— Чудовище заглатывает Луну.
И тут раздался выстрел. От неожиданности я упал на землю. Женщины начали плакать, дети кричали на разные голоса, даже овцы в кошаре волновались, стуча в тесноте копытами. Больше всех обеспокоились собаки — едва услышали выстрел, бросились к лесу, думая, наверное, что там волки. Сердце у меня колотилось, ноги дрожали, я никак не мог встать. Пахло порохом. Дядя перезаряжал кремневку. Тут я услышал, как бабушка закричала:
— С ума сошел — стрелять в священную Луну! Это же великий грех! Брось ружье, не пугай детей!
— Так и будем стоять, ждать, пока чудовище совсем ее проглотит? — оправдывался дядя.
— Глядите, больше половины исчезло, — сказала какая-то женщина.— Мне кажется, небо и земля желтеть начинают!..
Бабушка вздохнула и спокойно сказала:
— Я однажды уже видела, как священная Луна попала в плен к чудовищу. Тогда в нашем аале присутствовало по какому-то случаю много лам и шаманов. Они давали нам советы, которые помогли… Так вот, дети мои, туда доходит голос мужчины, единственного рожденного матерью сына, лай собаки с ярко-желтыми подпалинами под глазами, крик рыжей, без единой отметины и тавра козы, звук китайских чашек и медных тарелок. Только это может дойти туда и напугать чудовище, тогда оно отпустит нашу Луну.
Единственным сыном у матери оказался дядя Мукураш; он, не жалея сил, закричал. Все стали бить в медные тарелки и чаши, собаки лаяли всем скопом, среди них были и две с подпалинами.
Женщины отправились в кошару разыскивать нужную козу. Испуганные животные бесшумно брыкались и падали, пытаясь вырваться; тогда женщины принялись крутить им хвосты и добились требуемого «бе-я, бе-я…».
Было жутко от разноголосого крика и шума, но я посте­пенно успокоился, мне стало интересно наблюдать за всем этим. Я тоже взял медную тарелку и палочкой бил в нее, как шаман.
Из соседних аалов доносились крики, звон меди, лай собак. Шаманили шаманы, служили молебны ламы.
Постепенно начало светлеть — и вот наконец наша священная золотая Луна выплыла живой и невредимой из пасти чудовища.
Радость людей трудно было передать. Шаманы падали во время камланья и кричали наперебой: «Я спас Луну!..», «Нет, это мне удалось ее спасти!..» Ламы тоже не желали уступить первенства. Дело едва не доходило до драки.
Когда мы возвратились в юрту, наш суп давно превратился в кашу. Мы с аппетитом на радостях съели его, поделившись и со стариком-сказителем, забредшим в наш аал. Он рассказал следующее.
«Всевышний добрый бог, после того как сотворил и спустил на землю всех животных, решил сделать их бессмертными. Он приготовил аржан[1] и стал советоваться со своим самым близким учеником Очурмани, стоит ли дарить бессмертие также и хищникам. Спор затянулся, и тут его услышала ведьма. Она подкралась, схватила кувшин с аржаном, опро­кинула в свой безобразный рот — и была такова!
Бог и Очурмани со всех ног пустились за воровкой. Долго гнались, стали нагонять ее совсем невысоко от земли, но ведьма превратилась в темное облако и круто взвилась, чтобы взлететь в небесное царство. Небо в ту пору было пасмурное, и воровка удачно затерялась среди других облаков и туч. Тогда бог стал спрашивать встречных. Встретили они Солнце.
— Не видело ли ты ведьму?
— О, тут недалеко в облаках промелькнула, всевышний! Они спустились ниже и встретились с Луной, которая указала им точное направление.
Вскоре они настигли похитительницу. Рассерженный бог размахнулся и швырнул свою золотую булаву — она рассекла чудовище надвое. Ведьма разлила жидкость из задней части туловища, а в передней ее немного осталось, и поэтому воровка до сих пор живет среди облаков. Желая отомстить Луне и Солнцу, указавшим ее путь богу, она старается проглотить их, но каждый раз они благополучно вываливаются из разрубленной задней части туловища. Люди знают об этом, но страшатся: а вдруг светила все же успеют перепариться в ее желудке? Они кричат и волнуются, и бьют в медные чаши и радуются, когда Луна и Солнце вновь появляются на небе…
Аржана больше не осталось, поэтому люди и животные смертны. Однако капельки разлитого ведьмой напитка упали на леса и горы, поэтому пихта, сосна, кедр, можжевельник и ель всегда зеленые…»